— Живи как хочешь! — рявкнул Андрей. Хлопнув дверью так, что задрожали стекла буфета.
Я стояла на кухне с мокрой тарелкой в руках. И смотрела на закрытую дверь. Пятнадцать лет брака. Пятнадцать лет одной и той же фразы после каждой ссоры.
«Живи как хочешь».
Обычно я бежала за ним. Извинялась. Уговаривала. Сглаживала углы своими руками, натёртыми до мозолей от домашних дел.
Но сегодня тарелка выскользнула из пальцев. Разбилась вдребезги. А я вдруг засмеялась.
Живи как хочешь?
Хорошо. Попробую.
Ссора началась из-за ерунды. Захотела купить новые шторы в гостиную. Те, что висели десять лет, выцвели до цвета небеленого полотна и обтрепались по краям.
— Зачем тратить деньги? Эти ещё послужат, — сказал Андрей, не отрываясь от футбольного матча.
— Они ужасные. Даже солнечный свет через них становится серым.
— Мне нормально.
— А мне нет.
Он медленно повернул голову. Лицо недовольное, словно я предложила снести стену.
— Опять началось. Тебе всё не так. То шторы, то обои, то мебель переставить. Дом — не музей, Нина.
— Дом — это место, где хочется жить, а не просто ночевать.
— Жить? — он фыркнул. — У нас всё есть. Крыша, тепло, мебель. Чего ещё?
Красоты. Радости от того, что возвращаешься домой. Ощущения, что ты — женщина, а не диспетчер домашнего быта.
— Уюта, — сказала я тихо. — Чтобы сердце билось быстрее, когда переступаешь порог.
— Моё сердце бьётся нормально.
— А моё нет.
— Тогда живи как хочешь!
И хлопнул дверью.
А я впервые за пятнадцать лет не побежала мириться.
Убрала осколки. Заварила чай в той самой чашке, что подарила себе на день рождения три года назад. Андрей тогда удивился: «Зачем покупать, когда дома полно посуды?»
Села у окна. Смотрела на двор, где играли дети, и думала.
Как я хочу жить?
Двадцать лет назад знала точно. Хотела путешествовать, читать книги до рассвета, ходить в театры. Носить платья цвета спелых вишен и красить губы помадой, которую видно издалека.
Потом вышла замуж. И постепенно мои желания стали неуместными.
«Зачем тебе красная помада? Вызывающе выглядит».
«Какие театры? Деньги на ветер».
«Путешествовать дорого. Лучше машину поменять».
Сначала спорила. Потом привыкла. Потом забыла, что вообще чего-то хотела.
А теперь сидела на серой кухне в сером халате и думала — неужели так и просижу до пенсии, споря о шторах?
Андрей вернулся к ужину. Мрачный, но уже готовый к примирению. Я знала этот спектакль наизусть.
Сейчас скажет что-то нейтральное. Я отвечу. Мы сделаем вид, что ничего не было. К завтрашнему утру он забудет.
— Что на ужин? — спросил предсказуемо, развешивая пиджак на спинке стула.
— Макароны с котлетами.
— Хорошо.
Уселся за стол, включил телефон. Я подала еду на его любимой тарелке — единственной целой из сервиза, который когда-то покупали вместе.
— Слушай, насчёт штор... — начал он миротворчески, не поднимая глаз от экрана.
— Забудь про шторы.
— Что?
— Я сказала — забудь. Не нужны мне новые шторы.
Он удивлённо взглянул, но промолчал. Мир восстановлен, и ладно.
А я думала: интересно, что он скажет завтра?
Завтра наступило через семь часов.
Проснулась в половине шестого. Не от будильника — от предвкушения, которого не чувствовала лет десять.
Надела лучшие джинсы, те самые, что висели в шкафу с бирками. Лёгкую блузку цвета морской волны. Посмотрела на себя в зеркало и удивилась — когда я успела стать красивой?
— Ты куда так вырядилась? — спросил Андрей, выходя из ванной с полотенцем на плечах.
— За шторами.
— Думал, передумала.
— Не передумала. Наоборот. Ещё кое-что куплю.
— Что именно?
— Увижу — пойму.
— Нина, мы же говорили...
— Ты говорил. Я слушала. А теперь делаю как хочу.
Взяла сумку — ту самую, праздничную, которую доставала раз в год на корпоратив.
— Когда вернёшься? — крикнул он мне вслед.
— Когда захочу, — ответила и закрыла дверь.
В торговом центре купила шторы. Золотистые, словно впитавшие в себя все рассветы, которые я проспала за эти годы.
— Прекрасный выбор! — восхитилась продавщица. — Они наполнят комнату светом.
