В дверь барабанили так, будто дом горел.
Алёна замерла за рабочим столом. Ноутбук показывал половину седьмого вечера. Кто может прийти в такое время?
Курьеры звонят в домофон. Соседи стучат аккуратно. А это...
— Алёнка! Открывай! Я знаю, что ты дома!
Мама.
— Алёночка, ну пожалуйста! У меня руки заняты!
Алёна подошла к двери. Приложила глаз к заклеенному скотчем глазку. Ничего не видно.
— Что ты делаешь тут?
— Открой сначала! Тяжести несу!
Скрипнули замки.
Мама стояла с огромными сумками в руках. Лицо раскрасневшее, волосы растрепались. Она выглядела... решительно.
— Мам, а что случилось?
— Случилось то, что я не видела свою дочь уже два месяца! А когда звоню — всё "хорошо" да "нормально".
Мама втиснулась в прихожую вместе с сумками.
— Господи, как тут темно! — она включила свет, огляделась. — И пахнет... затхло. Когда ты последний раз проветривала?
— Мам...
— И сама ты какая-то... — мама взяла дочь за подбородок, повернула лицо к свету. — Бледная, худая. Ты вообще нормально питаешься?
— Питаюсь.
— Чем? Доширак и бутерброды?
Алёна промолчала. Попала в точку.
Мама прошла на кухню, начала выкладывать продукты из сумок. Молоко, хлеб, мясо, овощи, фрукты. Много фруктов.
— Когда я была в твоём возрасте...
— Мам, не надо.
— Что "не надо"? — мама обернулась. — Правду не надо? А что надо? Сидеть в четырёх стенах?
— Мне нормально.
— Нормально? — мама всплеснула руками. — Алён, ты живой человек или нет? У тебя сердце бьётся?
— Бьётся.
— Тогда в чём дело?
Вопрос повис в воздухе. Тяжёлый, неудобный.
— Я работаю, — сказала Алёна. — Зарабатываю. Плачу за квартиру. Что ещё нужно?
— Жить нужно! — мама хлопнула ладонью по столу. — А не существовать!
— А в чём разница?
Мама открыла рот. Закрыла. Посмотрела на дочь долго и печально.
— Разница в том, — сказала она тихо, — что жизнь пахнет. У неё есть вкус, цвет, звук. А существование... Существование — это серый фон.
Алёна отвела взгляд.
— Мне серый нравится.
— Врёшь.
— Не вру.
— Тогда докажи. Пойдём в магазин.
— Зачем? Ты же продукты принесла.
— Не всё. — Мама достала из сумки список, помахала им. — Там ещё половина осталась. И я устала таскать тяжести. Составишь мне компанию.
— Мам, я не могу...
— Можешь. И пойдёшь.
— Но у меня работа!
— В воскресенье? В семь вечера? — мама скептически подняла бровь. — Какая работа?
— Срочный заказ...
— Алёна. — Голос мамы стал жёстким. — Или ты идёшь со мной в магазин прямо сейчас, или я остаюсь здесь на всю неделю. И мы каждый день будем ходить по магазинам. Вместе.
Ультиматум. Мама была в этом мастером.
— Это шантаж, — сказала Алёна.
— Это материнская любовь. — Мама улыбнулась, но глаза остались серьёзными. — Давай, одевайся. Магазин до восьми работает.
Алёна посмотрела на мать. На её решительное лицо, сжатые губы, руки на поясе.
Отступать мама не собиралась.
— Хорошо, — сдалась Алёна. — Но недолго.
— Конечно, недолго.
"Пятёрочка" на первом этаже соседнего дома встретила их ярким светом и запахом выпечки. Алёна щурилась, как крот, выползший на солнце.
Сколько она не была в магазинах? Со счёта сбилась.
Звуки резали слух. Скрип тележек, писк сканеров, разговоры покупателей. Детский плач где-то в молочном отделе. Музыка из динамиков — попса, которую она не знала.
— Возьми тележку, — сказала мама.
Алёна взялась за ручку. Металл был холодным, липким от чужих рук.
Они прошли мимо стеллажей. Мама что-то бормотала про цены, сравнивала йогурты, выбирала хлеб.
А Алёна просто шла рядом и старалась дышать ровно.
Не паниковать. Не думать о том, сколько здесь людей. О том, что кто-то может узнать её. О том, что...
— Алёна? Алёнка, это ты?!
Время остановилось.
Алёна медленно обернулась.
У стеллажа с детским питанием стояла женщина с коляской. Светлые волосы, аккуратный макияж, дорогая куртка. Лицо знакомое, но... другое. Более зрелое. С морщинками у глаз.
Катя.
— Боже мой! — Катя оставила коляску и подошла. — Я не поверила своим глазам! Сколько лет прошло!
Пакет с яблоками выпал из рук Алёны. Фрукты покатились по полу.
— Ой! — Катя наклонилась подбирать. — Ничего, ничего, сейчас соберём!
Алёна стояла и не могла сдвинуться с места.
— Как дела? — Катя поднялась, держа в руках яблоки. — Ты так... изменилась! Повзрослела!
— Здравствуй, — выдавила Алёна.
Голос звучал чужим. Хриплым.
— А я Кать, — сказала мама Алёны, подходя к ним. — А вы...?
— Катя! — та протянула руку. — Мы с Алёной вместе в школе учились. Как давно это было!
— О! — мама просияла. — Школьная подружка! Как замечательно!
Подружка.
Если бы мама знала...
— А это мой сынок, — Катя показала на коляску. — Артёму уже два годика. Артём, поздоровайся с тётей Алёной!
— Какой хорошенький! — умилилась мама. — А на кого похож?
— На папу, — засмеялась Катя. — Весь в Игоря пошёл. Мы год назад поженились.
Она показала кольцо на пальце. Дорогое, блестящее.
— А у Алёны как дела с личной жизнью? — спросила Катя. — Замуж не собираешься?
Алёна чувствовала, как мама напрягается рядом.
— Пока нет, — сказала мама за неё. — Работой занята. Дизайнер она у нас.
— О, как интересно! — глаза Кати загорелись любопытством. — А где работаешь?
— На фрилансе, — еле слышно ответила Алёна.
— Понятно. — В голосе Кати послышалось что-то... жалостливое? — Ну, это сейчас модно. Удалённая работа, все дела.
Ребёнок в коляске захныкал. Катя достала бутылочку с соком.
— Ой, а помнишь, — сказала она внезапно, — как мы в школе... Господи, какими же мы дурами были! Дети вообще жестокие, да?
Алёна стояла молча.
— А ты всё такая же тихая, — продолжала Катя с улыбкой. — Некоторые вещи не меняются, да? Помню, ты всегда была такой... особенной.
Особенной.
Мягкий способ сказать "странной".
— Ну ладно, нам пора, — Катя взялась за ручку коляски. — Артёмка капризничает — время спать. Было приятно увидеться! Передавай привет всем нашим, если встретишь!
Всем нашим.
Как будто они были одной компанией. Как будто у них были общие друзья, общие воспоминания.
— Пока! — помахала Катя и покатила коляску к кассам.
Алёна проводила её взглядом. Катя шла уверенно, по-хозяйски. У кассы поздоровалась с кем-то ещё знакомым, засмеялась над чьей-то шуткой.
Живая. Успешная. Счастливая.
— Симпатичная девочка, — сказала мама. — А ты что-то странно себя ведёшь. Вы поссорились в школе?
— Нет, — соврала Алёна. — Просто... удивилась. Не ожидала встретить.
— Понятно. Ну что, доберём продукты?
Но Алёна уже ничего не видела. Катя исчезла за поворотом, а в голове начали всплывать картинки.
Разорванный альбом. Паблик "Наш весёлый класс". Спортзал, где её заперли.
"Фарфоровая девочка".
Руки тряслись. Тележка качалась из стороны в сторону.
— Алён, ты как? — мама взяла её за локоть. — Бледная какая-то стала.
— Хорошо. Всё хорошо.
— Может, домой пойдём?
— Да. Пойдём домой.
Они быстро собрали остальные продукты. На кассе Алёна стояла, опустив голову, и слушала писк сканера. Каждый звук отдавался в висках.
Пакеты. Сдача. Чек.
— Спасибо за покупку!
Наконец улица.
Алёна вдохнула полной грудью. Воздух был холодным, чистым, без запаха еды и людей.
— Ну как? — спросила мама по дороге домой. — Не так уж страшно было?
— Нормально.
— А подружка твоя хорошая. Приветливая.
Подружка.
— Мам, — сказала Алёна, остановившись. — Она мне не подружка. И никогда не была.
— А что тогда?
Алёна посмотрела на мать. На её усталое, любящее лицо.
Как объяснить? Как рассказать про те одиннадцать лет, что прошли с выпуска?
— Ничего, — сказала она. — Просто одноклассница.
Дома мама приготовила ужин из свежих продуктов. Гречка с мясом, салат из огурцов.
— Как в детстве, — сказала она, усаживая дочь за стол.
— Как в детстве, — согласилась Алёна.
После ужина мама мыла посуду, а Алёна сидела на диване и смотрела в никуда.
— Знаешь, — сказала мама, вытирая руки полотенцем, — может, тебе стоит... встречаться с кем-нибудь? С одноклассниками. Устроить встречу выпускников.
— Не хочу.
— Или в институт поступить? Заочно?
— Не хочу.
— Или хотя бы...
— Мама! — Алёна резко встала. — Хватит! Я не хочу встречаться! Не хочу поступать! Не хочу быть как все! Понятно?
Мама шагнула назад, испуганная резкостью дочери.
— Алён...
— Извини. — Алёна опустила голову. — Я не хотела кричать. Просто... устала сегодня.
— Я понимаю. — Мама подошла, погладила её по волосам. — Просто мне кажется, ты слишком замкнулась. И я волнуюсь.
— Не волнуйся. Я справляюсь.
— Справляешься — это не то же самое, что живёшь.
Опять эта разница между жизнью и существованием.
— Мам, а что если мне так удобно? Что если я не создана для... для всего этого? — Алёна махнула рукой в сторону окна, где мелькали огни чужих жизней.
— Создана, — твёрдо сказала мама. — Просто напугалась когда-то. И до сих пор боишься.
— Я ничего не боюсь.
— Боишься. Иначе не дрожала бы в магазине, когда встретила одноклассницу.
Попала в точку. Опять.
Мама была наблюдательной. Всегда была.
— Ладно, — сказала Алёна. — Допустим, боюсь. И что с того? У каждого есть свои страхи.
— У каждого. Но не каждый позволяет страхам управлять всей жизнью.
Они помолчали.
— Знаешь что, — сказала мама наконец. — Я не буду тебя заставлять. Но хочу, чтобы ты подумала над одним вопросом.
— Каким?
— А что, если всё, что причиняло боль тогда, уже не имеет власти над тобой сейчас?
Я просто молчала...
Вечером, когда мама ушла домой, Алёна села за ноутбук.
Плакала беззвучно, как научилась в детстве.
Не от встречи с Катей. От того, что мама была права.
Это ведь всё уже не имеет значения, что там было в прошлом.
Одиннадцать лет противостояла теням прошлого, которые больше не могли причинить вред.
Катя больше не та жестокая девочка-подросток. Она — мать, жена, взрослая женщина со своими проблемами. У неё другая жизнь.
А Алёна всё ещё сидит в том спортзале. Всё ещё собирает обрывки того порванного рисунка.
Всё ещё четырнадцать лет.
Она плакала долго. Выплакала одиннадцать лет накопившейся боли, страха, одиночества.
Завтра будет новый день, — подумала она.
Но что в нём изменится?
И захочет ли она, чтобы что-то изменилось?
За окном шёл дождь, и в его стуке почему-то слышался мамин голос:
"Всё это уже не имеет власти над тобой?"
Может быть, пора прекратить эту всё...
