Он всегда стригся в одной и той же парикмахерской — привычка, выработанная годами. Но в тот вечер двери оказались закрыты: на стекле висела табличка «Ремонт». Он уже хотел отложить визит к мастеру, но заметил неподалёку ещё одну вывеску — маленькую, неброскую, почти теряющуюся среди витрин. До закрытия оставалось всего полчаса, и он решил рискнуть.
Внутри было пусто. Только одинокая женщина у зеркала, собирающая рассыпавшиеся инструменты. Рыжие волосы собраны в небрежный пучок, пряди выбиваются и светятся в тусклом свете ламп. Она подняла глаза и улыбнулась:
— Заходите. Успеем.
Голос спокойный, но в нем была какая-то едва уловимая усталость.
Он сел в кресло. Она накинула на него накидку и взялась за ножницы. Движения были уверенные, быстрые, но когда он поймал её взгляд в зеркале, в нем мелькнуло что-то странное. Словно влажный блеск, словно сдержанные слёзы.
Он не стал спрашивать сразу. Просто наблюдал. Лицо у неё было необычное — не классическая красота, а именно то, что заставляет рассматривать снова и снова. Чёткие скулы, полные губы, веснушки.
— Готово, — сказала она, снимая накидку.
Он расплатился, уже поднялся, но что-то внутри не давало уйти. Вопрос сорвался сам собой:
— Простите… у вас всё в порядке?
Она задержала взгляд, будто колебалась. На губах появилась натянутая улыбка.
— Неважно, — ответила тихо.
Он уже сделал шаг к двери, но услышал:
— Подождите…
Она вышла из-за кресла, почти несмело, но уверенно протянула руку к его плечу.
— Не уходите. Если вы свободны, — она замялась, — просто… проведите со мной этот вечер.
Он замер. Неожиданность, но и странное чувство, будто он обязан остаться.
— Хорошо, — сказал он.
Она вздохнула, как будто отпустила невидимую тяжесть. И уже другим голосом добавила:
— Меня бросил муж. Неделю назад. Я… всё это время только плачу.
Они вышли вместе. Воздух был тёплый, вечерний. Она шла рядом, чуть торопливо, будто боялась, что он передумает.
Квартира оказалась уютной, но с признаками женского одиночества: повсюду пледы, свечи, книги на подоконниках. Она поставила чайник, а потом налила им обоим вина.
— Простите, — сказала она, — я не должна была так к вам обращаться. Просто… невыносимо возвращаться каждый раз в пустую квартиру.
Он смотрел на неё и понимал: она не из тех, кто ищет случайной близости. Её шаг — отчаяние. Но и жажда тепла.
Они говорили долго. Она рассказывала, как муж однажды просто собрал вещи и ушёл к другой. Как пыталась найти силы, а находила лишь слёзы.
Он слушал. Иногда задавал вопросы. Но главное — он был рядом.
Когда вино допивалось, её рука невольно легла на его ладонь. Она не отдёрнула, наоборот, посмотрела прямо в глаза.
— Я хочу почувствовать, что ещё живая, — сказала она почти шёпотом.
Он не ответил словами. Просто притянул её к себе.
Поцелуй оказался неожиданно горячим, словно она ждала этого всю неделю. Её пальцы дрожали, скользя по его плечам, но в этой дрожи было столько силы.
Она не спешила, но в каждом её движении чувствовалась жажда. Будто всё накопленное одиночество вырвалось наружу. Она прижималась к нему, цеплялась, шептала что-то несвязное.
Они добрались до спальни, и её рыжие волосы рассыпались по подушке, как огонь. Она смеялась сквозь поцелуи, и этот смех был лучшим доказательством, что она действительно оживает.
Утро оказалось тихим. Он проснулся первым и смотрел, как она спит, свернувшись клубком, будто ребёнок. На её лице не было вчерашней боли — только покой.
Когда она открыла глаза, то улыбнулась впервые искренне.
— Спасибо, что не ушёл тогда, — сказала она.
Он кивнул. И вдруг понял, что сам не хотел бы уходить.
Послесловие
Эта ночь не была случайной. Она стала точкой отсчёта. Иногда одному человеку нужно совсем немного — всего лишь чужое присутствие, чтобы снова поверить в себя.
Она — рыжая женщина с глазами, в которых ещё недавно блестели слёзы. Он — мужчина, зашедший подстричься и оказавшийся рядом в нужный момент.
И теперь у каждого из них была новая история. История о том, как в совершенно обычный вечер всё может измениться.