- Пригляди за ней.
- Кость, а что мне с ней делать-то? - растерялась Рита.
Оля была крошечной и беззащитной. Она плакала, когда хотела есть, когда у нее болел животик, когда ей просто было страшно. И Рита понятия не имела, что с ней делать. Она племянницу видела редко и только со стороны, пока Оля ее укачивала.
***
Снег скрипел под ногами, как расстроенная скрипка - Рита всегда находила забавные параллели. В музыкальной школе пахло лаком и вечностью. Рита обожала этот запах. И свою скрипку обожала. И своего учителя, строгого, но справедливого Ивана Петровича, тоже любила. Сегодня гамма ля-мажор давалась особенно легко, пальцы порхали по грифу, извлекая чистые, звонкие ноты.
Но Рита думала не о скрипке.
- Молодец, Рита! Вижу, душа поет! - похвалил Иван Петрович, и Рита зарделась. Душа-то пела… о Дане из параллельного класса.
Поэтому и звук сегодня такой чистый, пронзительный… потому что Рита влюбилась. Неожиданно. Парней из параллели она знала вдоль и поперек, но ей никогда никто не нравился. И тут… Еще 1 сентября, на линейке, когда Даня пришел неожиданно изменившимся, вымахавшим на голову, красивым, Рита, глядя на него, заулыбалась. В коридоре, проделывая путь от холла до класса, Рита споткнулась, а Даня ее придержал. В 14 лет этого оказалось достаточно, чтобы влюбиться.
Уроки музыки теперь проходили с мыслями о Дане.
Выйдя из музыкальной школы, Рита торопливо застегивала пуховик. Февральский морозный ветер не оставил шансов на легкую прогулку. Она уже представляла, как сейчас доберется до дома, скинет сапоги, переоденется, отдохнет и… откроет учебник по алгебре. Да, алгебра - не скрипка, но тоже ничего.
Засунув руку в карман пальто в поисках ключей, Рита нащупала что-то бумажное. Сложенный листок. Развернула и ахнула. Кривым почерком было нацарапано: “Рита, ты очень красивая. Ты мне нравишься. Я подойду к тебе завтра в гардеробе”.
По почерку видно, что это Даня. Рита, прогуливаясь рядом с классами, где у Дани шли уроки, нередко становилась свидетелем того, как учительница литературы отчитывает его за неразборчивый почерк. Учится Даня хорошо, но пишет криво и косо, видимо, торопится, не успевает за собственными мыслями.
Щеки вспыхнули, будто на дворе резко потеплело. Даня! Она ему нравится! Рита хихикнула, не в силах сдержать восторг. Она перечитала записку еще три раза, потом сложила ее и спрятала в самый надежный, замаскированный кармашек.
- Какой замечательный день… - улыбалась она, поднимаясь по лестнице.
До ее квартиры оставалось совсем немного, но идти было как-то... волнительно. Рита представляла, как завтра придет в школу, а Даня уже будет ждать ее у гардероба… Они возьмутся за руки? Пойдут куда-нибудь? Их одноклассники будут обсуждать эту новость?
Рита улыбалась. Она часто улыбается, она вообще очень жизнерадостная девочка, но сегодня случай особый, ей мальчик, считай, в любви признался.
Рита запнулась, подумав о том, что она никогда не сможет рассказать об этом маме. Потому что мамы год как нет. Рита появилась у родителей, когда им было уже за 50, и поначалу это было незаметно, но постепенно мама почему-то “сдала” по здоровью, и год назад ушла.
Всякий раз, думая о ней, Рита плачет.
Сейчас, естественно, тоже.
Пришлось задержаться в негостеприимном, темном подъезде, чтобы вытереть слезы салфетками и подождать, пока спадет краснота, а то папа увидит ее и сам расплачется.
- Пап, я пришла! - она стянула тяжелый пуховик и кое-как повесила его на крючок.
Папа не ответил. Его дома, что ль, нет? Хм. Дверь в его комнату закрыта, но полоска света под ней виднеется. Тогда почему он не вышел? Обычно отец хоть ворчит что-то, или Костя, старший брат, проводящий у них вечера, потому что дома уставал от ребенка, выглянет и буркнет - “привет”.