Светом. Когда последний раз в нашем доме был настоящий свет?
Потом зашла в магазин одежды. Просто посмотреть. Увидела платье — синее, приталенное, с таким вырезом, что сразу понятно: его носит женщина, а не тётка из управляющей компании.
— Можно примерить?
В зеркале отражалась незнакомка. Стройная. Статная. С горящими глазами.
Когда я успела забыть, что я — женщина?
— Беру.
К платью взяла туфли на шпильке. Потом — красную помаду. Ту самую, о которой мечтала в молодости.
Домой вернулась после обеда. Довольная, с охапкой пакетов, пахнущих новизной.
Андрей сидел на кухне с недоеденным бутербродом.
— Пришла. Сколько потратила?
— Столько, сколько считаю нужным.
— Покажи чеки.
— Зачем?
— Хочу знать, куда уходят мои деньги.
— Наши деньги. Я тоже работаю.
— Твоя зарплата — приработок. Основное зарабатываю я.
— И что это означает?
— То, что крупные покупки мы обсуждаем.
Поставила пакеты на стол. Медленно, обдуманно.
— Андрей, ты вчера сказал «живи как хочешь». Я живу.
— Я не это имел в виду.
— А что?
Он замялся, искал слова.
— Ну... чтобы не скандалила. Не придиралась к мелочам.
— То есть жила так, как ты хочешь, а не как я?
— Не передёргивай.
— Не передёргиваю. Объясняю. Вчера ты дал мне свободу. Сегодня я ею пользуюсь.
Повесила новые шторы сама — Андрей демонстративно ушёл к соседу смотреть хоккей.
Комната преобразилась. Стала просторной, наполненной золотистым светом. Даже старая мебель выглядела по-другому — не сиротливо, а достойно.
— Слишком ярко, — буркнул Андрей, вернувшись. — Режет глаза.
— Мне нравится.
— А мне нет. Я здесь тоже живу.
— И я здесь живу. Шторы остаются.
— Нина!
— Что «Нина»? — я надевала новое платье, не оборачиваясь. — Ты сказал — живи как хочешь. Я так и делаю.
— Ты куда?
— В театр.
— Одна?
— Одна.
— Нина, ты с ума сошла?
— Возможно, — накрасила губы ярко-красной помадой. — Но это моё сумасшествие.
В театре давали «Три сестры». Я сидела в партере, слушала Чехова и плакала — от красоты, от узнавания, от жалости к себе прежней.
«В Москву! В Москву!» — мечтали сёстры на сцене.
А я мечтала просто жить. Чувствовать вкус воздуха, замечать, как играет свет на лицах людей, слышать музыку в обычных словах.
В антракте ко мне подошёл мужчина лет пятидесяти. Интеллигентное лицо, усталые добрые глаза.
— Простите, можно составить компанию? Одному в театре как-то... пусто.
— Пожалуйста.
Его звали Максим. Врач-кардиолог. Недавно развёлся после двадцати лет брака.
— Жена сказала, что я скучный. Может, она права, — грустно улыбнулся он.
— А что для неё значило «не скучный»?
— Кабриолеты, рестораны, ночные клубы. А я люблю книги, театр, неспешные разговоры.
— Тогда вы не скучный. Вы — другой.
— А ваш муж? Разделяет ваши интересы?
— Муж сказал — живи как хочешь. Теперь я проверяю, что это значит.
После спектакля мы пошли в кафе. Говорили о Чехове, о том, почему его героини так и не доехали до Москвы, о том, что время — единственное, чего нельзя купить, продать или вернуть.
— А вы счастливы? — спросил Максим, допивая кофе.
— Впервые за много лет не знаю точного ответа на этот вопрос. И знаете что? Это прекрасно.
Домой пришла за полночь. Андрей не спал. Ходил по квартире, как зверь в клетке.
— Где тебя носило?! Я звонил сто раз!
— Телефон выключила. В театре нельзя.
— А после театра где была?
— В кафе. С новым знакомым.
Он побледнел до синевы.
— Ты... обманываешь меня?
— Пока нет. Пила кофе и разговаривала. Знаешь, когда мы с тобой в последний раз просто говорили? Не о счетах, не о ремонте, не о том, что сломалось. Просто говорили?
— Какие разговоры с чужими мужчинами?!
— Интересные разговоры. О книгах, пьесах, смысле жизни. Оказывается, я умею поддерживать беседу. Забыла казалось.
— Хватит! Завтра же прекращаешь эту ерунду!
— Какую именно?
— Театры, кафе, знакомства!
— То есть перестаю жить как хочу?
— Да!
— Но ты же сам сказал...
— Забудь, что сказал!
Утром Андрей уехал в командировку. Три дня в Воронеже. Последние слова:
— Веди себя прилично. Ты замужняя женщина!
— Помню.
Дверь закрылась. Я села за компьютер, открыла сайт турагентства.
Всегда хотела увидеть Прагу. Андрей говорил — дорого, далеко, дома лучше.
Теперь никто не говорил «дома лучше».
В Праге было волшебно. Узкие улочки помнили шаги королей и поэтов. Кафе пахли корицей и свободой. В витринах сувенирных лавок отражалось моё лицо — счастливое.
Я покупала открытки, которые никому не отправлю. Слушала уличных скрипачей. Пила кофе в том самом месте, где когда-то сидел Кафка и думал о превращениях.
А моё превращение уже началось.
На второй день зазвонил телефон.
— Где ты?! Я дома, а тебя нет!
— В Праге.
— В какой ещё Праге?!
— В столице Чехии. Удивительный город.
— Ты... без предупреждения?!
— Записку оставила на холодильнике.
Пауза. Тяжёлое дыхание в трубке.
— Немедленно возвращайся!
— Послезавтра вернусь.
— Нина! — голос сорвался на крик. — Ты меня любишь?
Я стояла на Карловом мосту, смотрела на статуи святых и думала.
— Не знаю, Андрей. Честно не знаю. Я так долго любила ту, кем ты хотел меня видеть, что забыла — люблю ли я тебя.
— А теперь?
— А теперь узнаю, кто я есть. А потом разберёмся с любовью.
Вернулась отдохнувшей, загорелой, другой.
Андрей встречал в аэропорту. С цветами. С растерянным лицом человека, который играл в игру и вдруг понял — игра закончилась.
— Прости. Я не думал...
— Что не думал?
— Что тебе со мной плохо.
— Мне не плохо. Мне скучно.
— А теперь?
— Теперь — интересно. Оказывается, я умею быть счастливой.
В машине он расспрашивал про Прагу, внимательно слушал, разглядывал фотографии.
— Красиво. Может, вместе съездим?
— Может быть.
— Нина, что происходит? Что ты делаешь?
— Слушаюсь тебя. Живу как хочу.
— Но я не это имел в виду!
— Знаю. Ты хотел, чтобы я замолчала и смирилась. Но слова имеют силу, Андрей. Сказал «живи как хочешь» — получай результат.
Дома развесила фотографии из Праги. Поставила сувениры — бесполезные, красивые, мои.
Квартира ожила. Заговорила на языке радости.
— А что дальше? — спросил Андрей за ужином.
— Дальше буду жить как хочу.
— Это включает что именно?
— Театры. Поездки. Интересных людей. Красивые наряды. Право на своё мнение.
— И... других мужчин?
— А ты как думаешь?
Он отложил вилку.
— Нина, я тебя люблю.
— Ты любишь удобную, тихую, предсказуемую Нину. А подходит ли тебе настоящая?
— Какая ты настоящая?
— Живая. С мнением, желаниями, правом на ошибки. Не готовая спрашивать разрешения на каждый вздох.
— А наш дом? Наша семья?
— Останутся. Если ты научишься жить с женщиной, а не с домработницей в семейном статусе.
Вчера мы ходили в театр вместе. Андрей слушал внимательно, задавал вопросы, держал мою руку.
В антракте сказал:
— Понимаю теперь, зачем ты сюда ходишь.
— Зачем?
— За жизнью. Настоящей.
После спектакля пошли в кафе. Говорили — просто говорили. Как два человека, а не как функции «муж» и «жена».
— Нина, — сказал он, допивая кофе, — ты счастлива?
— Да. Впервые за долгие годы — да.
— Со мной?
— С собой. А со всеми остальными — посмотрим.
Он кивнул. Грустно, но понимающе.
— Я тоже хочу быть счастливым с собой.
— Тогда поймёшь меня.
Сегодня утром, уходя на работу, он сказал:
— Увидимся вечером. И... Нина?
— Да?
— Живи как хочешь. Теперь я правда это имею в виду.
Я улыбнулась. Спокойно. Уверенно.
— Спасибо. Буду.
Он сказал: «Живи как хочешь». И я впервые в жизни его послушалась.
Оказалось, собственная жизнь — это не так сложно, как кажется.
И в тысячу раз интереснее жизни, которую за тебя придумал кто-то другой.
А вы живёте как хотите? Или всё ещё ждёте чьего-то разрешения на собственное счастье?
А вы умеете слушать мужей так буквально?
Подписывайтесь, если хотите узнать, чем еще заканчиваются семейные ссоры и обычные фразы, произнесенные в сердцах.