— Мужик без поддержки тестя — никто! — выпалил Виктор Семёнович, стукнув кулаком по столу так, что задрожали тарелки с оливье.
Саша замер с вилкой в руке. За окном шёл мокрый снег, стекла запотели от тёплого воздуха квартиры. Пахло мандаринами и сигаретным дымом — тесть курил прямо на кухне, несмотря на протесты жены.
— Папа, не начинай, — устало сказала я, чувствуя, как в животе всё сжимается от привычного напряжения.
Но Виктор Семёнович уже разошёлся. Щёки покраснели, голос стал громче. Он всегда так себя вёл, когда собиралась вся семья. Особенно когда приходил Саша.
***
Сижу сейчас на кухне, за окном уже третий час ночи. Чайник остыл, а я всё не могу уснуть после сегодняшнего семейного обеда. Руки дрожат, когда набираю эти строки в телефоне.
Двадцать лет. Двадцать лет я слушаю, как мой отец унижает моего мужа. Каждый праздник, каждая встреча — один и тот же сценарий. Папа достаёт из Пятёрочки очередную бутылку водки, садится во главе стола и начинает своё шоу.
— Вот я в твоём возрасте уже два гаража имел, — говорит он Саше, размахивая вилкой. — А ты всё по найму работаешь, как батрак какой-то.
Саша молчит. Всегда молчит. Режет салат, пьёт чай, отвечает односложно. А я сижу между ними и чувствую, как внутри всё горит от стыда и злости.
Холодный линолеум под босыми ногами напоминает о реальности. Почему я так долго это терпела? Почему позволяла отцу превращать каждую встречу в пытку для нас обоих?
Неужели я настолько боялась конфликта, что готова была жертвовать достоинством собственного мужа?
***
Папа всегда был… сложным. Мама говорила — характер у него такой, не обращай внимания. В детстве он постоянно сравнивал меня с соседскими детьми, критиковал мои оценки, выбор друзей, одежду.
— Вон Танька из третьей квартиры уже в музыкальную школу ходит, а ты всё за компьютером сидишь, — ворчал он, листая вечернюю газету.
Звук телевизора до сих пор ассоциируется у меня с его недовольным сопением. Он работал мастером на заводе, получал неплохо по тем временам, но всегда считал, что заслуживает большего.
Когда в девяностые завод закрылся, папа ушёл в челноки. Ездил в Китай, привозил куртки и кроссовки, продавал на рынке. Тогда он и купил тот самый гараж, которым до сих пор кичится.
— Я своими руками создал бизнес! — любит повторять он, хотя через три года всё развалилось.
Мама работала в детском саду, получала копейки, но никогда не жаловалась. Она научила меня глотать обиды, не спорить, не раскачивать лодку. Запах детского крема и звук её усталых шагов по коридору — вот что я помню о своём детстве.
Саша появился в моей жизни, когда мне было двадцать три. Тихий, умный, с добрыми глазами. Работал тогда инженером на небольшом предприятии, снимал однушку на окраине города.
Папа сразу его невзлюбил.
— Что за хлюпик? — спросил он после первого знакомства. — Зарплата маленькая, машины нет, амбиций никаких.
А мне нравилось, что Саша не кричит, не хвастается, не пытается произвести впечатление. После папиных представлений это было как глоток свежего воздуха.
***
Свадьбу играли скромно — накрыли стол дома, позвали только самых близких. Саша тогда работал уже старшим инженером, но зарплата всё равно была небольшая. Мы копили на первоначальный взнос для ипотеки, считали каждый рубль.
— Нормальный мужик должен невесту в ресторане отмечать! — заявил папа, наливая себе третью рюмку. — А не в коммуналке на продавленном диване.
Запах жареной курицы смешивался с табачным дымом. Мама нервно поправляла салфетки, пытаясь сгладить неловкость. За стеной соседи включили музыку — старые песни из девяностых.
— Виктор Семёнович, мы не считаем это принципиальным, — тихо ответил Саша. — Главное — что мы счастливы.
— Счастливы! — фыркнул папа. — На чём счастливы-то? На твою зарплату даже дачу не купишь.
Тогда Саша ещё пытался объясняться, доказывать, что у него есть планы, амбиции, что он не собирается всю жизнь работать на дядю. Папа слушал с насмешливой улыбкой, качал головой.
После свадьбы началось самое интересное. Каждый раз, когда мы приходили в гости, папа устраивал допрос.
— Ну как дела? Повышение дали? Премию получил?
Саша честно рассказывал о работе, о проектах, которые ведёт. А папа морщился, будто слушал что-то неприятное.
— Эх, Сашка, — вздыхал он. — Не понимаешь ты, как в жизни нужно крутиться. Вот я в своё время…
И начинались рассказы о том, как папа торговал на рынке, как умел договариваться с людьми, как построил свой маленький бизнес. Одни и те же истории, приукрашенные с каждым разом.
Разве нормально, когда мужчина боится прийти в гости к тестю? Когда изобретает отговорки, лишь бы не сидеть за одним столом с папой?
***
Саша тем временем работал. Много работал. Приходил домой поздно, усталый, но в глазах горел азарт. Он изучал рынок, искал поставщиков, разрабатывал бизнес-план.
— Катя, я хочу открыть своё дело, — сказал он однажды вечером, когда мы сидели на кухне и пили чай.
За окном моросил дождь, батарея тепло грела спину. Пахло ромашковым чаем и свежим хлебом — я только из Магнита вернулась.
— Производство? — удивилась я.
— Металлообработка. У меня есть связи, знаю технологию. Начну с малого — возьму в аренду цех, куплю два станка.
Глаза у него светились, как у ребёнка перед Новым годом. Он показывал мне расчёты, чертежи, объяснял, какая ниша свободна на рынке.
Но папе мы ничего не говорили. Зачем? Всё равно он бы начал критиковать, отговаривать, пророчить провал.
Первый год был тяжёлым. Саша работал с утра до ночи, я помогала с документами, вела простую отчётность. Денег катастрофически не хватало — всё уходило на аренду, сырьё, зарплату единственному рабочему.
— Может, хватит мучиться? — спросил я как-то раз, когда Саша вернулся с очередных переговоров без результата. — Устройся в нормальную компанию, будет стабильная зарплата.
— Нет, — покачал он головой. — Я верю в это дело.
Тогда я ещё не понимала, что мои сомнения — это эхо папиных слов. Что я сама, сама собой, превращаюсь в его рупор.
А папа тем временем продолжал свои наскоки. Каждое воскресенье, каждый праздник — одно и то же.
— Ну что, Сашка, всё на том же месте работаешь? — спрашивал он, будто не помнил, что говорили неделю назад.
— Да, Виктор Семёнович.
— Эх, молодёжь нынешняя… Инициативы никакой! Вот я в ваши годы уже своё дело крутил.
Звук его голоса стал вызывать у меня физическое отвращение. Каждый раз, когда он начинал свои поучения, у меня сводило желудок.
Саша молчал. Всегда молчал. И я не понимала — почему? Почему он не защищается, не спорит, не рассказывает о своих планах?
А вы когда-нибудь чувствовали, что защищаете близкого человека даже от собственной семьи? Что приходится выбирать между мужем и отцом?
***
Всё изменилось на папином дне рождения три года назад. Мы, как всегда, пришли с тортом из кондитерской и бутылкой хорошего коньяка. Саша был особенно молчаливым — на работе проблемы с крупным заказом.
— Ну, расскажи, зять, как дела? — начал папа привычную песню, даже торт ещё не разрезали.
— Нормально, — коротко ответил Саша.
— Нормально — это не ответ! — рассмеялся папа. — Повышение получил? Прибавку дали?
Саша помолчал, покрутил в руках чайную ложку. За окном кричали вороны, где-то внизу хлопнула дверь подъезда.
