– Вась, а ты веришь, что мы правда скоро полетим? На самое настоящее море? – Инга мечтательно прикрыла глаза, вдыхая аромат свежесваренного кофе.
Субботнее утро. За окном их маленькой, но такой уютной кухни в Бирюлево лениво падал снег, а в душе у Инги цвели тропические сады. Прошел почти год с того дня, как они с Василием дали решительный отпор её матери и сестре. Год спокойной, размеренной жизни. Год без упреков, манипуляций и бесконечных финансовых вливаний в «поиск себя» вечно страдающей Люсеньки.
Они почти выплатили один из потребительских кредитов, взятых на ремонт, и впервые за много лет всерьез планировали отпуск. Не на дачу к друзьям, а настоящий – с самолетом, соленым ветром и шумом прибоя. Инга уже присмотрела недорогие туры во Вьетнам.
– Конечно, верю, Ингуш, – Василий улыбнулся, отрываясь от газеты с объявлениями о продаже автозапчастей. – Ты у меня билеты купила, отель забронировала, а я не верю? Мое дело маленькое – крутить баранку и возить благодарных пассажиров. Вчера, кстати, одного вез, тот всю дорогу рассказывал, как правильно выбрать чемодан. Оказывается, там целая наука! Колесики должны быть полиуретановые, а не пластиковые, и вращаться на 360 градусов. А корпус лучше из полипропилена, он и легкий, и не треснет, если грузчики в аэропорту в футбол им играть будут.
Инга рассмеялась. Ей нравились эти простые, домашние утра. Нравился её надежный, основательный муж, который даже из поездки с болтливым пассажиром мог извлечь полезную информацию. Она чувствовала себя защищенной. Счастливой.
В этот самый момент идиллию разорвал резкий звонок домофона. Инга и Василий переглянулись. Они никого не ждали.
– Кто там? – спросила Инга в трубку.
– Инга… это я, Люся. Открой, пожалуйста. Это очень срочно. И это… очень, очень плохо, – голос сестры в динамике был сдавленным, полным паники и слез.
Сердце Инги пропустило удар. Она нажала на кнопку, и внутри всё похолодело от дурного предчувствия. Василий молча встал и вышел в коридор.
Через минуту в квартиру буквально ввалилась Люся. Она была без шапки, в распахнутом пальто, из-под которого виднелся форменный костюм администратора фитнес-клуба. Белое, как снег за окном, лицо было искажено ужасом, по щекам текли черные ручейки от размазанной туши. Она вцепилась в руку Инги ледяными пальцами.
– Что случилось? Люся, говори! На тебе лица нет! Мама? С ней что-то? – Инга пыталась затащить её на кухню.
– Хуже… Гораздо хуже… – прошептала Люся, её взгляд безумно метался по комнате. – Инга, мама нас уничтожила. Она нас обеих уничтожила.
Она рухнула на стул в коридоре и, закрыв лицо руками, зарыдала. Громко, страшно, в голос, как плачут от невыносимого горя или боли.
– Так, без истерик! – жестко сказал Василий, наливая в стакан воды. – А ну-ка, выпей. И по порядку. Что произошло?
Люся дрожащими руками взяла стакан, расплескав половину. Сделала несколько судорожных глотков.
– Мне… мне сегодня утром пришло письмо. Официальное. Из банка. О взыскании задолженности, – она икнула. – А потом позвонили… коллекторы. Они сказали, что если я сегодня не внесу первый платеж, они… они приедут ко мне на работу. Они найдут меня везде.
– Какой задолженности? Ты брала кредит? – Инга села перед ней на корточки.
Люся подняла на неё полные слез и отчаяния глаза.
– Нет! Я не брала! Это мама! Она взяла! На мое имя!
Воздух на кухне, куда они всё-таки переместились, стал густым и тяжелым. Василий молча налил сестре жены валерьянки.
– Рассказывай. Подробно, – его голос был спокоен, но в глазах застыла сталь.
И Люся рассказала. Путаясь, сбиваясь, захлебываясь слезами. Оказалось, около года назад, вскоре после их разрыва, мать устроила целый спектакль. Она плакала, каялась, говорила, что поняла свои ошибки и теперь хочет помочь Люсеньке «встать на ноги». Предложила ей открыть свой маленький бизнес – онлайн-школу по макияжу. Мол, у Люси талант, а она, мать, нашла инвестора.
– Она сказала, что для оформления документов нужны мои паспортные данные и доступ к Госуслугам. Я… я поверила, – шептала Люся. – Она же мать… Она говорила, что всё сделает сама, чтобы я не отвлекалась от «творческого процесса». Я была так счастлива, Инга! Я думала, что жизнь налаживается…
Никакого инвестора, конечно, не было. Тамара Павловна, используя паспортные данные и телефон младшей дочери, набрала на её имя кредитов в нескольких микрофинансовых организациях. Тех самых, что выдают деньги почти мгновенно, онлайн, под бешеные, грабительские проценты. Она убедила Люсю, что первые месяцы прибыли не будет, а деньги от «инвестора» приходят с задержкой, и сама вносила минимальные платежи, чтобы обман не раскрылся.
– А месяц назад она перестала платить, – закончила Люся, её голос упал до едва слышного шепота. – И проценты… они выросли… Инга, там… там почти полтора миллиона рублей.
