Субботнее утро растекалось по квартире ленивой, тёплой патокой. Марина, подперев щёку рукой, сидела на кухне и смотрела, как за окном неуклюжий голубь пытается примоститься на тонкой ветке разросшейся липы. В воздухе пахло свежесваренным кофе и чуть подгоревшими гренками — Игорь опять отвлёкся на телевизор. Из комнаты доносилось бодрое бормотание ведущего новостей, и этот привычный звуковой фон создавал ощущение незыблемости, правильности их маленького мира.
Марина улыбнулась своим мыслям. Пятьдесят восемь лет — возраст, когда начинаешь ценить именно это: предсказуемость, тишину, ритуалы. Как, например, их с Игорем ежегодная поездка в небольшой пансионат под Костромой. Не Мальдивы, конечно, но для них это место было особенным. Тихая речка, сосновый бор, скрипучие деревянные полы в номере и вечера на веранде с чашкой травяного чая. Там, вдали от городской суеты, они снова становились теми молодыми Маришкой и Игорьком, которые когда-то встретились в институтском коридоре.
В этом году их поездке исполнялось тридцать пять лет. Юбилей. Марина решила сделать мужу сюрприз. Весь год она понемногу откладывала с пенсии, с подработок — она иногда шила на заказ шторы и покрывала. Сумма скопилась приличная, достаточная, чтобы не просто поехать в их пансионат, а взять номер «люкс» с видом на реку и, может быть, даже позволить себе пару экскурсий по старинным усадьбам.
Деньги — семьдесят тысяч рублей — она хранила в старой музыкальной шкатулке из карельской берёзы. Эту шкатулку ей подарила мама, и для Марины она была не просто коробкой, а талисманом. Шкатулка стояла в глубине платяного шкафа, за стопкой постельного белья, которое она доставала только по большим праздникам. Надёжнее места, казалось, и придумать нельзя.
— Марин, ты идёшь? Остынет всё! — крикнул из комнаты Игорь.
— Иду, иду, крикун, — с улыбкой отозвалась она, поднимаясь из-за стола.
День обещал быть приятным. После завтрака они собирались поехать на дачу — проверить, как там перезимовала роза, которую они посадили осенью. А вечером… Вечером Марина хотела достать шкатулку и, пересчитав в сотый раз свои сбережения, начать наконец-то бронировать их маленькое путешествие. Предвкушение праздника грело душу лучше любого пледа.
Она вошла в комнату, где Игорь, устроившись в любимом кресле, уже уплетал свой бутерброд, не отрывая взгляда от экрана. Марина села напротив, сделала глоток кофе и поморщилась. Остыл.
— Ну что там в мире творится? «Опять всех победили?» —спросила она, чтобы нарушить молчание.
— Да всё как обычно, — неопределённо махнул рукой Игорь. — Слушай, а Зойка вчера заходила. Ты спала уже.
Сердце Марины сделало неприятный кульбит и замерло. Зоя. Сестра Игоря. Вечный ураган, врывающийся в их жизнь без стука и предупреждения.
— Заходила? Зачем это в одиннадцатом часу? — стараясь сохранить спокойствие, спросила Марина.
— Да так… Соскучилась, говорит. Расстроенная какая-то. У Ваньки её опять проблемы. То ли с работой, то ли с девушкой, я толком не понял. Она посидела минут двадцать, чаю выпила и ушла. Сказала, тебя будить не хотела.
Ванька — тридцатилетний сын Зои, великовозрастный оболтус, который до сих пор сидел на шее у матери, периодически влипая в какие-то нелепые истории. И каждая такая история была для Зои поводом прибежать к брату за сочувствием, которое неизменно конвертировалось в финансовую помощь.
Внутри у Марины всё похолодело. Какое-то шестое чувство, отточенное годами общения с золовкой, забило тревогу. Она встала, стараясь двигаться плавно, чтобы не выдать своего волнения.
— Пойду бельё в шкаф уберу, а то так и лежит на стуле со вчерашнего дня, — как можно более будничным тоном сказала она.
Игорь только кивнул, полностью поглощённый событиями на экране.
Дверцы старого шкафа, доставшегося им от родителей Игоря, открылись с привычным скрипом. Марина замерла, глядя на полку. Стопка праздничного белья, обычно лежавшая идеально ровно, была слегка сдвинута в сторону. Так, словно кто-то неаккуратно её вытаскивал, а потом так же небрежно засунул обратно.
Руки стали ледяными. Она потянулась вглубь, за стопку, туда, где должна была стоять её шкатулка. Пальцы нащупали пустоту. Марина лихорадочно шарила по полке, отодвигая бельё, заглядывая в самые дальние углы. Пусто. Шкатулки не было.
Воздух кончился. Она оперлась о косяк шкафа, чувствуя, как пол уходит из-под ног. В голове стучала одна-единственная мысль, оглушительная и страшная в своей очевидности: «Зоя. Это была Зоя».
Но пропала не только шкатулка с деньгами. Рядом с бельём, в небольшой бархатной коробочке, лежали мамины серьги — старинные, с маленькими гранатами, похожими на капельки замёрзшей крови. Это была единственная дорогая вещь, оставшаяся от матери. Марина надевала их только по самым торжественным случаям. Коробочка тоже исчезла.
Она вышла из спальни на ватных ногах. Игорь всё так же сидел в кресле.
— Игорь, — тихо позвала она. Голос был чужим, дребезжащим. — Встань. Пожалуйста.
Он оторвал взгляд от телевизора, и его лицо выразило недоумение.
— Мариш, что с тобой? Ты бледная как полотно.
— Моя шкатулка… она пропала. И серьги мамины. Из шкафа.
До Игоря доходило медленно. Он непонимающе хлопал глазами, словно она говорила с ним на иностранном языке.
— Как пропала? Куда она могла деться? Ты, наверное, переложила и забыла. У тебя бывает.
— Я ничего не перекладывала, — отчеканила она, чувствуя, как внутри закипает ледяная ярость. — Вчера вечером она была на месте. А сегодня её нет. После визита твоей сестры.
Игорь нахмурился. На его лице проступило то самое выражение упрямой защиты, которое Марина так ненавидела. Выражение, которое означало: «Моя семья — святое, не смей их трогать».
— Ну, началось, — протянул он. — Марин, ты в своём уме? Обвинять Зойку в воровстве? Она моя сестра! Да она бы в жизни…
— Она бы в жизни не взяла чужого? — перебила его Марина, и голос её зазвенел. — Игорь, очнись! А кто без спроса берёт мою косметику, когда приходит в гости? Кто надевает мои новые блузки, а потом вешает их обратно в шкаф с пятном от соуса? Кто постоянно «забывает» у нас свои пустые кошельки, чтобы ты всунул ей пару тысяч на такси?
— Это мелочи, — отмахнулся он. — Ну, характер у неё такой… Безалаберный. Она не со зла.
— Не со зла? — Марина рассмеялась. Смех получился горьким и злым. — Семьдесят тысяч рублей и мамины серьги — это тоже «не со зла»? Это сюрприз, который я готовила нам на юбилей. На нашу поездку. Понимаешь ты это или нет? Твоя сестра украла нашу мечту!
Игорь встал, прошёлся по комнате. Было видно, что он растерян, что ему отчаянно не хочется верить в очевидное. Признать вину сестры означало признать, что он годами закрывал глаза на её поведение, предавая доверие жены.
— Этого не может быть, — упрямо повторил он. — Это какая-то ошибка. Ты обыскала всё? Может, она завалилась куда-нибудь?
— Она не могла завалиться, Игорь! — почти кричала Марина. — Её взяли. Целенаправленно. И кроме твоей сестры, вчера в этой квартире никого не было!
— Я поговорю с ней, — наконец сдался он, избегая смотреть Марине в глаза. — Я позвоню ей и всё выясню.
— Не надо ей звонить, — твёрдо сказала Марина, внезапно успокоившись. Холодный расчёт вытеснил панику. — По телефону она устроит истерику, обвинит меня во всех смертных грехах, и ты снова ей поверишь. Поезжай к ней. Сейчас же. И посмотри ей в глаза.
Он вздохнул, провёл рукой по волосам.
— Хорошо. Я поеду. Но я уверен, что это недоразумение.
Марина ничего не ответила. Она просто смотрела на него, и в её взгляде было столько горечи и разочарования, что Игорь поёжился. Он быстро оделся и, не прощаясь, вышел из квартиры.
Оставшись одна, Марина прошла в спальню и села на край кровати. Тишина давила на уши. Мир, который ещё час назад казался таким уютным и незыблемым, треснул, и из этой трещины потянуло ледяным сквозняком предательства. И дело было не только в деньгах. Дело было в том, что её дом, её крепость, перестал быть безопасным местом. В него мог войти кто угодно — родственник, улыбающийся тебе в лицо, — и безнаказанно забрать то, что тебе дорого.
Она знала, чем закончится поездка Игоря. Он вернётся подавленный, расскажет, что Зоя плакала и клялась всеми святыми, что ничего не брала, что у неё сердце больное, и как Марина могла такое подумать. А потом он посмотрит на неё с укором и скажет: «Ну вот, видишь? Довела сестру».
Но в этот раз, решила Марина, всё будет по-другому. Она больше не позволит вытирать об себя ноги. Если муж не может защитить её и их семью, значит, ей придётся сделать это самой. Ярость, холодная и чистая, как сталь, придала ей сил. Она встала, подошла к зеркалу и посмотрела на своё отражение. Из зеркала на неё смотрела женщина с осунувшимся лицом и горящими глазами.
План мести родился в её голове мгновенно. Дерзкий, немного театральный и жестокий. Но Зоя заслужила именно этого. Она хотела не просто вернуть украденное. Она хотела, чтобы золовка испытала тот же стыд и унижение, которые сейчас испытывала она. Чтобы весь мир увидел её истинное лицо.
Марина достала телефон. Первым делом нужно было позвонить подруге, Ларисе. Лариса работала в ломбарде и знала толк не только в украшениях, но и в людских пороках. Её помощь в этом деле будет неоценима.
— Ларис, привет, — сказала она в трубку ровным голосом. — Мне нужна твоя помощь. У меня тут… небольшое представление намечается.
***
Игорь вернулся через два часа. Как Марина и предполагала, вид у него был, словно он таскал мешки с цементом. Он молча прошёл на кухню, налил себе стакан воды и выпил залпом.
— Ну что? — спросила Марина, входя следом. Она уже успела немного прийти в себя, выпить валерьянки и даже составить в голове пошаговый план действий.
— Ничего, — глухо ответил Игорь, не глядя на неё. — Она клянётся, что ничего не брала. У неё была истерика. Давление подскочило, пришлось «скорую» вызывать.
Марина усмехнулась. Классический приём Зои. Чуть что — хвататься за сердце. Беспроигрышный способ манипуляции, особенно действенный с её сердобольным братом.
— И ты, конечно, ей поверил, — это был не вопрос, а утверждение.
— Марин, я не знаю, во что верить! — взорвался он. — Она так рыдала! Говорит, что Ваньку из института отчисляют, если он долги не сдаст, что ей деньги нужны дозарезу, но она бы никогда… никогда бы не взяла у нас. Сказала, лучше бы с голоду умерла.
— Ах, какая гордая, — протянула Марина. — Только гордость не мешает ей регулярно опустошать наш холодильник и таскать мои вещи. Игорь, ты слышишь себя? Она сама тебе практически призналась! У неё мотив — Ваньке нужны деньги. А потом — спектакль для одного зрителя. Для тебя.
— Это не доказательство! — упрямо твердил он. — Ты просто её не любишь, вот и наговариваешь.
— Не люблю? — Марина подошла к нему вплотную и заглянула в глаза. — Да, Игорь, я её не люблю. А знаешь почему? Потому что двадцать пять лет я терплю её выходки. Я молчала, когда она «случайно» пролила вишнёвый компот на моё единственное шёлковое платье перед защитой моей диссертации. Я молчала, когда она рассказывала нашим общим знакомым, что я плохая хозяйка и держу тебя в чёрном теле. Я молчала, когда она настраивала против меня твою маму. Я молчала ради тебя! Ради нашего спокойствия. Но всему есть предел. И этот предел наступил сегодня.
Она говорила тихо, но в её голосе звенел металл. Игорь сник. Он знал, что она говорит правду. Он помнил все эти эпизоды, но всегда старался сгладить углы, убедить её, что Зойка не со зла, что у неё жизнь тяжёлая.
— Марин, ну что ты предлагаешь? Пойти в полицию? Написать заявление на родную сестру? Ты представляешь, какой это будет скандал? Вся семья на уши встанет!
— Нет, — спокойно ответила Марина. — В полицию мы не пойдём. Это было бы слишком просто для неё. У меня другой план. И я тебя очень прошу, Игорь, если в тебе осталась хоть капля уважения ко мне, не мешай. Просто не мешай.
Он посмотрел на неё с тревогой.
— Что ты задумала?
— Увидишь. В субботу у тёти Гали юбилей. Мы ведь идём?
— Идём, конечно. А при чём здесь это?
— При том. Это будет очень интересный юбилей, — загадочно улыбнулась Марина. — А теперь давай прекратим этот разговор. Я не хочу больше ничего слышать о твоей сестре. По крайней мере, до субботы.
Она развернулась и ушла в комнату, оставив Игоря одного на кухне с его сомнениями и тяжёлыми мыслями. Впервые за долгие годы он почувствовал, что его уютный мирок, где жена была тихой и понимающей, а сестра — просто немного эксцентричной, рушится. И виноват в этом был он сам.
Следующие несколько дней прошли в напряжённом молчании. Игорь ходил по квартире тенью, Марина же, наоборот, была деятельна и на удивление весела. Она созванивалась с Ларисой, что-то оживлённо обсуждала, смеялась. Пару раз уходила из дома «по делам», возвращаясь с таинственным блеском в глазах. Игорь пытался выспросить, что она затевает, но натыкался на вежливую, но твёрдую стену.
— Всё узнаешь в своё время, милый, — отвечала она с улыбкой, от которой ему становилось не по себе.
План Марины был прост и гениален одновременно. Лариса, выслушав её историю, сначала ахнула, а потом с азартом включилась в игру.
— Марин, ты гений! — восхищалась она по телефону. — Это же лучше любого сериала! Так унизить её, не придравшись, по сути, ни к чему… Браво!
По совету Ларисы Марина отправилась не в ювелирный магазин, а на главную городскую барахолку. Там, среди развалов старого хлама, она провела почти три часа, пока не нашла то, что искала. Это была брошь. Крупная, аляповатая, в виде диковинного цветка. В центре красовался огромный мутный камень грязно-жёлтого цвета, окружённый лепестками из дешёвого металла, покрытого чем-то, что должно было изображать позолоту. Застёжка у броши была слабая и еле держалась. Выглядело это «сокровище» настолько вульгарно и безвкусно, что идеально подходило для её цели.
— Сколько за это чудо? — спросила Марина у продавца, колоритного дедушки в засаленной кепке.
— За такую красоту? — хмыкнул дед. — Антиквариат! Почти Фаберже. Пятьсот рублей — и она ваша.
Марина, не торгуясь, отдала деньги.
Следующим пунктом был магазин тканей. Там она купила небольшой отрез самого дешёвого бархата ядовито-зелёного цвета и золотистый шнурок. Дома она соорудила из этого маленький мешочек, куда и положила брошь.
Теперь оставалось только забросить наживку. Вечером в четверг, когда Игорь смотрел футбол, Марина как бы невзначай начала разговор.
— Представляешь, сегодня зашла в один антикварный… Просто посмотреть. А там — такая брошь! Старинная, французская работа, начало двадцатого века. С цитрином. Такая красота, я не удержалась и купила.
— Брошь? — удивился Игорь, оторвавшись от экрана. — Зачем она тебе? Ты же их не носишь.
— Эту буду! — с энтузиазмом заявила Марина. — Она такая… статусная. Как раз на юбилей к тёте Гале надену. Все ахнут!
Она достала из сумки зелёный мешочек и с трепетом извлекла из него чудовищную брошь. При тусклом свете торшера мутный камень даже как-то загадочно поблёскивал.
— Вот, посмотри! Правда, чудо?
Игорь взял брошь в руки, повертел.
— Ну… необычная, — с сомнением протянул он. В украшениях он не разбирался, но даже ему брошь показалась какой-то кричащей. — Дорогая, наверное?
— Очень! — не моргнув глазом, соврала Марина. — Но она того стоит. Это же вложение денег. Я её пока уберу, а то мало ли что. Положу в нашу с тобой общую шкатулку с документами. Туда уж точно никто не полезет.
Шкатулка с документами стояла на верхней полке в стенке, в гостиной. Это было самое видное и одновременно самое «неинтересное» для вора место. Марина демонстративно положила туда брошь и закрыла дверцу. Спектакль начался.
Она была уверена, что Игорь, в своей наивной простоте и желании помирить её с сестрой, обязательно проболтается. Он мог позвонить Зое, чтобы просто поболтать, и между делом упомянуть о странной покупке жены. «Представляешь, Марина брошь старинную купила, дорогущую. Радуется, как ребёнок». Этого будет достаточно. Зная любопытство и зависть Зои, Марина не сомневалась — та найдёт способ прийти и посмотреть на «сокровище».
Так и случилось. В пятницу днём, когда Марина была дома одна, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Зоя. Вид у неё был побитый и страдальческий. Под глазами залегли тени (скорее всего, искусно нарисованные), уголки губ скорбно опущены.
— Мариночка, здравствуй, — пролепетала она, прижимая руку к сердцу. — Я на минуточку. Игорь вчера звонил, сказал, ты на меня обижаешься… Я ведь не переживу, если мы с тобой врагами станем. Мы же одна семья.
Марина с трудом сдержала усмешку. «Пришла на разведку, артистка погорелого театра», — подумала она, а вслух сказала:
— Проходи, Зоя, что уж на пороге стоять. Чаю хочешь?
— Нет, нет, что ты, я ненадолго, — она прошла в гостиную и села на краешек дивана. — Я просто хотела тебе в глаза посмотреть и сказать, что я ничего не брала. Честное слово. У меня и в мыслях такого не было.
Она говорила, а сама зорко озиралась по сторонам, её взгляд так и шарил по комнате. Марина сделала вид, что полностью поглощена её оправданиями.
— Я верю тебе, Зоя, — сказала она со вздохом. — Наверное, я и правда куда-то сама её засунула, а теперь найти не могу. Старость — не радость.
Зоя заметно расслабилась.
— Вот видишь! А Игорь говорил, ты брошь какую-то красивую купила. Показать хотела…
«Ага, попалась, рыбка», — мысленно потерла руки Марина.
— Ах, да! — она подошла к стенке. — Я её убрала подальше. Такая вещь, знаешь ли. Боюсь дома держать. Вот, смотри.
Она снова извлекла брошь и протянула золовке. Зоя вцепилась в неё глазами. В её взгляде смешались жадность, зависть и полное отсутствие вкуса. Для неё, любительницы всего блестящего и массивного, эта уродливая поделка была верхом шика.
— Ой, какая… богатая! — выдохнула она. — Камень-то какой большой! Наверное, целое состояние стоит?
— Стоит, — туманно ответила Марина и, забрав брошь, убрала её обратно. — Ладно, Зоя, извини, мне бежать надо, в химчистку обещала заскочить.
Она буквально выпроводила золовку за дверь. План сработал идеально. Теперь оставалось ждать субботы. Марина была почти уверена, что на юбилее у тёти Гали эта брошь украсит грудь её дорогой золовки. И это будет её звёздный час. И её оглушительный провал.
***
Ресторан «Золотой берег», где тётя Галя решила отмечать свой семидесятилетний юбилей, гудел, как растревоженный улей. Родственники, съехавшиеся со всех концов области, сновали между столами, обнимались, громко смеялись и разглядывали друг друга с тем особым пристрастием, какое бывает только на больших семейных сборищах. Воздух был густым от запаха духов, лака для волос и горячих закусок.
Марина и Игорь приехали одними из первых. Игорь был мрачнее тучи. Он до последнего надеялся, что Марина одумается и отменит свой «план», но она была непреклонна.
— Ты устроишь цирк, — бубнил он, пока они ехали в такси. — Опозоришь и себя, и меня, и Зойку.
— Успокойся, — отвечала Марина, невозмутимо глядя в окно. — Позор в этой истории ждёт только одного человека. И это не я.
Она была одета в элегантное тёмно-синее платье, которое очень ей шло. Из украшений — только тонкая нитка жемчуга на шее. Ничего лишнего. Она была спокойна, как никогда. Всю неделю она прокручивала в голове предстоящую сцену, репетировала интонации, подбирала слова. Она была готова.
Они поздравили юбиляршу, вручили ей подарок — красивую шаль и конверт с деньгами, и сели за свой столик. Места были распределены заранее, и, по иронии судьбы, их посадили рядом с Зоей и её сыном Ванькой. Пока их места пустовали.
— Ну вот, ещё и сидеть рядом, — проворчал Игорь. — Весь вечер насмарку.
Марина лишь пожала плечами. Для неё это было даже на руку.
Зоя появилась, когда большинство гостей уже сидело за столами. Она всегда любила эффектные выходы. Вошла она не одна, а под руку со своим Ванькой, который выглядел так, будто его притащили сюда силой.
На Зое было платье леопардовой расцветки, слишком обтягивающее и слишком короткое для её возраста и комплекции. Волосы были уложены в сложную конструкцию, щедро залитую лаком. Но главным акцентом её образа, притягивающим все взгляды, была ОНА. Та самая брошь. Приколотая прямо в центре пышного бюста, она сияла и переливалась в свете ресторанных люстр, словно маяк дурного вкуса.
Зоя плыла по залу, как пава, гордо неся свою добычу. Она здоровалась со всеми, задерживаясь у каждого столика, и как бы невзначай выпячивала грудь, чтобы все могли оценить её новое «украшение». Марина наблюдала за этим спектаклем с холодным любопытством.
— Господи, какой ужас, — прошептала троюродная сестра Света, сидевшая напротив. — Зойка где этот кошмар откопала? На блошином рынке?
Марина загадочно улыбнулась.
— Кто знает, может, это эксклюзив от известного дизайнера.
Наконец, Зоя добралась до их столика.
— Ой, Мариночка, Игорёчек, привет! — пропела она, плюхаясь на стул. — А мы вот с Ванечкой немного задержались, представляете, такси ждали сорок минут!
Игорь что-то буркнул в ответ. Марина же одарила золовку самой своей лучезарной улыбкой.
— Здравствуй, Зоя. Прекрасно выглядишь. А это что за дивная вещица у тебя? — она кивнула на брошь.
Зоя зарделась от удовольствия. Этого вопроса она и ждала.
— А, это… — она сделала паузу, чтобы все успели обратить на неё внимание. — Это Ванечка мне подарил! Представляете? Мой мальчик! У него дела пошли в гору, вот и решил маму порадовать. Говорит, это итальянская, ручной работы.
Ванька, сидевший рядом, покраснел до корней волос и уткнулся в свою тарелку.
— Какая прелесть! — воскликнула Марина так громко, что за столом все замолчали и повернулись к ним. — Какая трогательная забота о матери!
Она выдержала паузу, наслаждаясь моментом. Зоя сияла.
— А знаешь, Зоя, — продолжила Марина своим обычным, спокойным голосом, — какая удивительная история со мной на днях приключилась. Я ведь точно такую же брошь потеряла. Буквально на днях.
Лицо Зои начало медленно меняться. Улыбка сползла, в глазах появилось испуганное выражение.
— К-какую такую же? — заикаясь, спросила она.
— Ну вот точь-в-точь как у тебя, — Марина бесцеремонно ткнула пальцем в сторону её груди. — Представляешь, какое совпадение? Я её на прошлой неделе на «Уделке» купила. Там дедушка один распродавал всякий хлам из бабушкиного сундука. Я её взяла за триста рублей. Думала, дочке отдам, у неё в садике утренник скоро, она будет играть сороку-воровку, ей для костюма что-нибудь блестящее нужно. А потом смотрю — пропала. Я так расстроилась! Ну, думаю, где я теперь реквизит для ребёнка найду?
За столом повисла мёртвая тишина. Все смотрели то на Марину, то на мертвенно-бледную Зою. Троюродная сестра Света прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться. Игорь сидел с каменным лицом, глядя в одну точку.
— Ты… ты что такое говоришь? — прошипела Зоя. — Это… это подарок от сына!
— Да я же не спорю! — с обезоруживающей улыбкой ответила Марина. — Я просто удивляюсь, как тесен мир! Надо же, и твоему Ваньке точно такая же безделушка попалась. Видимо, их на какой-то китайской фабрике штампуют тысячами. Ты только осторожнее с ней, Зоя. У моей застёжка была совсем слабенькая, еле держалась. Да и позолота, кажется, облезает. Я пока её несла домой, все руки в какой-то зелёной краске испачкала.
И тут, словно по волшебству, произошло то, на что Марина и рассчитывала. Зоя, в порыве негодования, дёрнулась, и слабая застёжка не выдержала. Тяжёлая брошь со стуком упала прямо в её тарелку с салатом оливье, обдав брызгами майонеза её леопардовое платье и лицо сидевшего рядом Ваньки.
В наступившей тишине отчётливо прозвучал сдавленный смешок Светы. А потом кто-то ещё фыркнул. Через мгновение уже весь стол трясся от хохота. Это было не злое, а скорее, истерическое веселье. Ситуация была настолько абсурдной и комичной, что удержаться было невозможно.
Зоя сидела багровая, с открытым ртом, глядя на брошь, утопающую в майонезе. Ванька лихорадочно вытирал лицо салфеткой.
Марина же сохраняла олимпийское спокойствие. Она взяла свою вилку, подцепила кусочек огурца и с аппетитом отправила его в рот.
— Какой вкусный салат, — сказала она, обращаясь к сидевшему рядом Игорю. — Правда, милый?
Игорь медленно повернул к ней голову. Он смотрел на жену так, будто видел её в первый раз. В его глазах не было злости или осуждения. Там было… изумление. И, кажется, что-то похожее на восхищение. Он смотрел на эту спокойную, улыбающуюся женщину, которая только что виртуозно, без единого прямого обвинения, уничтожила его сестру на глазах у всей семьи, и понимал, что совершенно не знал её. Он прожил с ней тридцать пять лет и даже не подозревал, какая стальная воля и какой острый ум скрываются за её мягкой внешностью.
Зоя, тем временем, очнулась. Она вскочила, опрокинув стул, и, всхлипывая, бросилась к выходу.
— Мама! — крикнул ей вслед Ванька и, бросив на Марину полный ненависти взгляд, кинулся за ней.
В зале на несколько секунд воцарилась тишина, а потом снова зазвучала музыка, и гости, оживлённо перешёптываясь, вернулись к своим тарелкам. Юбилей продолжался.
— Ну, ты даёшь, тёть Марин, — с восхищением сказала Света. — Это было мощно.
Марина только пожала плечами. Она не чувствовала триумфа. Только пустоту и какую-то странную лёгкость. Словно она сбросила с плеч тяжёлый груз, который носила много лет.
Она посмотрела на Игоря. Он всё ещё молчал, переваривая произошедшее. Марина не знала, что он скажет, когда они останутся одни. Осудит ли он её? Или, может быть, впервые за много лет встанет на её сторону? От его реакции сейчас зависело очень многое. Возможно, даже их дальнейшая совместная жизнь. Она молча ждала, и это ожидание было страшнее самой громкой ссоры.