Смерть барочного гения, триумфальное возвращение оперы Моцарта и тихий уход гения фортепиано. 29 августа в классической музыке.
Париж прощается с барочным гением: смерть Луи Куперена
29 августа 1661 года в Париже умер Луи Куперен — первый гений из знаменитой династии музыкантов, чьи новаторские идеи изменили клавесинную музыку.
Его карьера была яркой, но короткой. Заметив талант юноши, в столицу его пригласил сам придворный музыкант Жак Шамбоньер. В Париже Куперен стал органистом церкви Сен-Жерве и сочинял для королевского двора. Его главное изобретение — «неизмеренные прелюдии». Представьте: нотная запись без тактовых черт! Музыкант сам решал, где сделать паузу, а где ускориться, превращая ноты в живое, дышащее полотно. Это была настоящая свобода импровизации.
Умер он рано, около 35 лет, оставив после себя скромное имущество и бесценные рукописи. Луи — первый исторически значимый композитор семьи и один из архитекторов зрелой французской клавесинной школы. Его дело продолжили брат Шарль и племянник Франсуа, прославив фамилию Куперен на века.
«Фигаро» возвращается: рецензия на первое венское возобновление оперы Моцарта
29 августа 1789-го Вена снова слышит «Фигаро». В императорско-королевском Национальном театре — не просто возобновление, а «обновлённый» Моцарт: за пультом Йозеф Вайгль, в ложах шепчутся о том, что композитор переделал номера под новых солистов.
Через четыре дня газета «Preßburger Zeitung» напишет, что публика выражала восторг куда откровеннее, чем три года назад на премьере. Примадонна Адриана Феррарезе сияет в новом рондо «Al desio di chi t’adora» K.577, заменившем «Deh, vieni, non tardar» — сочинённом специально «по её голосу».
Самая большая неожиданность вечера — Фигаро поёт не Бенуччи, а Джованни Баттиста Брокки, тот самый, кто создавал партию цирюльника Пайзелло в Петербурге. «Фигаро» возвращается зрелым: партитура подправлена, баланс ролей сдвинут, и город, который когда-то зевал, теперь аплодирует.
Дирижёр двух столиц: как итальянец Бевиньяни покорил русскую оперу
29 августа 1903 года в Неаполе ушёл из жизни дирижёр, чья судьба оказалась прочно сплетена с русской культурой. Энрико Бевиньяни, итальянец по рождению, стал своим на сценах Петербурга и Москвы. Его рука, привыкшая будить оркестры одним точным жестом, навсегда умолкла.
В 1870-е годы он принёс в Мариинский и Большой театры не только итальянскую выучку и железный ритм, но и настоящую страсть. Именно под его управлением в Москве в 1881 году впервые на большой сцене прозвучал «Евгений Онегин» Чайковского. Эта премьера стала поворотным пунктом, превратившим скромную «студенческую» оперу в репертуарный хит. А несколькими годами раньше Бевиньяни помог России открыть для себя «Аиду» Верди — в 1875 году она впервые покорила публику Мариинки.
Долгие сезоны в лондонском Ковент-Гардене сделали его звездой европейского масштаба, но именно русский след в его карьере оказался самым глубоким. Дирижёр, чьё итальянское «andante» навсегда приросло к невским ветрам.
Московский композитор-авангардист: родился Иван Соколов
29 августа 1960 года в Москве родился Иван Соколов — композитор, пианист и один из самых узнаваемых голосов российского музыкального авангарда позднего XX века. Он вырос в академической семье, а в музыке сразу пошёл «двумя руками»: закончил Московскую консерваторию по двум специальностям — композиция у Николая Сидельникова и фортепиано у Льва Наумова.
В ранних сочинениях Соколов экспериментировал с графической нотацией, криптограммами и элементами театра — не ради эпатажа, а чтобы нащупать новую, живую речь музыки. Со временем его язык повернул к «простому стилю»: ясная интонация, слово на первом плане, что вылилось в большие вокальные циклы — всего около двух сотен романсов на стихи русских поэтов.
С конца 1980-х он преподаёт в Московской консерватории и участвует в Ассоциации современной музыки, оставаясь для многих мостом между дерзостью эксперимента и трезвостью классической традиции.
Бриттен и «Пылающая огненная печь»: первое исполнение в Шотландии
Эдинбург, 29 августа 1968 года. В кафедральном соборе Святой Марии гаснут лишние огни, и неф превращается в сцену: ритуал вместо оперных декораций, густые тени вместо кулис. Английская Opera Group выносит на середину «Пылающую огненную печь» — вторую «церковную притчу» Бриттена по Книге Даниила.
Для Шотландии это — первая встреча с парой «огонь — вера», где музыка дышит паузами и вспышками ударных, а хор звучит как молитва, поднятая на поверхность драмой. Исполнение проходит в рамках Эдинбургского международного фестиваля; постановку ведёт Колин Грэм, приспосабливая архитектуру собора к ходу обряда.
За два года до этого притча родилась в Орфордской церкви на Альдебургском фестивале — и теперь, уже на севере, её пламя снова разгорается в храмовом пространстве, будто здесь ему и положено жить.
История дня: «Последняя тишина Владимира Софроницкого»
29 августа 1961 года в Москве стало тихо — так тихо, как бывает только после долгих лет музыки. Ушёл из жизни Владимир Софроницкий, и в эту минуту показалось, что вместе с ним погас особый огонь. Тот самый, что он десятилетиями извлекал из рояля, играя Скрябина: мерцание прелюдий, жёсткий свет этюдов, внезапные вспышки поэм.
Его путь к этой музыке был прямым и личным: ещё юношей он влюбился и женился на Елене Скрябиной, старшей дочери композитора. С тех пор он играл его произведения так, будто защищал семейную память и хранил её секреты.
В послевоенные годы он всё чаще выбирал камерное пространство — музей-квартиру Скрябина в Москве. Там рояль стоял почти как молчаливый свидетель, а публика слушала не концерт, а настоящую исповедь. Программы рождались на месте, время сворачивалось, а в паузах было слышно дыхание зала. Эти «домашние» вечера стали легендой и позже разошлись по миру в записях «Scriabin chez Scriabin».
Сил становилось всё меньше. Последний раз на большую сцену он вышел в начале 1961 года. Это был короткий концерт, уже без прежней одержимости, но с той самой внутренней жарой, от которой дрожит воздух в старых магнитофонных лентах. Летом болезнь настигла его окончательно.
Но это не конец истории. Его записи, сделанные в музее и на концертах, продолжают звучать. Кажется, что огонь не погас, а лишь перешёл внутрь каждого слушателя. Так тишина после музыки становится её продолжением — главный урок, который Софроницкий преподнёс не только поклонникам Скрябина, но всем, кто слушает музыку всерьёз.
Какая из этих историй показалась вам самой увлекательной? Поделитесь своими музыкальными открытиями в комментариях!
#КлассическаяМузыка #ИсторияМузыки #Культура #Искусство #Музыка #Классика #ЛуиКуперен #Моцарт #СвадьбаФигаро #Бевиньяни #Чайковский #ЕвгенийОнегин #ИванСоколов #Бриттен #Софроницкий #Скрябин
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории.