— Людочка, милая, ты только выслушай, — затараторила Люба, отодвигая пустую кружку. — Мы тут все вместе посоветовались и пришли к выводу… Ну, посуди сама: площадь у тебя солидная, комнаты пустуют, а ты одна-одинёшенька…
***
В тот день Людмила Сергеевна несла из магазина два пакета. В одном — стандартный набор продуктов на неделю. Во втором — три рулона мягкой туалетной бумаги и аккуратно упакованный в картонную коробку кусок торта «Прага». Небольшой подарок себе, любимой.
Ей только что исполнилось шестьдесят четыре, и она твёрдо усвоила, что настоящая роскошь — это возможность баловать себя без повода и без оглядки на чьё-либо мнение.
Ключ в замке повернулся с привычным, немного тугим скрежетом. Людмила Сергеевна толкнула дверь плечом и переступила порог, на мгновение задержавшись в прихожей, чтобы снять пальто. Именно в эту секунду она услышала приглушённые голоса, доносившиеся из кухни. Сердце её на мгновение замерло, а затем забилось чаще, тревожно и недоуменно. Она не ждала гостей.
На кухне, за её столом, подаренным ещё покойным мужем, сидели трое. Дальние родственники, чьи голоса она не слышала лет пятнадцать, а то и больше. Они расположились с таким видом, будто всегда здесь проводили вечера: грели ладони о её фамильные кружки с чаем, с хрустом уплетали печенье «Юбилейное» и о чём-то оживлённо, гулко беседовали.
— А вот и наша дорогая хозяйка! — радостно, почти ликующе воскликнула племянница по линии троюродной сестры, Люба, подскакивая с табуретки. — Людочка, ты просто не поверишь, какая удача! Мы как раз тебя ждём!
Людмила Сергеевна застыла на пороге, инстинктивно прижимая пакеты к себе. В голове промелькнула странная, отчаянная мысль: «Вот сейчас бы собаку сюда да побольше». Но вместо преданного друга на подоконнике молчаливо красовался лишь колючий кактус, безучастный свидетель происходящего.
— Простите, я, кажется, не совсем понимаю, — медленно проговорила она. — У меня всего один комплект ключей. Не соблаговолите ли вы объяснить, каким образом вы оказались в моём доме?
— Да всё очень просто! — бодро, без тени смущения, отозвался высокий лысоватый мужчина в пиджаке, который явно видел лучшие дни. Это был ещё один представитель разросшегося семейного древа. — Мы через Гришу, твоего соседа. Мы ему всё объяснили: мы же родня, самые что ни на есть близкие люди! Сказали, что тебе на день рождения сюрприз хотим сделать. Он нас сразу понял и впустил.
Людмила молча поставила пакеты на табурет у двери. Внутри у неё всё клокотало. Родня. Слово, которое с годами стало отдавать фальшью и чем-то неприятным. Они всегда вспоминали о родстве, только когда им что-то было нужно.
— Людочка, милая, ты только выслушай, — затараторила Люба, отодвигая пустую кружку. — Мы тут все вместе посоветовались и пришли к выводу… Ну, посуди сама: площадь у тебя солидная, комнаты пустуют, а ты одна-одинёшенька. Мы ведь можем иногда здесь останавливаться! Помочь по хозяйству, компанию составить. Мы же семья, должны держаться друг друга!
В голове у Людмилы Сергеевны возник яркий, почти что тактильный образ: сидят они за её столом, словно вороны на старой, прогнившей крыше, и каркают о своём «праве».
— Простите, — её голос прозвучал тихо, но чётко, — а где вы все были все эти годы, когда я после ухода мужа осталась совершенно одна? Вы разве звонили, чтобы просто спросить, как здоровье? Где открытки на Новый год или на День рождения? Хотя бы смс?
— Ну, ты же понимаешь, время такое, — смущённо промямлил лысоватый родственник, избегая её взгляда. — Жизнь сейчас дорогая, все в заботах, некогда. А мы к тебе, можно сказать, с деловым предложением. Давай мы будем потихоньку занимать здесь свободное место? Ты же не обидишься. Семейные узы — это самое главное.
— Семейные узы? — Людмила Сергеевна коротко, безрадостно рассмеялась. — Это когда в трудную минуту спешат на помощь, подставляют плечо. А когда в моей кухне без приглашения сидят посторонние люди и настойчиво требуют себе «угол» — это называется совсем иначе.