— Виктор Семёнович, а давайте не будем об этом, — тихо сказал он.
— А о чём тогда? — папа уже заводился. — Мужик должен обеспечивать семью! А ты что? Двадцать лет женат, а всё на том же месте.
— Папа, прекрати! — не выдержала я.
— Не защищай его! — рявкнул отец. — Мужик без поддержки тестя — никто! Понимаешь? НИКТО!
Тишина повисла тяжёлая, давящая. Мама испуганно замерла с чайником в руках. Саша медленно поднял голову и посмотрел на папу.
— Знаете что, Виктор Семёнович, — сказал он спокойно. — Может, и правда пора поговорить начистоту.
В его голосе прозвучало что-то новое. Стальные нотки, которых я раньше не слышала.
***
— Вы правы, — продолжал Саша, не отводя взгляда. — Мужчина должен обеспечивать семью. И я обеспечиваю.
Папа ухмыльнулся, готовясь к новой атаке, но Саша не дал ему вставить слово.
— Моё предприятие существует уже пять лет. Оборот в прошлом году составил тридцать миллионов рублей. У меня восемнадцать сотрудников, собственный цех площадью две тысячи квадратных метров и контракты с тремя крупными заводами.
Запах остывающего чая смешался с резким безмолвием. Папа открыл рот, но не произнёс ни слова.
— Катя получает карту с моего корпоративного счёта, — продолжал Саша всё тем же ровным тоном. — Квартира оформлена на неё, машина тоже. Через полгода покупаем дом в коттеджном посёлке под Геленджиком.
Мама поставила чайник на стол так резко, что тот зазвенел. У меня в ушах шумело — я словно слышала мужа впервые.
— Почему ты мне ничего не говорил? — прошептала я.
— А зачем? — пожал плечами Саша. — Ты и так всё знаешь. Просто не придаёшь значения цифрам.
Он был прав. Я действительно знала о его работе, о заказах, о расширении производства. Но в моей голове это всё складывалось в картинку “маленький бизнес”, “что-то там крутит”. Папины слова въелись так глубоко, что я не видела очевидного.
— Виктор Семёнович, — обратился Саша к отцу, который сидел с каменным лицом. — Ваш гараж и правда крутая история. Но это было тридцать лет назад. Мир изменился.
Папа молчал. Впервые за все годы нашего знакомства он молчал. Покраснел, побледнел, но не нашёл что ответить.
А Саша встал, поцеловал меня в макушку.
— Пойду машину заведу. Поедем домой.
Звук его шагов по лестнице отдавался в тишине квартиры.
***
Мы ехали домой молча. Саша крутил руль, я смотрела в окно на мокрый асфальт, освещённый фонарями. В машине пахло кожаными сиденьями и его одеколоном.
— Почему ты никогда не защищался? — спросила я, когда мы остановились на светофоре.
— А зачем? — удивился он. — Катя, твой отец — несчастный человек. Он завидует молодым, потому что сам не смог реализоваться. Зачем мне с ним воевать?
Вот так просто. Он просто был мудрее, чем я думала.
Теперь отношения с папой изменились. Он больше не устраивает свои представления, не читает лекции о том, как надо жить. Саша иногда даже советуется с ним по мелочам — не потому что нуждается в совете, а просто из уважения к возрасту.
Папа расцвёл. Теперь он всем рассказывает, какой у него зять молодец, как с нуля построил бизнес. Забыл про свои прежние речи, будто их и не было.
А я поняла: иногда мужчина молчит не от слабости, а от силы. И что семейные традиции унижения нужно ломать, даже если это больно.
А у вас была похожая ситуация с родителями? Считаете ли вы правильным скрывать свои успехи от близких? Что бы вы посоветовали женщинам, которые оказались между мужем и семьёй?
Поделитесь в комментариях своими историями — мне очень интересно узнать, как вы справлялись с семейным давлением!