Марина поставила чайник и посмотрела на часы — половина десятого. Алексей сидел за столом, крутил в руках пустую чашку и молчал уже минут двадцать. Странное молчание, не как обычно.
— Чай будешь? — спросила она, доставая заварку из шкафчика.
— Да, — ответил он, не поднимая глаз. — Марин, нам надо поговорить.
Что-то внутри неприятно сжалось. Когда мужья говорят «надо поговорить», это никогда не заканчивается хорошо.
Марина налила кипяток в заварочный чайник.
— О чём поговорить? — Голос прозвучал спокойно, хотя сердце уже колотилось где-то в горле.
Алексей потёр мочку уха — старая привычка, когда нервничал. Марина это знала, как знала, что он всегда начинает утро с кофе, а перед сном читает новости в телефоне.
— Я не знаю, как это сказать, — он наконец поднял глаза. — В общем, я ухожу от тебя.
Чашка выскользнула из рук Марины, звякнула о блюдце. Чай расплескался по скатерти жёлтыми пятнами.
— Что значит уходишь? — Не может быть. Он ведь сейчас скажет, что это шутка?
— Я больше не могу так жить. Я… — Алексей замолчал, снова потёр ухо. — Я всегда любил Ольгу.
Мир перевернулся. Марина схватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Ольгу? Мою сестру? — Слова словно не её, а чужие, из уст кого-то другого.
— Да. И она… она тоже. Мы ничего этого не планировали, просто так сложилось. Марин, прости.
Двадцать пять лет. Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Двадцать пять лет он просыпался рядом со мной, а думал о ней.
— То есть всё это время… — она не могла закончить фразу.
— Я не хотел тебя обманывать. Но я и не мог больше врать ни себе, ни тебе.
Настенные часы тикали громко, как молоток по голове. Тик-так, тик-так. Марина посмотрела в зеркало напротив — увидела какую-то чужую женщину с растрёпанными волосами и пустыми глазами.
— Это не твоя вина, — добавил Алексей тише. — Просто… я не могу больше врать.
Марина медленно опустилась на стул. Руки дрожали. Она сжала уголок скатерти — мокрый от чая, тёплый.
— А наш дом? А наша… жизнь? — Глупые слова. Какая жизнь, если её никогда не было.
— Я заберу только свои вещи. Квартира твоя, я не буду ничего требовать.
Великодушно. Марина хотела засмеяться, но вместо смеха из горла вырвалось что-то похожее на всхлип.
— Когда? — Голос звучал как у автоответчика.
— Завтра утром. Я уже собрал вещи.
Значит, решение принято давно. А она даже не заметила. Марина закрыла глаза, попыталась дышать ровно. В груди всё горело.
— Марин, скажи что-нибудь, — попросил Алексей.
Она открыла глаза, посмотрела на него. На этого незнакомого человека в старом свитере с пятном от еды. Ольга… Младшая сестра, которая всегда была красивее, ярче, живее. Которая умела смеяться так, что мужчины оборачивались на улице.
— А она знает, что ты мне сказал? — спросила Марина.
— Знает. Мы вместе решили, что честнее будет так.
Вместе решили. Марина почувствовала, как внутри что-то ломается с тихим треском, как лёд на реке весной.
Утром Алексея не было. Только записка на кухонном столе: «Ключи оставил на полке. Прости». Марина смяла бумажку, выбросила в мусорное ведро.
Мне надо к Ольге. Надо поговорить с ней.
Квартира сестры пахла дорогими духами и свежими цветами. Ольга открыла дверь в шёлковом халате, волосы растрепаны, глаза блестящие.
— Марин… — она запнулась, отвела взгляд. — Проходи.
— Это правда? — Марина стояла в прихожей, не снимая куртку. — Он правда ушёл к тебе?
Ольга нервно укусила ноготь на указательном пальце — с детства так делала, когда волновалась.
— Прости. Я не планировала… Ничего не хотела рушить, — она говорила медленно, с паузами. — Просто так вышло.
— Как это просто вышло? — Марина шагнула ближе. — Ты спала с моим мужем!
— Не кричи, — Ольга поёжилась. — Соседи услышат.
Соседи. Марина хотела схватить сестру за плечи, встряхнуть. Но руки не слушались.
— Ольга, ты понимаешь, что ты сделала? Ты единственная у меня… была единственной.
— Мне тоже больно! — Ольга всхлипнула, но слёзы в её глазах выглядели неискренне. — Думаешь, мне легко? Ты всегда была первой — умнее, сильнее, правильнее. А я что? Всю жизнь в твоей тени!
Марина отступила на шаг. Вот оно.
— И теперь ты решила отыграться? На моём муже?
— Я не могу больше молчать, — Ольга выпрямилась, голос стал увереннее. — Впервые в жизни кто-то выбрал меня, а не тебя. И знаешь что? Мне не жаль.
Яркий свет из окна бил в глаза. Марина чувствовала, как щёки горят от слёз, а в груди разрастается пустота.
— Значит, так, — она повернулась к двери.
— Марин, подожди…
Но дверь уже захлопнулась.
Дом матери встретил запахом лавандового мыла и звуками телевизора. Лидия Васильевна сидела в кресле, теребила платок и качала головой.
— Ну что, дочка, — она не поднимала глаз. — Докатились.
— Мама, — Марина села на край дивана. — Мне нужна поддержка, а не упрёки.
— А что я тебе скажу? — Лидия Васильевна всё-таки посмотрела на дочь. — Мужика не уберегла. Значит, что-то не так делала.
— Я двадцать пять лет была ему хорошей женой!
— Хорошей, — мать хмыкнула. — А что толку? Ушёл к другой. Может, слишком хорошей была? Мужики уважают тех, кто сам себя уважает.
А я, значит, себя не уважала? Марина сжала кулаки.
— Что мне теперь делать?
— Терпеть, — отрезала мать. — Стерпится — слюбится. Может, опомнится, вернётся. А ты пока молчи. Зачем болтать лишний раз?
— Мама, он ушёл к сестре!
— Ольга всегда была дурочка. Но ты-то умная. Подумай, что важнее — гордость или семья? — Лидия Васильевна снова взялась за платок. — В наше время не расходились по всяким пустякам.
Пустяки. Марина встала.
— Ладно. Я пойду.
— Иди.
Дома было тихо. Марина включила лампу на кухне, села за стол. На том же месте, где вчера сидел Алексей. Его чашка всё ещё стояла в раковине — не мытая, с засохшими каплями чая на дне.
Двадцать пять лет. Она пыталась вспомнить хоть один момент, когда была по-настоящему счастлива. Свадьба? Нет, волновалась из-за платья. Отпуск на море? Он тогда всё время звонил по работе.
Может, никогда и не была счастлива. Просто думала, что так и должно быть.
Марина взяла чашку мужа, хотела помыть, но вдруг сжала её в руках и швырнула об пол. Фарфор разлетелся белыми осколками, один порезал палец.
— Кому я теперь нужна? — проговорила она вслух в пустую кухню.
Телефон зазвонил резко, заставил вздрогнуть. Галка.
— Собирайся, — сказала подруга без предисловий. — Я жду тебя внизу через полчаса.
— Галь, я не могу…
— Можешь. И будешь.
Кафе "Встреча" помнило ещё советские времена — пластиковые стулья, липкие столы, запах жареного масла с кухни. Галина уже сидела у окна, курила и смотрела на прохожих.
— Рассказывай, — сказала она, когда Марина опустилась на стул напротив.
Марина рассказала. Всё — про признание мужа, про разговор с сестрой, про мать. Галина слушала молча, только иногда затягивалась сигаретой.
— И что теперь? — Марина допила остывший кофе. — Мама говорит — терпи, может он и вернётся.
— А ты хочешь, чтобы он вернулся?
— Я… — Марина замолчала. Хочу ли? — Не знаю. Я просто не понимаю, как жить дальше.
— Послушай, — Галина наклонилась через стол. — Помнишь Светку из соседнего дома? Муж ушёл, оставил с двумя детьми. Думали — конец. А она встала на ноги, магазин свой открыла, детей в люди вывела. И замуж снова вышла, кстати.
— У меня нет детей. И магазина у меня тоже не будет.
— Зато есть мозги и руки. Марин, тебе сколько? Сорок восемь? Это не приговор, это всего половина жизни.
Половина жизни. Марина попыталась представить себя… какой? Одинокой? Свободной?
— Но я не умею быть одна. Я всегда была чьей-то — дочкой, женой…
— Пора научиться быть своей, — Галина погасила сигарету. — Знаешь, что самое страшное в твоей истории? Не то, что муж ушёл. А то, что ты готова его простить.
Марина выпрямила спину. Впервые за два дня почувствовала, что может дышать полной грудью.
— А если я не смогу? Одна?
— Сможешь. Или хочешь всю жизнь быть чьей-то тенью?
Тенью. Марина посмотрела в окно на мартовскую улицу. Первые проталины, первые подснежники пробиваются сквозь грязный снег.
Домой не хотелось. Марина долго стояла у подъезда, потом пошла по знакомым улицам. Надо что-то решать. Но что?
Вечером раздался звонок в дверь. Марина открыла — на пороге стояли Алексей и Ольга. Он в той же куртке, она — в новом пальто.
— Можно войти? — спросил Алексей. — Поговорить, просто по-человечески?
Марина молча отошла в сторону.
Они сели на кухне — там, где два дня назад всё закончилось. Ольга нервно теребила ремешок сумки, Алексей смотрел в пол.
— Марин, — начал он. — Мы подумали… может быть, мы сможем как-то договориться? По-хорошему. Без скандалов, цивилизованно.
— О чём договориться? — Марина удивилась собственному спокойствию.
— Ну… о разводе. О том, как всё оформить. Чтобы никому не было больно.
Никому не было больно. Марина хотела рассмеяться.
— Мне не больно, — сказала Ольга тихо. — Мне неприятно. Неприятно, что люди будут говорить…
— А мне всё равно, что будут говорить люди, — Марина встала, подошла к окну. — Знаете что? Вы оба свободны. Просто идите своей дорогой.
— Марин… — Алексей поднялся. — Давай не будем сгоряча. Может, сможешь нас когда-то простить? Хотя бы попробовать?
Марина повернулась к ним. Увидела его растерянное лицо, её заплаканные глаза. Жалкие. Оба жалкие.
— Я устала быть вашей подушкой, — сказала она медленно. — Устала жалеть, прощать, терпеть. Отныне каждый за себя.
— Не суди строго, — всхлипнула Ольга. — Мне тоже больно!
— Тебе больно? — Марина шагнула к сестре. — А мне каково было узнать, что двадцать пять лет моей жизни — ложь?
Она прошла в прихожую, достала из шкафа пакет с мужскими вещами.
— Забирайте, — протянула им. — И больше не приходите сюда.
Дверь закрылась за ними тихо. Марина прислонилась к ней спиной, медленно опустилась на пол. Плакала долго — не от горя, а от облегчения.
Впервые я выбрала себя.
Утром Марина проснулась рано. Солнце пробивалось сквозь шторы, за окном таял снег. Она оделась, взяла сумку и вышла из дома.
В цветочном ларьке купила букет мимозы — маленький, жёлтый, пахнущий весной. Себе. Просто так.
Парк у реки был почти пустой. Марина села на скамейку, достала термос с кофе. Вода текла тёмная, по краям ещё лёд, но середина уже свободная.
Как я. Края ещё замёрзшие, а середина уже тает.
Она посмотрела на своё отражение в воде — размытое, но узнаваемое. Марина. Просто Марина. Не чья-то жена, не чья-то сестра. Я.
Цветы лежали рядом на скамейке, жёлтые шарики качались на ветру. Марина улыбнулась.
Я не исчезла. Я здесь. Даже одна… особенно одна.
Читайте так же:
Как считаете, труднее простить измену или простить предательство самого близкого человека?
Поделитесь в комментариях 👇, интересно узнать ваше мнение!
Поставьте лайк ♥️, если было интересно.