— Юля, Не переживай, это ненадолго, — уверенный голос свекрови в телефоне прозвучал так, будто решение уже принято. — У вас съёмная квартира оплачена до конца месяца, а у Олега с его девушкой совсем беда. Хозяин грозится вещи на лестницу выставить. Пусть пока поживут у вас.
Юлия так и осталась стоять в дверях, сжимая в ладони связку ключей от квартиры. Она обвела взглядом просторную прихожую. На полу стояли коробки с посудой, которые она собиралась распаковать сегодня вечером. В гостиной виднелся диван в плёнке — они с мужем выбирали его целый месяц.
— Простите, что? — прошептала она, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ну а что? — бодро продолжала Валентина Петровна. — У вас пока есть где жить, а им идти некуда. Две-три недели — и всё решится. Семья должна помогать семье.
— Валентина Петровна, но мы же... – попыталась возразить Юля.
— Вот и славно! Олежка завтра привезёт вещи. Целую, дорогая! – в телефоне послышались короткие гудки.
Юлия медленно опустила телефон и осталась стоять посреди пустой прихожей. Радость от новоселья сменилась тяжёлым холодом. Она вдруг ясно поняла: её мечту только что попытались отобрать.
***
Вечером Юлия вернулась на съёмную квартиру и опустилась на продавленный диван. Андрей готовил чай на крохотной кухне — на той самой плитке, где всегда один конфорка не зажигалась без спичек.
— Она сказала… что Олег с Кирой должны переехать в нашу квартиру, — глухо произнесла Юля, глядя в одну точку на ковре.
Андрей продолжил молча возиться с кружками. Он знал, как звучит «решение мамы»: это не просьба, а приказ.
Они жили в съёмных квартирах почти семь лет. Сначала в старой «хрущёвке» с обшарпанными стенами и соседом-алкоголиком за стенкой. Потом перебрались в эту — чуть светлее, но всё равно чужую. Каждая коробка с вещами, каждый переезд напоминал: они здесь временно, «не дома».
Когда родители Юли подарили им квартиру, она плакала от счастья. Дарственная казалась не просто бумагой — обещанием новой жизни. Светлая комната, свой шкаф, кухня, где можно выбрать плитку по вкусу, а не жить в чужих стенах в окружении чужих вещей.
— У них же беда, Юль, — осторожно произнёс Андрей, подавая ей кружку с чаем. — Хозяин квартиры выселяет их за долги. Сегодня приходил, грозился вещи на лестницу выставить. Мама в панике, боится, что они окажутся на улице.
Юля резко подняла голову.
— И что? Решили, что лучший выход — занять нашу?
— Мама уверена, что у нас ещё есть время, — он положил в кружку жены кусковой сахар. — Мы же пока здесь. Съём оплачен до конца месяца. Она говорит: «Это справедливо. Пусть поживут у вас, пока не найдут новое жильё».
Юля тяжело рассмеялась — нервно и зло.
— Справедливо? Они будут жить в нашей новой квартире, а мы продолжим прозябать здесь, в этой дыре? Я мечтала хотя бы вещи перевезти, почувствовать: у меня есть дом.
Андрей сел рядом, потупив взгляд. Он с детства привык к правилам матери: старший должен помогать младшему. Олег всегда «в поиске: то курсы фотографа, то музыка, то «стартап с друзьями». Денег у него не водилось, зато претензий хватало.
— Я просто… не знаю, как сказать маме «нет», — пробормотал он.
Юля сжала кулаки. Внутри уже росло твёрдое ощущение: если она промолчит сейчас — их новый дом действительно станет чужим.
***
Наутро Юля уже знала, что молчать не станет. В груди стоял тяжёлый комок — смесь обиды и злости. Она сама себя уговаривала: «Никто не имеет права решать за меня. Никто».
Когда они с Андреем подъехали к дому, возле подъезда уже стояли Олег и Кира. Рядом громоздились чемоданы, пакеты, даже коробка с посудой. Кира держала в руках пакет из супермаркета и жевала чипсы, будто приехала на дачу, а не в чужую квартиру.
— О! Вот и вы! — радостно воскликнул Олег, направлясь им навстречу. — Спасибо, что выручили. Мы тут недолго поживём. Недельку одну-другую, пока не подыщем что-то.
Юлия перевела взгляд на гору вещей. Там был даже её старый ноутбук, который Олег «взял на время» год назад. Она прищурилась.
— Недельку одну-другую, говоришь? — её голос прозвучал сухо. — А вещи на год вперёд приготовили?
Олег засмеялся, будто не услышал колкости.
— Да ладно тебе, ну не нагнетай. Ты же знаешь, у нас ситуация безвыходная. Хозяин выселяет. Мама сказала, вы пока на съёмной, так что не обидитесь.
Кира вскинула бровь и, глядя прямо Юле в глаза, с ухмылкой произнесла:
— Мы будем очень аккуратными. Всё останется в целости и сохранности. Обещаем.
Юлия почувствовала, как пальцы вцепились в ремень сумки. Она смотрела на дверь — их дверь, их квартира — и понимала: если впустит их сейчас, обратно уже не выгонишь.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Это наш дом. Вы сюда не въедете.
Слова повисли в воздухе, как удар. Внутри у Юли впервые стало тихо и ясно: уступать больше нельзя.
***
— Да ты из ума выжила! — вспыхнул Олег, поставив чемодан прямо в дверях. — Тебе подарили эту халупу, а ты уже корчишь из себя хозяйку?
— Жадная! — подхватила Кира, задирая нос. — Родня в беде, а она на порог не пускает. Неблагодарная!
Юлия стояла прямо, хотя сердце билось в горле.
— Это мой дом, — повторила она. — И я решаю, кто здесь будет жить.
Она заметила, как к ним подошла соседка с третьего этажа, притворяясь, что выгуливает таксу. Андрей стоял у стены дома, ссутулившись, будто пытался слиться с кирпичной кладкой. Его молчание ранило сильнее, чем слова Олега.
— Мы всё равно останемся! — взорвался брат. — Посмотрим, как ты нас выгонишь!
— Уходите. Сейчас же, — Юля достала телефон. — Или я вызываю полицию.
В голосе её не дрогнула ни одна нота.
Олег покраснел, пробормотал проклятье и с силой хлопнул крышкой багажника машины, куда закинули вещи. Кира театрально закатила глаза:
— Счастья вам не будет, вот увидите! Пошли, Олежка. Нечего нам тут делать с этими…
Она демонстративно плюнула под ноги и направилась к машине. Олег ткнул пальцем в сторону Юли:
— Ты ещё пожалеешь! Мама вам этого не простит!
Машина взревела и сорвалась с места. Юлия опустилась на лавочку, ноги подкашивались.
Когда шум стих, Андрей наконец поднял голову.
— Ты была права, — тихо сказал он. — Мама не имела права так поступать.
Юля посмотрела на мужа. Впервые за всё это время она услышала от него нужные слова. И это стало переломом — не только в разговоре, но и в их браке.
***
Через час после отъезда Олега в дверь настойчиво позвонили. Андрей открыл дверь и в квартиру, не снимая обувь, влетела Валентина Петровна.
— Вы что себе позволяете?! — её лицо пылало, накрученные локоны растрепались. — Родного брата на улицу выгнали! Да как вам не стыдно?
Юлия спокойно отступила вглубь квартиры, сложив руки на груди.
— Никого я не «выгнала». Я защитила свою собственность.
— Какая ещё «твоя» квартира? — резко перебила свекровь. — Да, документы на тебе, но ты замужем за моим сыном! У вас съёмное жильё оплачено до конца месяца. Вы никуда не спешите! А у Олега вообще нет крыши над головой. Что стоило вам приютить их на пару недель?
— Пару недель? — Юлия подняла бровь. — Вы видели, сколько они вещей привезли? Это не «на пару недель». И вообще — не вам решать.
Голос Валентины дрожал от ярости.
— Я мать! Я знаю, как правильно! Семья должна помогать семье. Ты не понимаешь — если бы у тебя была совесть, ты бы сама предложила ключи! Всё для вас делаем, а вы нос задрали!
Юлия холодно посмотрела ей в глаза.
— Закон есть закон. Квартира оформлена на меня. Без моего согласия никто здесь жить не будет. Если ещё раз попробуете устроить самоуправство, вызову полицию.
Валентина Петровна замерла, не ожидая такого ответа. В её глазах читалось недоумение: обычно одно слово хватало, чтобы сын поджал хвост.
— Андрей! — она резко повернулась к нему. — Ты что молчишь? Скажи хоть что-то!
Андрей стоял у окна, не поднимая взгляда. Но его молчание было громче любого слова. Он не шагнул к матери, не поддержал её, не оправдал.
Юля почувствовала — в этот раз свекровь проиграла. Её власть рассыпалась прямо на глазах.
***
Она резко развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с полки в прихожей упала ваза — свадебный подарок от Валентины Петровны. Осколки разлетелись по ламинату, засохшие колоски рассыпались веером.
Юлия опустилась на пол прямо в прихожей, прислонившись спиной к стене. В ушах всё ещё звенели крики свекрови. На щеке горело место, куда попала слюна разъярённой женщины.
— Прости меня, — Андрей присел рядом на корточки, начал собирать осколки голыми руками. — Я должен был... раньше...
— Не надо, порежешься, — Юлия оттолкнула его руку. — Принеси веник.
Пока он ходил на кухню, она смотрела на осколки. Красивая была ваза — с золотой каймой, "фамильная ценность". Теперь просто мусор.
— Юлька, я правда...
— Знаю, — она встала, отряхнула джинсы. — Просто теперь всё будет по-другому. Без "мама сказала", "мама решила". Договорились?
Андрей кивнул, сжимая веник. В его глазах мелькнуло что-то новое — может быть, взросление.
***
Прошло несколько недель. Телефон Андрея вибрировал почти каждый день. Сообщения от матери и брата сыпались одно за другим: «Разводись», «Она тебя от нас отрывает», «Ты обязан помогать семье». Иногда были длинные тирады, иногда одно слово: «Предатель».
Андрей сначала пытался объяснять: «Это наша квартира», «Мы не обязаны», но быстро понял — бесполезно. Однажды вечером он набрал короткое сообщение:
"Для меня моя семья с Юлей важнее".
И заблокировал оба номера.
На кухне лежали новые плитки для фартука, в коридоре — рулоны обоев. Юлия с радостью выбирала мелочи: полки для ванной, мягкий плед, который давно хотела. Андрей помогал молча, но с какой-то новой, спокойной решимостью.
Однажды вечером Юлия повесила на окно шторы, купленные ещё до всей этой истории. Они мягко легли на подоконник, и комната сразу стала уютнее.
Она взяла кружку с горячим чаем, подошла к окну и посмотрела на тихий двор. В груди было спокойно.
«Теперь это действительно наш дом, — подумала она. — И больше никто у нас его не отнимет».
А за её спиной Андрей уже раскладывал инструменты — готовый строить их жизнь заново.
Рекомендуем к прочтению: