— Ира, я пока не готов к воспитанию детей — сказал жене Егор. — Я ещё молодой, у меня всё впереди.
Ира стояла у окна. Держала в руках тест. Две полоски. Как две дороги. Одна — в никуда. Другая — в неизвестность.
— Готов не готов... — прошептала она. — А кто вообще готов?
Егор уже натягивал куртку. Ключи в руке звенели. Металлический звук. Холодный. Как его глаза сейчас.
— Я подумаю — бросил он. — Мне нужно время.
Дверь хлопнула.
Ира села на диван. Синий. «Цвет надежды», — говорил Егор, когда они выбирали этот диван. Смеялся. Целовал её в щеку.
А теперь... Теперь этот диван казался просто синим. Обычным. Как небо перед дождем.
Она положила руку на живот. Там, внутри, уже билось маленькое сердце. Или ещё нет? Когда оно начинает биться? Она не знала таких вещей. Училась на экономиста. А тут... тут совсем другая экономика.
Телефон зазвонил:
— Ира? Это мама. Как дела, дочка?
— Мам, а ты... ты сразу знала, что хочешь меня? Когда забеременела...
— Что за вопрос странный? Конечно, знала. Конечно хотела.
— А папа?
Пауза. Длинная. Как зимний вечер.
— Папа... Папа сначала испугался. Но потом... потом полюбил тебя больше жизни.
— А если бы не полюбил?
— Ирочка, что случилось?
— Я потом перезвоню.
Ира положила трубку. Не хотела объяснять. Пока не хотела.
Вечером Егор не пришёл. Прислал эсэмэску:
«Останусь у Димки. Подумаю обо всем».
Ира разогрела суп. Тот, который варила ещё утром. Для двоих. А теперь ела одна. И, получается, не одна. Странно это... Быть одной и не одной одновременно. Ведь внутри неё зарождается кто-то…
Суп был невкусный. Забыла положить приправу. Но она доела. Надо же питаться.
На следующий день Егор появился с цветами. Дешевыми. Из магазина у дома.
— Прости — сказал он. — Я был дураком.
— Был?
— Прости — он обнял её. — Ну, давай попробуем?
Ира заплакала. От облегчения. От страха. От гормонов, наверное. Она читала, что от них плачут.
— Попробуем — согласилась она.
Но что-то внутри сжалось. И не отпускало.
Они пошли к врачу вместе. Егор держал её за руку. В очереди молчали. Читали плакаты на стенах. «Планируй семью». «Береги здоровье». Правильные слова. А жизнь... жизнь всегда неправильная.
— Двенадцать недель — сказала врач. — Всё хорошо.
Ира внимательно слушала все советы врача. Что-то записывала…
Но врач вдруг обратилась к Егору:
— Вы тоже слушаете? — спросила она у Егора. — Ваша поддержка будет нужна на всех этапах беременности.
Он кивнул. Но Ира видела: он не слушал. Он думал о чем-то своём.
Домой шли пешком. Молча. Егор курил. Ира не делала замечаний. Знала — бесполезно.
— Слушай — сказал он вдруг. — А что если... что, если я не справлюсь?
— Справишься.
— Откуда ты знаешь?
— Не знаю. Надеюсь.
— Надежда — это не план.
— А у тебя есть план?
Он глубоко вздохнул:
— Нет. Плана нет.
Дома они сели на тот же синий диван. Включили телевизор. Новости. Война где-то. Кризис. Курс доллара растет.
— Видишь? — сказал Егор. — В такое время рожать детей? Всё рушится.
— Всегда что-то рушится. И всегда что-то строится.
— Ты оптимистка.
— А ты пессимист.
— Я реалист.
— Все пессимисты так говорят.
Он засмеялся. Впервые за эти дни. И Ира подумала: может, всё будет хорошо? Может, он привыкнет к этой мысли?
Но через неделю Егор снова начал сомневаться.
— Знаешь, сколько стоят подгузники? — спросил он за завтраком.
— Сколько?
— Много. А коляска? А кроватка? А потом садик, школа, институт...
— Егор, остановись.
— Я не могу остановиться. Я думаю об этом постоянно.
— И что ты думаешь?
