— Герман, ты мямля! Бесхребетное существо, а не мужчина! Сколько можно тянуть? Год уже прошёл, как я тебе эту идею подкинула! Год!
Голос свекрови, Маргариты Павловны, обычно медово-наставнический, сейчас звенел от плохо сдерживаемого раздражения. Он резал воздух в маленькой кухне, просачиваясь сквозь неплотно прикрытую дверь в комнату, где Марина, свернувшись калачиком на диване, притворялась спящей. Сердце у неё ухнуло куда-то вниз, в холодную, липкую пустоту.
— Мама, ну перестань! — заканючил Герман. Его тон, всегда такой уверенный и снисходительный с ней, с Мариной, сейчас был жалким и заискивающим. — Ты же знаешь Марину. Она упёртая. Как я ей скажу прямо: «Давай, дорогая, продадим твою родительскую двушку в центре, а на вырученные деньги купим новостройку в Замкадье, но зато на моё имя»? Она же скандал закатит!
Марина затаила дыхание. Её двушка… Родительская… Единственное, что осталось у неё от мамы и папы, ушедших так рано. Стены, которые помнили её смех, её слёзы, её детство.
— А зачем говорить прямо? — фыркнула Маргарита Павловна. В её голосе прорезались стальные нотки бывшего главного бухгалтера, привыкшего проворачивать многомиллионные схемы. — Сынок, я тебя чему учила? Финансовая грамотность — это не только умение деньги считать, но и умение их… перенаправлять в нужные русла. Ты страховой агент или где? Язык у тебя подвешен, так пользуйся!
Наступила тишина, прерываемая лишь нервным постукиванием ложечки о чашку. Видимо, Герман размешивал сахар.
— И что ты предлагаешь? — спросил он наконец с ноткой надежды.
— Элементарно, Герочка. Затеваем ремонт. Грандиозный. С заменой всего — от проводки до паркета. Вбухиваем туда все ваши общие накопления. А когда деньги кончатся, я, так и быть, «одолжу» вам крупную сумму. Естественно, под договор займа. А там, между делом, подсунешь ей на подпись ещё одну бумажку… Скажем, дарственную на половину квартиры. В счёт будущих расходов. Объяснишь, что это формальность, для банка, для ипотеки на новую квартиру… Она же в этих делах — полный ноль. Гуманитарий! Швея твоя… Подмахнёт не глядя, особенно когда голова будет забита выбором обоев и плитки. А дальше — дело техники. С долей в квартире ты уже не бесправный жилец, а собственник. Можно будет ставить условия.
Марина закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Холод, начавшийся в животе, ледяными иглами пронзил всё тело. Это не просто разговор. Это был приговор. Ей, её памяти, её будущему. Они сидели на её кухне, пили её чай и обсуждали, как искуснее её обмануть и отобрать самое дорогое.
— Мам, а это… законно? — неуверенно спросил Герман.
— Законно то, что правильно оформлено, сынок, — отрезала Маргарита Павловна. — Я сорок лет с документами работала. Поверь мне, любую сделку можно обставить так, что комар носа не подточит. Главное — убедить её, что это всё для вашего общего блага. Для будущих детей, для большой и светлой квартиры. Женщины на это ведутся. Особенно такие, как она… простые.
«Простые»… Это слово ударило сильнее, чем всё остальное. В их глазах она была просто швеёй. Приложением к квартире. Функцией. А она… она его любила. Думала, что любила. Все эти пять лет брака она старалась быть идеальной женой: создавала уют, готовила его любимые борщи, сдувала пылинки с его костюмов. Терпела вечные придирки свекрови, её снисходительные улыбки и поучения о том, как «правильно» жить. И всё это было ложью.
Она услышала, как заскрипел стул.
— Ладно, сынок, мне пора. Ты думай. Шанс выпадает один раз. Упустить его — преступление против собственного будущего.
Послышался звук поцелуя, шаги в коридоре, щелчок замка. Герман вернулся на кухню. Марина лежала не дыша. Через несколько минут он вошёл в комнату. Подошёл к дивану, постоял, глядя на неё, а потом накрыл пледом. Этот жест, который раньше показался бы ей проявлением заботы, теперь выглядел верхом цинизма. Он укрывал свою жертву перед тем, - как нанести удар.
Когда он ушёл в душ, Марина села. Комната плыла перед глазами. Гнев, обида, жгучая, невыносимая боль смешались в один тугой комок, который, казалось, вот-вот разорвёт её изнутри. Плакать не хотелось. Хотелось действовать.
«Швея… Гуманитарий… Простая…» — стучало в висках. Ну что ж. Эта «простая швея» сейчас покажет им, на что способна женщина, загнанная в угол. План Маргариты Павловны был хорош. Но у него был один недостаток — он строился на том, что Марина глупа и наивна. А это было их роковой ошибкой.
На следующее утро Марина была само очарование. Она приготовила Герману его любимые сырники, напевая какую-то весёлую мелодию.
— Ты чего такая радостная? — удивился он, с аппетитом уплетая завтрак.
— Настроение хорошее, — улыбнулась она самой невинной из своих улыбок. — Я тут подумала, Герушка… А ведь Маргарита Павловна права.
Герман поперхнулся кофе.
— В чём… права?
— Ну, что мы в этой квартире засиделись. Ремонт бы сделать не мешало. Всё старенькое такое… Хочется свежести, новизны. Как думаешь?
Глаза Германа загорелись. Он тут же проглотил наживку, как голодный карась.
— Я… я тоже об этом думал, дорогая! Отличная идея! Просто великолепная! Мы всё сделаем по-новому! Наймём дизайнера!
— Зачем нам дизайнер? — мягко возразила Марина. — Это же лишние траты. Я сама всё придумаю. У меня вкус есть. А руководить процессом будешь ты. Ты же у меня мужчина, голова!
Герман расцвёл от лести. Весь день он летал как на крыльях, а вечером принёс стопку глянцевых журналов по дизайну интерьеров. Они сидели на том самом диване, где вчера Марина узнала о предательстве, и с энтузиазмом обсуждали цвет стен и фактуру ламината. Марина играла свою роль безупречно: восхищалась его «гениальными» идеями, соглашалась, спорила по мелочам, чтобы всё выглядело натурально. А внутри у неё всё застыло в ледяном спокойствии. Теперь это была не жизнь, а шахматная партия. И она должна была победить.
Первым делом она взяла на работе отпуск за свой счёт на две недели. Сказала Герману, что хочет полностью посвятить себя подготовке к ремонту. На самом же деле каждый день, как только он уходил в свой офис, Марина отправлялась по делам.
Её первой остановкой была юридическая консультация. Она нашла по отзывам в интернете лучшего адвоката по-семейному и жилищному праву в их городе — Светлану Игоревну, женщину лет пятидесяти с острым, проницательным взглядом и стальной хваткой.
Выслушав сбивчивый рассказ Марины, Светлана Игоревна не выказала ни удивления, ни жалости.
— История, к сожалению, банальная, — сухо констатировала она. — Статья 36 Семейного кодекса Российской Федерации гласит, что имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам, является его собственностью. Ваша квартира — ваше личное имущество. Муж на неё никаких прав не имеет, сколько бы он в неё ни вложил.
— Но они хотят обманом получить дарственную на долю! — воскликнула Марина.
— А вот это уже мошенничество, статья 159 Уголовного кодекса, — кивнула адвокат. — Доказать умысел сложно, но можно. Наша задача — не доводить до этого. Мы сыграем на опережение. Ваш план — притвориться и подыграть им — единственно верный. Но нам нужны доказательства.
— Какие?
— Диктофонная запись, — просто сказала Светлана Игоревна. — Купите самый маленький цифровой диктофон. И в следующий раз, когда свекровь придёт «обсуждать детали ремонта», просто включите его. Постарайтесь разговорить их, задавайте «наивные» вопросы о документах, о том, на чьё имя лучше брать кредит… Пусть они сами всё расскажут. Это будет нашей главной картой.
В тот же день Марина купила крошечный диктофон, похожий на флешку. Она вертела его в руках, и холодный металл устройства придавал ей уверенности.
Следующие несколько дней она посвятила финансовой стороне вопроса. Она сходила в банк и без ведома мужа открыла на своё имя счёт, куда перевела большую часть их общих накоплений, которые, по счастливой случайности, хранились на карте, оформленной на неё. Оставила лишь сумму, необходимую для начала «ремонта». Затем она посетила свою фабрику.
Марина была не просто швеёй. Она была лучшей швеёй в цеху. Её руки могли творить чудеса. Директор фабрики, Антонина Семёновна, женщина старой закалки, давно приметила талантливую работницу.
— Антонина Семёновна, у меня к вам личный разговор, — начала Марина, зайдя в её кабинет.
Она рассказала всё как есть, опустив лишь самые унизительные подробности. Рассказала о своём таланте, о мечте открыть маленькое ателье, о том, что сейчас ей как никогда нужна поддержка.
— Значит, решила свою жизнь в свои руки взять? — хмыкнула директор, внимательно глядя на Марину. — Похвально. Мужики нынче… ненадёжный элемент. А руки у тебя золотые, это правда. Чем помочь могу?
— Мне нужен заказ. Большой частный заказ. Я могу шить по ночам, в выходные. Мне нужны собственные деньги, о которых никто не будет знать.
Антонина Семёновна задумалась, барабаня пальцами по столу.
— Есть у меня одна идея. Одна моя знакомая держит сеть магазинов детской одежды премиум-класса. Им нужны эксклюзивные, вручную расшитые платья для девочек. Работа тонкая, ювелирная. Оплата хорошая. Справишься?
— Справлюсь, — твёрдо сказала Марина.
Так у неё появился секретный источник дохода и цель. Каждую ночь, когда Герман засыпал, она садилась за свою старенькую машинку и творила. Бисер, кружева, шёлковые ленты… В каждом стежке была её боль, её ярость, её надежда. Это была её личная терапия и её боевой фонд.
Маргарита Павловна была в восторге от послушности и энтузиазма невестки. Она приезжала почти каждый день, привозя с собой каталоги и образцы.
— Мариночка, вот посмотри, какой керамогранит под мрамор! Дорого, конечно, но это же инвестиция! — вещала она, размахивая тяжёлой плиткой. — Квартира сразу будет выглядеть элитно!
— Ой, какая красота! — ахала Марина, а сама незаметно нажимала кнопку на диктофоне, лежащем в кармане её фартука. — Маргарита Павловна, а вы как человек опытный, подскажите. Мы тут с Герой думаем… На ремонт уйдёт много денег. Может, нам стоит как-то юридически это оформить? Ну, чтобы всё по-честному было.
Свекровь и муж переглянулись. Это был идеальный пас.
— Вот видишь, сынок! — торжествующе произнесла Маргарита Павловна. — Марина — умница! Всё правильно понимает! Конечно, нужно оформить. Мы же семья, но финансовые вопросы любят порядок. Я вам займу денег, а вы, чтобы мне было спокойнее, просто оформите на Геру небольшую долю в квартире. Это простая формальность, для обеспечения займа.
— Да, дорогая, мама права, — подхватил Герман. — Это стандартная практика. Мы же всё равно потом будем эту квартиру продавать и покупать общую, большую. Так какая разница?
Марина слушала и кивала, а внутри у неё всё ликовало. Они всё сказали. Чётко, ясно, прямо на диктофон. Попались, голубчики.
Ремонт начался. Вернее, его имитация. Марина наняла самую дешёвую бригаду из двух непьющих пенсионеров, которые за скромную плату начали обдирать старые обои. Квартира погрузилась в хаос из пыли, газет и строительного мусора. Жить в ней стало невозможно.
— Мариночка, ну как же вы тут? — сокрушалась Маргарита Павловна, брезгливо обходя мешки с мусором. — Переезжайте ко мне! У меня места много. А тут пусть рабочие спокойно трудятся.
— И правда, мам, отличная идея! — обрадовался Герман.
Марина с благодарностью согласилась. Это тоже было частью её плана. Пожить раздельно, чтобы ослабить контроль.
Переезд к свекрови стал настоящим испытанием. Маргарита Павловна взялась за «воспитание» невестки с удвоенной силой.
— Марина, суп нужно варить на втором бульоне, первый — это яд! — поучала она. — Нельзя мыть чугунную сковородку моющим средством, ты портишь защитный слой! Ты хоть знаешь, что это за защитный слой на чугунной сковороде? Он формируется от масла и нагрева, его нельзя смывать моющим средством! Элементарная химия!
Марина молча кивала, улыбалась и делала по-своему, когда свекровь не видела. Она научилась отключать эмоции, воспринимая всё как временное неудобство на пути к цели. Она была разведчиком в тылу врага.
Пока Герман был на работе, а свекровь смотрела свои сериалы, Марина продолжала тайно шить. Заказы поступали, деньги капали на её секретный счёт. Она уже накопила приличную сумму.
И вот настал день «Х». Вечером, после ужина, Герман подошёл к ней с папкой бумаг и самой обаятельной своей улыбкой.
— Зайка, тут юрист Маргариты Павловны подготовил все документы. По займу и… по квартире. Нужно подписать.
Маргарита Павловна сидела в кресле напротив, сложив руки на груди. Её лицо выражало уверенность и предвкушение победы.
Марина взяла документы. Она медленно, с преувеличенным вниманием начала их читать, водя пальцем по строчкам.
— Так… Договор займа… Сумма… Проценты… Всё понятно… А это что? — она подняла второй документ. — «Договор дарения 1/2 доли квартиры»…
— Это та самая формальность, о которой мы говорили, — небрежно бросил Герман, стараясь заглянуть ей через плечо. — Для обеспечения. Подпиши, и мы поедем выбирать сантехнику. Я такой классный тропический душ присмотрел!
Марина подняла на него глаза. Взгляд её был спокоен, холоден и абсолютно ясен.
