Вот вы на меня ругаетесь, что я всё время возмурщена, но как же не возмурщаться, когда моё всё такое возмуртительное, а? Двуногая совсем одвуножила, до уржаса просто! Они с Грозным взяли и позвали какую-то соуршенно постороннюю двуногую, которая сказала, что она Мяурия. И меня гладила. Я ей даже позволила, но я же не знала, чего она такая пришла! А если бы знала, я бы её покусала, вот.
Потом, правда, не покусала тоже, но это потому что она живая и ей больно будет, а не потому что я добрая или одобрительновая к тому, что она нам тут натворила. А она!.. Велела Грозному нас закрыть в комнате с большой лежанкой, и давай творить свои уржасновые дела. Мы уши приложили, чтобы лучше слышать, а там зверь-шерстоед своими странными лапами ходит и урчит довольно, потому что нашу шерсть съедает.
И пахло оттуда чем-то противно-странным, похоже пахнет, когда Двуногая решает, что нужна какая-то уборка. Так и говорит! Только пахло ещё противнее, я даже порадовалась, что мои лапы это не потрогают. А Бозя сказала:
— Ну всё. Теперь у нас чисто будет, и шерсти не останется.
— Да ну не может такого быть, никогда они не могли убрать всю шерсть! — не поверила я.
— Они не могли, поэтому позвали такую двуногую, которая умеет. Это же понятно, Урсь. Ван говорил, что они вызвали клининг, я слышала. Я сначала не поняла, что это такое, но Саша более понятно сказала. Убиральщицей назвала. А зачем им убиральщица? Правильно, чтобы шерсти не было. Саша всё время ругается, что её много, и что мы — шерсть ходячая. Но нас они не уберут, они нас любят.
— Ну звучит, конечно, разумново… но верить очень не хочется! — вот я как Бозе сказала, а та только лапой нос прикрыла и посмотрела на меня, как на глуповую.
Когда мы вышли, долго-долго поспав в комнате с большой лежанкой, я сразу поняла, что Бозя всё правильно нам сказала. Шерсти нигде не было, даже совсем наверху, куда они никогда не залезали!
— Эта Мяурия, что, прыгать как кошка умеет?! — недовольно сказала я сверху.
— Она просто умеет делать новые штуки Двух Лап, — ответила мне Туна, хотя уж эту я точно не спрашивала. Только шипеть на неё сверху как-то глупово, поэтому я осталась сидеть и всё.
Потом Мяурия пошла в комнату с большой лежанкой, и мы наконец увидели, чего это она такое делает. Ходили и следили за ней, раз уж у нас двуногие такие доверчивые, и всё время за ней не следят, как надо бы. А она мокрила всё-всё, и убирала и шерсть, и пыль, и вообще всё, к чему мы привыкли! Даже следы бозиных лап с подокотника, которые Двуногая всё время забывала убрать, и те убрала!
И везде так уржасно пахло потом. Не так сильно, как снаружи комнаты с большой лежанкой, но всё равно. Возмуртительно. Хорошего было только одно. Когда Мяурия ушла, Грозный дал нам не просто еду, а уржаснейше вкусновую еду! Бозя говорит, это консервы с тунцом и креветками, за Грозным повторяет. Креветковые там точно были, а Туны не было, иначе она не стала бы их есть. Ну, я надеюсь.
За креветковые я Двуногую даже простила. Но я надеюсь, больше ничего такого у нас не случится! Только Двуногая странно смотрит на мою шерсть и грозится мне рру-мёром, который будет меня чесать и мыть.
Надеюсь, это она пугает просто, как всегда пугает, что хвост мне откусит, а сама его гладит. А вы идите в телеграммовые и вместе со мной надейтесь, вот: