Вова проверил карман джинсов третий раз за утро. Пусто. Хотя вчера точно положил туда две тысячи — на бензин и обед. Света уже накрывала на стол, а её мать Зоя суетилась у плиты, доставая из духовки противень с румяной картошкой.
— Опять забыл, где деньги оставил? — Света улыбнулась, но в глазах мелькнула тревога. — Ты в последнее время какой-то рассеянный.
— Да нет, я точно помню... — Вова почесал затылок и сел за стол. Может, правда забыл. Третий раз за две недели — это уже странно, но мало ли. Работа выматывает, свадьба на носу, голова кругом.
Зоя поставила перед ним тарелку с котлетами, картошкой и салатом из свежих огурцов. Порция — как для двоих. С тех пор как они переехали к ней месяц назад, Вова набрал килограмма четыре. Готовила Зоя вкусно, спору нет. И с собой на работу всегда собирала судочки с едой.
— Кушай, кушай, — она погладила его по плечу. — Худой какой был, когда приехали. А сейчас хоть на человека похож стал.
Света закатила глаза. Мама всегда считала, что мужчина должен быть упитанным. "Сытый муж — довольный муж", — любила повторять она.
Вечером того же дня Вова пересчитывал деньги на кухне. Отложил на свадьбу, на квартиру, на текущие расходы. Пятнадцать тысяч оставил в кошельке — завтра получка, можно и расслабиться немного. Убрал кошелек в карман куртки, повесил её в прихожей.
Утром в кошельке было десять.
— Свет, ты не брала пять тысяч? — спросил он, пока Зоя гремела посудой в ванной.
— С чего бы? У меня свои есть. — Света нахмурилась. — Опять пропали?
— Я точно считал вчера. Пятнадцать было.
— Может, ошибся? Устал просто.
Вова промолчал. Но внутри что-то царапнуло. Он не ошибся. Точно не ошибся.
Следующие дни он стал внимательнее. Записывал суммы в телефон, фотографировал содержимое кошелька. И каждый раз недосчитывался то тысячи, то двух. Мелочь не трогали — только крупные купюры.
— Мам, ты случайно не видела, я тут деньги оставлял... — начала как-то Света за ужином.
— Какие деньги? — Зоя даже не подняла глаз от тарелки. — Вечно разбрасываете где попало. Я тут за вами только убираю целыми днями.
— Да нет, в сумке были. Три тысячи на косметику отложила.
— Не видела. — Зоя встала и начала убирать посуду. — И вообще, нечего деньги где попало оставлять. Дом не резиновый, мало ли кто зайдет.
Вова переглянулся со Светой. Кто зайдет? Они втроем живут, дверь всегда на замке.
Той ночью Вова не спал. Лежал с закрытыми глазами и слушал. Света рядом тихо посапывала, укрывшись одеялом с головой — её фирменная поза для сна.
Часа в три скрипнула дверь. Тихие шаги по коридору. Шуршание. Вова приоткрыл глаза — в темноте маячила фигура у стула, где висела его куртка.
Он резко включил свет.
Зоя замерла с его кошельком в руках. На долю секунды на её лице мелькнул испуг, но тут же сменился возмущением.
— Что устроили? Сердце чуть не остановилось!
— Мам? — Света села на кровати, протирая глаза. — Что ты делаешь?
— Да вот, прибираюсь. Вечно всё разбросано.
— С кошельком моим? — Вова встал с кровати.
— А что? Упал, я подняла. — Зоя сунула кошелек обратно в карман куртки. — И вообще, что за допросы среди ночи?
— Мам, ты брала деньги? — Света смотрела на мать во все глаза.
— С чего ты взяла? — Зоя выпрямилась. — Я в своем доме могу ходить где хочу и когда хочу.
— Это не ответ.
— А что ты хочешь услышать? Что я ворую у собственной дочери? — голос Зои дрожал от обиды. — Я вас кормлю, пою, стираю за вами, а вы...
— Мам, мы же платим. И за еду, и за коммуналку, — Света встала, подошла к матери.
— Платите? — Зоя усмехнулась. — Десять тысяч в месяц? Ты знаешь, сколько я на вас трачу? Одна картошка сколько стоит? А мясо? А свет, вода? Вы думаете, десятки хватает?
— Так давай больше платить будем, — предложил Вова. — Скажи сколько.
— Да не в деньгах дело! — Зоя махнула рукой. — Это мой дом. Всё, что здесь есть — моё. Я имею право...
— Воровать? — тихо спросила Света.
Зоя побледнела.
— Как ты смеешь? Я тебя вырастила, всю жизнь на тебя положила, а ты...
— Мам, ты берешь наши деньги без спроса. Это воровство.
Слово повисло в воздухе. Света произнесла его — то, что крутилось в голове последние дни, но казалось невозможным. Её мама. Ворует. У неё.
Зоя молчала, глядя на дочь. Потом развернулась и ушла к себе, громко хлопнув дверью.
Света села на кровать и заплакала. Вова обнял её, гладил по голове, но не знал, что сказать. Как утешить, когда самый близкий человек оказывается вором?
— Она всегда такая была, — всхлипывала Света. — Помнишь, я рассказывала, как в детстве копила на велосипед? Так и не накопила — деньги постоянно пропадали из копилки. Она говорила, что на еду потратила, что нам нечего есть. А потом я находила у неё новую помаду или духи.
Вова молчал. Теперь многое встало на свои места. Почему Света всегда носит деньги с собой. Почему не хотела сначала переезжать к матери. Почему Зоя живет одна — отец Светы сбежал, когда дочке было пять.
Утром за завтраком все молчали. Зоя демонстративно гремела посудой, Света ковыряла вилкой в тарелке, Вова пытался есть, но кусок не лез в горло.
— Я поговорю с риелтором, — наконец сказал он.
Света кивнула. Зоя фыркнула.
— Куда вы денетесь? На съемную квартиру денег не хватит. Свадьба же на носу.
— Хватит, — твердо ответил Вова.
— Ну-ну, посмотрим. Придете еще на коленях ползать.
Но в глазах Зои мелькнул страх. Она привыкла, что дочка всегда возвращается. Прощает. Терпит. А тут рядом этот Вова — чужой человек, который не обязан терпеть.
После работы Света зашла в комнату к матери. Зоя сидела на кровати, перебирала старые фотографии.
— Мам, давай поговорим нормально.
— О чем говорить? Вы уже всё решили. — Зоя не подняла глаз.
— Мы можем остаться, если ты перестанешь... брать без спроса.
— Я беру только то, что мне должны.
— Мам, мы и так платим.
— Мало! — Зоя наконец посмотрела на дочь. — Ты знаешь, сколько я на тебя потратила за всю жизнь? Сколько недоела, недоспала? А теперь ты жалеешь для матери несчастные копейки!
Света устало опустилась на стул. Этот разговор она слышала сотни раз. С детства. "Я тебя родила, я тебя вырастила, ты мне должна". Бесконечный долг, который невозможно выплатить.
Вечером, когда Зоя ушла к подруге, Вова достал из шкафа небольшую коробку.
— Что это? — спросила Света.
— Камера. Маленькая, незаметная. Хотел поставить, чтобы точно убедиться. Но теперь уже не нужно.
Света взяла коробку, повертела в руках.
— А знаешь... Давай поставим.
— Зачем? Мы же уже всё знаем.
— Просто... Хочу увидеть. Может, я ошибаюсь. Может, она правда ночью прибирается.
Вова понимающе кивнул. Последняя надежда. Последний шанс убедиться, что мама — не воровка. Что всё это недоразумение.