— Мама, мы же обговорили, — сын Михаил поставил чемодан в прихожую. — Это временно, пока не найдем квартиру.
За ним вошла Светлана с трёхлетней Машей на руках. Девочка хныкала и тёрла глаза кулачками.
— Конечно, конечно, — Анна Петровна поправила платок. — Добро пожаловать.
Светлана окинула взглядом гостиную и поморщилась. На полках теснились статуэтки, везде лежали вязальные нитки, а воздух был тяжёлым от запаха лекарств.
— Маша устала с дороги, — сказала она. — Где мы будем спать?
Анна Петровна показала на диван.
— Я постелю вам здесь. А малышку можно в кресло, я подушек принесу.
— В кресло? — голос Светланы стал выше. — Ребёнка в кресло?
Михаил быстро вмешался:
— Всё нормально, мы как-нибудь устроимся. Правда ведь, мам?
Анна Петровна молча кивнула, но что-то сжалось внутри. Она уступала своё место.
На следующее утро Светлана появилась на кухне в шёлковом халате и принялась перебирать банки в шкафу.
— Анна Петровна, а у вас что, только гречка и макароны? — она держала в руках банку с крупой. — Маше нужны витамины, свежие овощи.
— В холодильнике есть морковка, — неуверенно ответила хозяйка.
— Одна морковка? — Светлана покачала головой. — Нет, так не пойдет. Миша, нам нужно сходить в магазин.
Михаил пил кофе и листал телефон, не поднимая глаз.
— Мама даст денег, — буркнул он.
Анна Петровна почувствовала укол. Сын даже не спросил — просто решил за неё.
— Да, конечно, — сказала она тихо. — В тумбочке лежат деньги.
Светлана уже направилась к тумбочке. Анна Петровна хотела остановить её, сказать, что деньги предназначены для оплаты коммунальных услуг, но проглотила слова. Семья важнее.
К вечеру в квартире появились новые продукты, детские игрушки и упаковки памперсов. Маша бегала по комнате с криками, а телевизор переключили на детские каналы.
— Маш, тише, — попросила Анна Петровна. — Соседи снизу пожалуются.
— Пусть жалуются, — отмахнулась Светлана, устраиваясь в кресле у окна. — Это её дом, она здесь живёт.
Анна Петровна застыла. Это было её кресло, её место у окна. Она сидела там каждый вечер последние десять лет.
— Света, — начал Михаил, но жена его перебила:
— Что? Ребёнку нужно место для игр. Или бабушка важнее внучки?
Анна Петровна отошла к плите, делая вид, что готовит ужин. Руки дрожали, когда она резала лук.
Прошла неделя. Светлана перестала спрашивать разрешения. Она переставила мебель, сложила вязание Анны Петровны в коробку и спрятала её в шкаф. Фотографии внуков заменили детскими рисунками Маши.
— Так уютнее, — объяснила она Михаилу. — А то было какое-то кладбищенское настроение.
Анна Петровна услышала это, стоя в коридоре. Кладбищенское настроение. О её доме, её жизни, её воспоминаниях.
В магазине Светлана выбирала только дорогие продукты. Михаил молчал, а расплачивалась Анна Петровна. Деньги таяли быстрее снега весной. Скоро нечем будет платить за свет.
— Светочка, — осторожно сказала она однажды вечером, — может, возьмем что-то попроще? Бюджет не резиновый.
— Анна Петровна, — голос невестки стал ледяным, — вы хотите сказать, что экономите на питании своей внучки?
— Нет, просто...
— Просто что? Маша растущий организм, ей нужно полноценное питание. Или для вас деньги дороже здоровья ребёнка?
Михаил читал газету и молчал. Анна Петровна поняла: в этой борьбе она одна.
Через две недели произошло то, чего она боялась больше всего. Светлана вошла в спальню без стука.
— Анна Петровна, нам нужна эта комната. Маше необходимо отдельное место для сна.
— Но... это моя спальня.
— А вы можете спать в кухне. Там диванчик есть, вполне удобно. Вы же пожилой человек, много места не нужно.
Сердце колотилось так, что Анна Петровна боялась потерять сознание.
— Миша, — позвала она сына.
— Мам, — он появился в дверях, виноватый и напряжённый. — Ну правда же, Машке нужна своя комната. А ты... ты же приспособишься.
Анна Петровна смотрела на сына, которого родила, выкормила, поставила на ноги. Которому отдала лучшие годы жизни. И он говорил ей приспособиться в собственном доме.
— Хорошо, — прошептала она.
В ту ночь Анна Петровна не спала. Лежала на узком кухонном диванчике, слушала, как за стеной смеются Михаил и Светлана. Они устроили новую жизнь на обломках её старой.
Утром она встала раньше всех и пошла к соседке Валентине Ивановне.
— Валя, — сказала тихо, — мне нужен совет.
Валентина Ивановна слушала, качая головой.
— Анечка, это же твоя квартира! Как они смеют?
— Но это семья. Михаил мой сын.
— Сын, который выгоняет родную мать из спальни? — Валентина встала, решительная. — Слушай меня внимательно.
Она объяснила про права собственника, про то, что никто не может заставить человека уступать своё жильё. Про то, что любовь не должна быть односторонней.
Вернувшись домой, Анна Петровна застала странную картину. Светлана стояла у её шкафа и складывала её платья в пакеты.
— А это что?
— Освобождаю место для наших вещей, — спокойно ответила Светлана. — Вам же теперь много места не нужно.
— Это мои платья.
— Анна Петровна, когда вы в последний раз это носили? — она держала синее платье, в котором Анна Петровна ходила в театр. — Зачем хранить хлам?
Что-то внутри оборвалось. Хлам. Её жизнь называли хламом.
— Положите на место, — сказала Анна Петровна тихо, но твёрдо.
— Что? — Светлана не поверила своим ушам.
— Положите мои вещи на место. Немедленно.
— Вы что, совсем... — Светлана осеклась, увидев выражение её глаз.
В этот момент в комнату вошёл Михаил.
— Что здесь происходит?
— Твоя мать сошла с ума, — Светлана бросила платье на пол. — Устраивает истерику из-за старых тряпок.
— Миша, — Анна Петровна повернулась к сыну. — Мы должны поговорить.
Она прошла в гостиную, села в кресло у окна — своё кресло — и сложила руки на коленях.
— Я прожила здесь тридцать лет. Это мой дом. И я не позволю превращать себя в прислугу в собственной квартире.
— Мам, мы же не...
— Молчи, — голос у неё стал стальным. — Три недели я смотрела, как вы обустраиваетесь за мой счёт. Как ваша жена распоряжается моими вещами и моими деньгами. Как ты делаешь вид, что ничего не замечаешь.
Михаил побледнел.
— Мам, ну что ты...
— А теперь слушай меня внимательно. У вас есть два варианта. Первый: вы находите съёмную квартиру и переезжаете туда в течение недели. Я дам вам денег на первый месяц аренды.
Светлана выскочила из спальни:
— Это наглость! После всего, что мы для вас сделали!
— Что именно вы для меня сделали? — Анна Петровна посмотрела на неё спокойно. — Съели мои продукты? Заняли мою постель? Выбросили мои вещи?
— Мы дали вам возможность общаться с внучкой!
— Второй вариант, — продолжила Анна Петровна, не обращая внимания на крики, — я обращусь в суд. Выселение незаконно проживающих лиц. Валентина Ивановна уже нашла хорошего юриста.
Повисла тишина. Даже Маша перестала плакать.
— Ты серьёзно? — прошептал Михаил.
— Более чем.
Анна Петровна встала и прошла на кухню. Достала из холодильника молоко, налила в стакан. Руки больше не дрожали.
Светлана зашипела что-то про неблагодарность, но Михаил её остановил.
— Хватит, Света. Мы переедем.
— Что?!
— Мама права. Это её дом.
Вечером Анна Петровна сидела в своём кресле у окна. В квартире была непривычная тишина — семья сына укладывала вещи в спальне. Завтра они уедут.
Михаил подошёл к ней, когда Светлана купала Машу.
— Мам, прости, — сказал он тихо. — Я не хотел, чтобы так получилось.
Анна Петровна взглянула на него. В его глазах была вина и что-то ещё — облегчение.
— Миша, — сказала она мягко, — я не против того, чтобы вы жили здесь. Но это должна быть семья, а не захват территории.
— Света сложный человек. Она многое пережила в детстве...
— А я что, не переживала? — Анна Петровна покачала головой. — Детские травмы не дают права травмировать других.
Михаил опустил голову.
— Что нам делать?
— Научиться жить самостоятельно. И приходить в гости, когда скучаете. Как люди, а не как завоеватели.
На следующий день они уехали. Анна Петровна помогла донести чемоданы, дала денег на съём жилья и поцеловала Машу в макушку.
— Приходите на выходных, — сказала она. — Я напеку пирожков.
Когда за ними закрылась дверь, Анна Петровна вернула фотографии на комод и достала вязание из коробки. Села в кресло у окна и посмотрела на улицу.
Солнце пробивалось сквозь листву. Где-то далеко играли дети, а внизу проехала машина. Обычная жизнь продолжалась.
Через час зазвонил телефон.
— Мам, — голос Михаила звучал растерянно. — Мы сняли комнату в коммуналке. Света плачет, говорит, что я предал семью.
— А ты как думаешь?
Долгая пауза.
— Думаю, что впервые за долгое время поступил правильно.
Анна Петровна улыбнулась в трубку.
— Приходите в воскресенье. Я сделаю котлеты, как ты любишь.
— А Света?
— И Света тоже. Только помните — это мой дом. Здесь мои правила.
Повесив трубку, она снова взялась за вязание. Носок почти готов — ещё несколько петель. Вязать она научилась ещё девочкой, от бабушки. Бабушка говорила: каждая петля — это день жизни, и важно, чтобы все дни были ровными, крепкими.
В субботу пришла соседка Валентина.
— Ну что, отстояла крепость?
— Отстояла, — Анна Петровна налила чай. — Но понимаешь, Валя, я не хотела воевать. Хотела просто жить.
— А теперь будешь жить?
Анна Петровна оглядела квартиру. Всё стояло на своих местах. Фотографии, книги, её кресло у окна. Даже воздух стал легче.
— Буду, — сказала она уверенно.
В воскресенье они пришли втроём. Светлана молчала и держалась напряжённо, Михаил улыбался через силу, а Маша радостно бросилась к бабушке.
— Бабуля! — кричала девочка, обнимая её за ноги.
— Да, милая, — Анна Петровна подняла внучку на руки.