Рита постучалась:
- Пап, можно к тебе?
- Заходи, - он отодвинул телефон от уха и закрыл микрофон ладонью, - У нас горе. Наташа погибла. Я с Костей разговариваю. Поешь там как-то сама и, пожалуйста, посиди в комнате…
Поешь сама. Папа этого не замечал, но готовая еда появлялась в доме не по мановению волшебной палочки. Ее готовила Рита. Она не только сама как-то питалась, но и отца кормила.
Машинально выйдя, Рита только в коридоре полностью поняла, что это все в реальности происходит…
Наташа. Жена Кости. Мать маленькой Оли. Она не очень хорошо знала Наташу, та была старше и серьезнее, конечно, им с Костей уже по 40 лет, но Рита всегда находила с ней общий язык. А Оля… малышка Оля, которой всего полгода!
- Как? - прошептала Рита, стремительно оборачиваясь и возвращаясь в комнату, пока еще не закрылась дверь.
- Разбились они. С коллегой. С той, которая… А, ты ее не помнишь. Мгновенно, - сказал отец.
Дальше все формальности. Соболезнования, похороны, поминки. Рита машинально выполняла все, что от нее требовалось: помогала на кухне, отвечала на звонки, пыталась успокоить Костю, который ходил сам не свой с покрасневшими глазами. Но больше всего времени она проводила с Олей. Потому что, кроме нее, некому. Элементарно некому.
Когда папа с братом поехали улаживать кое-какие моменты, в первый же день, Рите вручили плачущую Олю и попросили:
- Пригляди за ней.
- Кость, а что мне с ней делать-то? - растерялась Рита.
Оля была крошечной и беззащитной. Она плакала, когда хотела есть, когда у нее болел животик, когда ей просто было страшно. И Рита понятия не имела, что с ней делать. Она племянницу видела редко и только со стороны, пока Оля ее укачивала.
- Просто подержи ее на руках, - сказал Костя, - Ей нужно чувствовать тепло. Она все время была с Олей, поэтому она сейчас не понимает, куда делась мама. Подержи. Покачай. Поменяй подгузник.
- Но я не умею! - догоняла уходящего брата Рита.
- Это легко.
- Кость, не уходи… Хоть покажи мне, как…
Он раздраженно вздохнул и вернулся в квартиру. Рита сама не поняла, как оказалась на площадке в одних носках. Она держала младенца и сходила с ума от ужаса, понимая, что ей сейчас с этим младенцем придется остаться. Один на один. А она ничего не умеет!
- Вот, смотри, - Костя взял ситуацию в свои руки, - Тут липучки, тут нужно подложить пеленку… главное, чтобы не протекало. Вот так делаешь, - он демонстрировал на Оле, - Поправляешь… И… Ничего сложного.
Рита смотрела на него, как на гуру. Она и представить себе не могла, что Костя умеет менять подгузники.
- Поняла?
- Кажется…
- Тогда я поехал.
Рита держала малышку. И укачивала. И рассказывала ей сказки, которые смутно помнила с детства. Потом нашла пеструю книжку для детей и читала уже оттуда. Она даже попыталась сменить Оле подгузник, но чуть не упала в обморок с перепугу, когда девочка закричала. Покормить ее Рита смогла тоже не с первого раза, она и брату позвонила, и в интернете читала, и все инструкции перебрала, но с горем пополам развела купленную смесь.
- Баю-бай, чего же ты не спишь… - смотрела Рита в ее удивленные, большущие глаза, - Спи, я тебя умоляю… Ну, что ты хочешь? Есть? Пить? Я не понимаю вообще… - ребенок плакать перестал, зато плакала Рита.
Впрочем, Рита сама еще была ребенком, хоть и четырнадцатилетним.
Поскольку у Риты не было никакого опыта общения с детьми, те дни долго будут ей сниться в кошмарах. Она ничего не знала, не умела, терялась, когда Оля плакала.
Как брат с отцом додумались оставить неподготовленного подростка с младенцем?
После похорон жизнь постепенно начала возвращаться в привычное русло. Костя пытался вернуться к работе. Рита пошла в школу.
Даня стоял у входа и улыбался ей. Она отсутствовала неделю. А ведь он ей в симпатии признался… Он хотел что-то сказать, но Рита просто кивнула и прошла мимо. Ей было не до него. В голове крутились только мысли об Оле, о предстоящей контрольной по химии, которую она провалит, и о том, что на ужин нужно приготовить что-нибудь, что можно есть ложкой. Потому что папа уж точно не встанет к плите.
Даня подошел к ней на перемене:
- Ты куда-то пропала…
- Семейные обстоятельства.
- А, понятно, - он тряхнул головой, - Ты получила мою записку? - он улыбнулся, - Я специально не подписался, хотел, чтобы ты угадала… Ну, как-то глупо получилось… Но ты ведь поняла, что это я?
- Да.
- Тогда сходим после школы в кафе?
- Извини. Семейные обстоятельства, - напомнила она, - Ни о чем не могу думать, но… - она помедлила, - Ты мне тоже нравишься.
И, покраснев, поспешила в класс.
Вечером дома ее ждал сюрприз. В гостиной стояла детская кроватка, рядом - коляска, гора подгузников и пакеты с детской одеждой.
- Что это? - спросила Рита, удивленно глядя на отца.
- Ну, Наташи же теперь нет… а Косте нужно продолжать работать, - объяснил Виктор Петрович, - Поэтому часть вещей Оли будет у нас. Чтобы Костя мог иногда оставлять ее у нас. Так удобнее. Чтобы не таскать туда-сюда, а домой он уже новую кроватку привез.
“Иногда”? Это было самое мягкое определение в истории. Теперь Оля жила у них. Постоянно.
Пока Рита была в школе, за ней присматривал Виктор Петрович. Он, конечно, любил внучку, но его любовь выражалась в том, что он мог ее разок покормить, поменять подгузник (в крайнем случае) и включить мультики.
Стоило Рите переступить порог квартиры, как ребенка тут же передавали ей.
Кормить, купать, укладывать спать, развлекать - все это легло на плечи Риты. Она не высыпалась, перестала успевать делать уроки, забыла о своей скрипке.
- Пап, у меня музыкалка завтра, я уже две недели пропустила, - сказала она, - Такими темпами меня туда больше и не пустят. Нельзя больше пропускать занятия.
У отца было выражение в стиле - “какая еще музыкалка?”
- Не пустят - оно и слава Богу, - произнес он, - Не пустят - и хорошо. Рит, ты пойми, что не до этого сейчас. С Олей кто посидит?
- Ты, - сказала она.
- Какой из меня воспитатель?
Это да, он даже, когда у Оли уже был полный подгузник, старался дождаться Риту.
- Тогда Костя, она вообще-то его дочь, - сказала Рита.
Это ее выбешивало.
Костя у них практически не появлялся. Заезжал в пятницу вечером, после работы, на полчасика, и в воскресенье утром, чтобы те же полчасика покачать коляску в парке.
Они говорили, что Оля будет тут иногда, но фактически Оля тут уже жила. А Костя будто ей и не папа.
- У Кости пятидневка, - изумленно уставился на нее отец, - Как ему совмещать пятидневку и маленького ребенка? Глупостей-то не говори, Рит.
- У меня тоже пятидневка.
- Но у тебя школа. В обед ты уже свободна.
- У меня есть музыкалка, друзья, дополнительные…
- Еще у тебя есть племянница. Мне кажется, это чуть-чуть важнее, - с сарказмом заметил он, - Пока музыкалка откладывается. Вот Оля пойдет в сад - и будешь гулять сколько хочешь.
Ага. Даже тогда, когда Оля пойдет в сад, кто ее из сада забирать будет? Рита уже догадывалась
Теперь она знала о детях все: как отличить колики от голода, как сбить температуру, как правильно держать ребенка, чтобы он быстрее засыпал. Теперь она не с девчонками переписывалась, а в чатах для мамочек зависала.
Даня звонил, звал гулять, предлагал сходить в кино.
- Не могу, - отвечала Рита, - Папа не отпустит. У меня… Оля
Отец никогда не разрешал.
- Тебе сейчас не до развлечений, - говорил он, - Нужно помогать брату.
Он даже заговорил о том, чтобы перевести Риту на домашнее обучение.
- Так тебе будет проще заниматься с ребенком, - аргументировал он.
Рита чувствовала, что она осталась крайней. Костя тем временем строил свою жизнь. Он это скрывал, но у него появилась девушка. То есть, он после работы по свиданиям ходить может, а посидеть со своей дочкой - нет.
Однажды, когда Оле было уже полтора года, Рита сорвалась.
Она сидела на кухне, кормила малышку кашей и вдруг расплакалась.
- Я так устала, - сквозь слезы проговорила она, - Я хочу в музыкалку, хочу опять играть, хочу с Даней встретиться, хочу просто выспаться! У меня раньше даже четверок в году не было, а теперь…
Виктор Петрович молча смотрел на нее.
- Рит, не преувеличивай. Учиться тебе никто не запрещает. Не хочешь получать плохие оценки - старайся больше. А с Олей… Мне кажется, это естественно, что ты помогаешь. Ты же девочка, - сказал он, - В вас это как-то заложено…
Что-то поломалось.
Знающие люди твердили:
- Это пока тяжело, а потом она в сад пойдет, и будет легче.
Но Рите не становилось легче. После школы, сделав домашку в пустых кабинетах, чтобы не тратить время на дорогу домой, она бежала забирать Олю, потом приводила домой, помогала переодеться, кормила, готовила уже ужин для всех, а ведь Оля уже не годовалая, ей надо больше внимания, с ней надо говорить, надо учить алфавит, учить считать…
На выпускной, на который она чудом отпросилась, Даня пришел с девушкой, которая училась на год младше. Несколько лет он ждал Риту. Ждал, ждал, да так и не дождался. Когда вручали аттестаты, она видела его взгляд - и улыбнулась в ответ, как бы сказав, что не в обиде.
Некогда ей было общаться с Даней.
Она все время отдавала Оле.
Костя же был у них “воскресным” папой. Он прекрасно жил с новой любовью и иногда приезжал побаловать Олю.
А Рита больше не могла.
Наконец, настал день ее восемнадцатилетия. Лето. Школа позади. Надо подавать документы. Рита решила поступить по-своему. Она сказала отцу и Косте, что собирается поступить в другой город, но на заочное.
- Так я смогу учиться и помогать вам с Олей, - сказала она.
Отец и брат обрадовались.
- Вот и правильно, - похвалил Костя, - Нам же нужна твоя помощь. Постой… А ты ведь будешь уезжать на сессии два раза в год?
- Да.
- И как тогда быть с Олей? - смотрели они на нее вдвоем, будто это ее ребенок.
- Ну, уж разберетесь.
- Не, Рит, так не делается. Ты будешь на 2-3 недели уезжать и оставлять ее нам? А…
- Без вариантов. Я хочу учиться.
Ей до конца августа это припоминали. И припоминали бы дольше, но… на самом деле Рита подала документы на очное отделение в университете в другом городе.
Застрять тут она боялась больше всего на свете.
Уезжая, оставила записку:
“Простите меня, - написала она, - Но остаться я не могу. Обсуждать это с вами смысла не вижу, потому что вы ни за что бы не дали добро. Поэтому спрашивать я не стала. Я поступила на очное. Меня уже ждет автобус. Может, еще увидимся”
Они пытались вернуть Риту домой, уговаривали, угрожали и даже пытались пристыдить. Но Рита что это в сравнении со свободой, которую Рита уже почувствовала? Она знала, что если вернется, то никогда не сможет вырваться из этого замкнутого круга.
На втором курсе Рита правда перешла на заочное, так удобнее было работать, но домой не вернулась.