Он помолчал. Мазал масло на хлеб. Медленно. Как будто это была самая важная работа в мире.
— Думаю, что мы не готовы — сказал он наконец.
— А когда будем готовы?
— Не знаю. Может, никогда.
Ира встала из-за стола. Больше не могла есть. В горле стоял комок.
— Тогда и не будем — сказала она тихо.
— Что значит — не будем?
— Именно то, что сказала.
Егор посмотрел на нее испуганно:
— Ира, ты о чем?
— О том же, о чём и ты. Только честно.
Она ушла в спальню. Заперлась. Села на кровать и заплакала. Не от обиды. От усталости. От этого постоянного страха в его глазах.
А за стеной Егор ходил по кухне. Шаги. Туда-сюда. Туда-сюда.
Потом он постучал:
— Ира, открой.
— Не буду.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Я не хочу, чтобы ты... чтобы мы...
— Что? Скажи прямо.
Тишина. Долгая. Потом его голос, совсем тихий:
— Я боюсь.
Ира открыла дверь. Он стоял, опустив голову. Как мальчишка, которого поймали на плохом поступке.
— Чего боишься?
— Всего. Что не справлюсь. Что буду плохим отцом. Что мы разведёмся. Что ребёнок будет несчастным.
Они смотрели друг на друга. И Ира вдруг поняла: он никогда не решится. Будет мучиться, сомневаться, искать оправдания. А время идёт.
— Хорошо — сказала она. — Тогда я решу за нас обоих.
— Как?
Но она уже надевала куртку.
— Куда ты?
— К врачу. Записаться.
— На что записаться?
Она посмотрела на него последний раз. Он стоял в дверях. Растерянный. Испуганный. И красивый. Всё ещё очень красивый.
— На прерывание — сказала она и вышла.
На улице шёл дождь. Мелкий. Противный. Ира шла по лужам. Не обходила их. Пусть ноги промокают.
А дома остался Егор. Сидел на синем диване. Смотрел в стену. И думал.
Егор сидел уже полчаса. Может, час. Время тянулось долго.
Звонок в дверь.
— Егорушка, это я! — голос мамы. — Открывай!
Он встал. Нехотя. Мама всегда чувствовала неприятности. Как собаки — землетрясения.
— Мам, не время сейчас...
— Всегда есть время для матери — она прошла мимо него. — Где Ирочка?
— Ушла.
— Куда ушла?
Егор помолчал. Мама смотрела на него внимательно. Глаза. Все видящие.
— К врачу — сказал он тихо.
— Заболела?
— Нет. То есть... — он сел обратно на диван. — Мам, она беременна.
Мама замерла. Потом медленно сняла пальто.
— И?
— И ничего. Не готовы мы.
— Кто не готов?
— Я не готов.
— А она?
— Она... она хочет прервать.
Мама села рядом. Тяжело. Как будто весь мир на плечи навалился.
— Сынок — сказала она. — А ты знаешь, как я тебя ждала?
— Мам, не надо...
— Надо. Слушай. Твой отец тогда тоже испугался. Работы толком не было. Денег — кот наплакал. Жили в коммуналке. Соседи пьяные, скандалы каждый день.
Егор слушал. Мама рассказывала редко о том времени.
— И что папа?
— А папа сказал:
«Валя, может, подождем? Может, не время?» — голос у мамы дрожал. — И знаешь, что я ответила?
— Что?
— Сказала: время не ждёт. Время — оно есть или его нет. А ребёнок... на ребенка всегда время найдётся.
Она взяла его руку. Большую. Мужскую. А гладила как маленького.
— Егорушка, а если бы я тогда послушалась отца?
Он молчал.
— Тебя бы не было. Моего сыночка не было бы. — Слёзы по щекам. — А теперь представь: твоего ребеночка не будет.
— Мам...
— Что «мам»? — она встала резко. — Где телефон Иры?
— Зачем?
— Звонить буду. Останавливать её.
— Она не возьмет трубку.
— Тогда ты поедешь. Сейчас же. Немедленно!
— Мам, я не знаю, в какую клинику...
— В «Мать и дитя». Там все делают. — Мама схватила его куртку. — Одевайся!
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Рассказывали.
Егор натягивал куртку. Руки тряслись. Странно это... Вроде взрослый мужик. А мама скажет — и делаешь.
— Мам, а что, если я правда не справлюсь?
— А что, если справишься?
— Не знаю.
— Вот и узнаешь. Жизнь — она не репетиция, сынок. Она сразу на чистовую.
Он уже стоял в дверях.
— Беги — твёрдо сказала мама. — И не думай. Чувствуй сердцем.
Такси ехало вечность. Пробки. Дождь усилился. Город плыл за окнами серой размазней.
— Быстрее можно? — спросил Егор.
— Куда быстрее? Видите, что творится?
Егор смотрел на часы. Сколько времени нужно на эту процедуру? Час? Два? Он не знал таких вещей.
В клинике было тихо. Белые стены. Запах лекарств. Девушка в регистратуре красила ногти.
— Мне нужно найти Ирину Сомову — сказал он.
— А вы кто?
— Муж.
— Документы.
Он показал паспорт. Девушка что-то печатала на компьютере.
— Третий этаж. Палата двенадцать.
Лифт полз медленно. Егор считал этажи. Первый... второй... Сердце бешено билось. Третий этаж. Коридор длинный. Белый. Номера на дверях: 8, 9, 10... Палата 12.
Он постучал тихо.
— Войдите.
Ира лежала на кровати. В белой сорочке. Бледная. Смотрела в потолок.
— Ты? — удивилась она.
— Я.
— Зачем пришел?
Он подошёл ближе. Сел на край кровати.
— Остановить тебя.
— Поздно.
— Что? Уже?
— Нет. Завтра утром. Подготовка сегодня.
Егор взял её руку. Холодную. Маленькую.
— Ира, я понял кое-что.
— Что понял?
— Что я дурак. Большой-пребольшой дурак.
Она усмехнулась горько.
— Это я уже знаю.
— А ещё понял... — он искал слова. Правильные слова. — Ещё понял, что там, внутри тебя, наш малыш. Наш с тобой.
— Егор...
— Нет, слушай. Он же похож на меня будет. Или на тебя. Или на нас обоих. У него будут твои глаза. Или мои. Он будет говорить первые слова. Делать первые шаги. — Голос дрожал. — И представь ни я, ни ты… Мы не увидим этого. Никогда...
Ира заплакала.
— А если ты всё равно сбежишь? Если испугаешься?
— Не сбегу.
— Откуда мне знать?
— Потому что... — он положил руку ей на живот. — Потому что это моё продолжение. Моё будущее. И я не могу его потерять.
Они сидели молча. Дождь барабанил по окнам. Где-то в коридоре разговаривали медсестры.
— Егор — сказала Ира тихо.
— А вдруг мы не справимся?
— Справимся.
— Откуда уверенность?
— Не знаю. Но справимся. Потому что любим друг друга. И будем любить его.
Она повернулась к нему:
— Тогда... тогда поехали домой.
Они встали. Ира переоделась. Подписала отказ от процедуры. Медсестра посмотрела с удивлением, но промолчала.
На улице всё ещё шел дождь. Но Егору казалось — выглянуло солнце.
— Знаешь, как назовем? — спросил он в такси.
— Рано ещё. Сначала узнаем, кто будет.
— Если мальчик — Егор. Как я.
— А если девочка?
— Ирина. Как ты.
Она засмеялась. Впервые за много дней.
— Слишком просто.
— А любовь и есть простая штука. Сложной её мы делаем.
Дома их ждала мама Егора. Накрыла стол. Суп варила.
— Ну что? — спросила она, едва они вошли.
— Все хорошо — сказал Егор. — Будет у тебя внучек.
— Или внучка — добавила Ира.
Мама заплакала от радости.
А вечером они снова сидели на синем диване. Смотрели телевизор. Но теперь новости не пугали. Кризис? Ну и пусть. Справятся. Вместе справятся.
— Слушай — сказала Ира. — А диван этот... он правда цвета надежды?
Егор обнял её.
— Правда. Самого настоящего цвета надежды.
И где-то там, внутри, билось маленькое сердце. Их общее сердце. Их будущее.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