Но её слова, казалось, натыкались на невидимую стену. Они не хотели слышать.
— Ты же сейчас на пенсии, — снова вступила Люба, меняя тактику на жалостливую. — Дни тянутся однообразно. А у нас дети, кредиты, постоянные расходы. Нам очень и очень непросто! А ты могла бы помочь. Ну, хотя бы часть жилплощади переоформить на нас. Мы бы пользовались, а ты была бы спокойна, что всё остаётся в семье.
Слово «переоформить» прозвучало для Людмилы Сергеевны с физической осязаемостью. Вот она, подлинная причина этого нежданного визита. Никакого чаепития по-родственному. Никакой тоски по общению. Никаких мыслей, какой в неё сегодня праздник.
— На чужое позарились? — деловито спросила она. — Эту квартиру мы с мужем получили за его труд, а потом годами обживали её вместе, вкладывая в каждый уголок силы, время и любовь. Позволить кому-то пожинать плоды того, к чему он не приложил ни капли усилий, — выше моих сил.
— Да что ты раздухарилась? — лысоватый мужчина поднялся с места, размахивая руками. — Мы же не чужие! Мы — твоя семья! У тебя тут одна тоска зелёная, а с нами будет и веселее, и помощь тебе, и забота…
— Забота? — Людмила Сергеевна медленно подняла глаза на него. — Когда я неделю не могла дойти до аптеки, а вы все были настолько заняты, что даже не поинтересовались. А сейчас вы вдруг вспомнили о заботе? Ровно в тот момент, когда вам понадобилась моя квартира?
— Мам, ну ты же слышишь? — в диалог внезапно вклинилась дочь Любы, молодая девушка, не отрывавшаяся до этого от экрана смартфона. — Вы, люди старшего поколения, просто не хотите нас понимать. В ваше время всё было по-другому. Вам квартиры давало государство, а нам приходится брать огромные кредиты под бешеные проценты! У нашего поколения просто нет таких возможностей, как были у вас.
— Милая девочка, — с неожиданной мягкостью, почти с жалостью, произнесла Людмила Сергеевна. — Мы своё скромное счастье тоже не на блюдечке с голубой каёмочкой получали. Я, чтобы помочь мужу, работала на двух работах. Он неделями пропадал в командировках. Мы годами экономили на всём, отказывали себе в отдыхе, чтобы скопить сначала на ремонт, потом на мебель… Мы не жили — мы выживали и строили свой дом сами. А вы хотите получить всё и сразу, без усилий.
Девушка пренебрежительно закатила глаза.
— Ну конечно, вы все через «трудности» прошли. А мы что? Мы — поколение, которому ничего не светит. Без помощи старших нам просто не выжить. Это ваша обязанность — помочь нам!
— Помощь, — твёрдо сказала Людмила Сергеевна, — это когда дают добрый совет, поддерживают твои начинания или просто говорят тёплое слово. А то, что вы пытаетесь сделать здесь и сейчас, — это не помощь. Это попытка присвоить то, что вам не принадлежит.
Развязка наступила не сразу. Родственники ещё пытались спорить, давить на жалость, сыпать примерами из жизни других, «более сознательных» тётушек. Но Людмила Сергеевна, к своему собственному удивлению, чувствовала, как внутри неё растёт и крепнет непоколебимая стена решимости. Она выпрямилась во весь свой невысокий рост.
— Нет. И ещё раз нет. Верните ключи, которые вы каким-то образом получили от соседа. И чтобы я больше вас никогда не видела, а то в полицию сдам.
— Людочка, ну будь же человеком… — начал было лысоватый мужчина, но она его перебила.
— Всё. Беседа окончена. До свидания.
Они ушли, нехотя и демонстративно хлопнув дверью. Людмила Сергеевна медленно подошла к столу, развернула коробку с тортом, достала красивую тарелку и аккуратно разрезала «Прагу» на ровные, идеальные кусочки. Затем налила себе чаю, крепкого, ароматного.
Она сделала первый глоток и откусила немного торта. Сладкий, нежный вкус показался ей сегодня особенным.
Она подошла к окну. Вечер мягко опускался на город, окрашивая стены домов в золотистые и сиреневые тона.
— Вот ведь как бывает, — тихо проговорила она сама себе. — Налетели вороны.