— Нет, — сказала она тихо, но твёрдо.
Улыбка сползла с лица Германа.
— Что «нет»?
— Я не буду это подписывать.
Маргарита Павловна подалась вперёд.
— Марина, не капризничай. Мы же всё обсудили. Это в твоих же интересах.
— В моих интересах? — Марина медленно встала. Комедия окончена. Пора начинать драму. — В моих интересах — подарить половину квартиры, доставшейся мне от родителей, вашему сыну? Чтобы вы потом вышвырнули меня на улицу? Вы меня за полную идиотку держите?
Герман побледнел.
— Мариночка, ты что такое говоришь? Кто тебя вышвырнет? Ты не так всё поняла!
— О, я всё так поняла! — её голос начал набирать силу. — Я всё прекрасно поняла в тот вечер, когда сидела в комнате и слушала, как вы на моей кухне обсуждали, как ловчее меня обмануть! «Швея… Гуманитарий… Простая… Подмахнёт не глядя!» Думали, я настолько глупа?
Она вытащила из кармана диктофон и нажала кнопку воспроизведения. Из крошечного динамика полились знакомые голоса — раздражённый Маргариты Павловны и заискивающий Германа. «…подсунешь ей дарственную… она в бумагах не разбирается…»
Лицо Маргариты Павловны из самодовольного превратилось в пепельно-серое. Герман смотрел на диктофон с ужасом, как кролик на удава.
— Ты… ты нас записывала? — прошептал он.
— А что мне оставалось делать?! — закричала Марина, и в этом крике была вся её боль за пять лет унижений. — Молча смотреть, как вы отбираете у меня последнее, что у меня есть?! Эту квартиру мне оставили мама с папой! Они работали всю жизнь, чтобы у их дочери был свой угол! А вы! Вы хотели превратить их подарок в предмет вашей грязной сделки!
— Да как ты смеешь, девчонка! — взвилась Маргарита Павловна, придя в себя. — Мы о будущем вашей семьи заботились! Герман — мужчина, он должен быть хозяином! А ты кто? Приданое с квартирой!
— Я — человек! — отрезала Марина. — И я не позволю вытирать об себя ноги! Никому! Никогда! Вы думали, я слабая и глупая? Вы ошиблись! Руки опускают только те, у кого нет цели! А у меня она была — доказать вам и прежде всего себе, что я чего-то стою! Бороться можно и нужно всегда! Даже когда кажется, что всё против тебя!
Она швырнула папку с документами на стол.
— Завтра же я подаю на развод. Ремонт в моей квартире закончат другие люди. А вы, Герман, можете собирать свои вещи. Можете переезжать к маме. Она научит вас, как правильно «перенаправлять финансовые потоки».
Герман смотрел то на мать, то на жену. Он был растерян и жалок.
— Но, Марина… Куда я пойду?
— Туда, откуда пришли! — выкрикнула Марина. — В свою жизнь, в которой вы сами должны чего-то добиваться, а не жить за чужой счёт! Вон! Оба! Вон из этого дома!
Она распахнула дверь. Маргарита Павловна, бросив на неё испепеляющий взгляд, молча прошествовала к выходу. Герман поплёлся за ней, как побитая собака.
Когда за ними закрылась дверь, Марина сползла по стене на пол. Она не плакала. Она смеялась. Это был смех освобождения. Да, ей было больно, но это была очищающая боль.
Через полгода Марину было не узнать. Развод оформили быстро. Герман даже не пытался претендовать на что-то, опасаясь огласки диктофонной записи.
Марина на свои накопленные деньги и аванс от нового заказчика сделала в квартире прекрасный, светлый ремонт — именно такой, как она всегда мечтала. Одну из комнат она превратила в мастерскую. Её эксклюзивные детские платья стали хитом. Сарафанное радио работало лучше любой рекламы. Она уволилась с фабрики и зарегистрировала ИП «Ателье Марины Беловой».
Она много работала, но это была радостная усталость. Она сама была себе хозяйкой. По выходным к ней приходили подруги, и они пили чай с пирожными в её обновлённой, залитой солнцем кухне.
Однажды, разбирая старые вещи Германа, которые он так и не забрал, она наткнулась на книгу по психологии, которую он когда-то читал. Название было «Токсичные люди. Как с ними бороться и побеждать». Марина усмехнулась. Лучший способ борьбы, как оказалось, — это просто вычеркнуть их из своей жизни.
Она сидела у окна в своей мастерской, перебирая лоскутки шёлка. За окном шумел город, жила своей жизнью. И она была частью этой жизни — сильная, независимая, свободная. И она точно знала, что её счастье больше никто и никогда у неё не отнимет. Потому что теперь она умела за него бороться.