Вечером на кухне пахло печеными яблоками и мятным чаем. Бабушка сидела у окна, перебирая старые фотографии. Я придвинулась к ней поближе и положила ладонь поверх ее руки. – Бабуль, – сказала я тихо, – ты ведь всегда всех прощала. Я помню, как соседка на тебя кидалась словами, а ты молчала. Как папа огрызался, а ты терпела, и ни слова в ответ. Получается, что ты и никогда не злилась, да? Бабушка засмеялась мягко, покачивая головой. – Ты думаешь, я ангел, что ли? Ох, милая… Злилась я. И обижалась. Только знала: если не простишь – сама себя сожжешь. Это как уголь держать в руке: думаешь, что кинешь в другого, а горишь сама. Я подняла глаза. – Но все равно ты всегда прощала. А за что ты сама просила прощения? У тебя-то, наверное, и грехов-то особых не было. Бабушка замолчала. Переложила фото на стол, глядела куда-то в сторону. Потом сказала тихо: – Были, деточка. Еще как. Она вздохнула. – Я однажды с твоим дедом сильно поссорилась. Так разозлилась, что сказала: «Лучше бы я тебя не знала».