Полтора миллиона. Сумма прозвучала, как выстрел. Инга почувствовала, как земля уходит из-под ног. Их отпуск, их планы, их спокойная жизнь – всё это в один миг превратилось в пыль. Она посмотрела на мужа. Лицо Василия было темнее тучи.
– Где она сейчас? Мать? – спросил он ледяным тоном.
– Я не знаю… Я звонила ей, телефон отключен. Дома её нет. Соседка сказала, что видела её вчера с чемоданом, – Люся снова заплакала. – Она сбежала. Она просто сбежала, оставив меня со всем этим…
Инга встала и подошла к окну. Снежинки кружились в медленном, безразличном танце. Внутри неё бушевала буря. Ярость смешивалась с острой, пронзительной жалостью к сестре. Глупая, инфантильная, доверчивая Люся попала в чудовищную ловушку, расставленную самым близким человеком. И вместе с ней в этой ловушке оказалась и Инга.
Василий подошел к ней сзади и обнял за плечи.
– Ингуш, это не твоя вина. И не твоя проблема.
– Как не моя? – она резко обернулась. – Вася, её же уничтожат! Эти коллекторы… они же звери! Её уволят с работы, её выселят из комнаты! Она останется на улице, одна, с чудовищным долгом!
– А я тебе говорю – это не твоя проблема! – жестко повторил он. – Ты год назад провела черту. Ты думаешь, что-то изменилось? Твоя мать – преступница. А твоя сестра… – он осекся, посмотрев на рыдающую Люсю. – А твоя сестра в очередной раз вляпалась в историю. Почему мы должны за это платить? Нашим отпуском? Нашими нервами? Нашей жизнью?
– Но она же не виновата! Её обманули! – в голосе Инги появились слезы.
– А кто её просил быть такой дурой в тридцать три года?! – взорвался Василий. – Верить в «инвесторов» и «онлайн-школы»! Отдавать свой паспорт и Госуслуги! Инга, очнись! Жалость – плохое чувство. Она снова тянет тебя на дно!
Их спор прервала Люся. Она медленно поднялась, подошла к Инге и протянула ей несколько мятых бумажек – те самые письма из банков.
– Я… я не прошу у вас денег, – тихо сказала она. – Я понимаю, что это невозможно. И Вася прав… я сама виновата. Я просто… я не знаю, что делать. Куда идти. К кому обратиться. Ты у меня одна. Больше у меня никого нет.
Инга смотрела в её заплаканные, полные неподдельного ужаса глаза, и сердце её сжималось. Она видела перед собой не манипуляторшу, не паразитку, а до смерти напуганного ребенка в теле взрослой женщины. И она поняла, что Василий неправ. Она не может просто отвернуться. Не сможет жить спокойно, зная, что её сестра катится в пропасть.
Она взяла бумаги из рук Люси.
– Собирайся, – твердо сказала она мужу, который сверлил её гневным взглядом. – Едем к юристу.
Марк Анатольевич, юрист по гражданским делам, был полной противоположностью их эмоционального хаоса. Сухой, подтянутый мужчина лет пятидесяти, в идеально отглаженном костюме, он излучал спокойствие и уверенность. Его офис, стерильно-чистый и тихий, казался островком здравомыслия посреди бушующего океана их семейной драмы.
Он внимательно выслушал сбивчивый рассказ Люси, изучил принесенные ею документы, задал несколько коротких, уточняющих вопросов.
– Ситуация сложная, но не безнадежная, – наконец произнес он, откинувшись в кресле. – То, что совершила ваша мать, Тамара Павловна, квалифицируется по статье 159 Уголовного кодекса Российской Федерации. Мошенничество. В вашем случае, совершенное в крупном размере.
– То есть, её можно посадить? – с надеждой спросила Люся.
– Теоретически – да. Практически – это будет очень сложно. Во-первых, её нужно найти. Во-вторых, нужно доказать её умысел. Она будет утверждать, что действовала в ваших интересах, а бизнес «прогорел». Семейные дела – самые запутанные. Но это не главное. Наша первоочередная задача – не посадить мать, а спасти вас от банков.
Он разложил перед ними на столе бумаги.
– Алгоритм действий следующий. Первое и самое срочное – вы идете в полицию и пишете заявление о мошенничестве. Подробно излагаете всё, что рассказали мне. Указываете, что договоры вы не подписывали, денег не получали, а ваши персональные данные были использованы обманным путем. Полиция, скорее всего, возбудит уголовное дело. Само наличие этого дела уже будет вашим щитом в общении с банками и коллекторами.
Василий, до этого сидевший молча, подался вперед.
– И что, они отстанут?
– Сразу – нет, – покачал головой Марк Анатольевич. – Они будут давить. Звонить, угрожать. Это их работа. Поэтому второе – вы пишете в каждый из этих банков официальную претензию, в которой оспариваете кредитный договор на основании его безденежности и того, что он был заключен мошенническим путем. Прикладываете копию талона-уведомления о принятии вашего заявления в полицию. Третье – мы готовим исковые заявления в суд о признании каждого из этих договоров недействительным.
Он сделал паузу, давая им осознать сказанное.
– Это будет долгий и нервный процесс. Возможно, потребуется почерковедческая экспертиза, если где-то есть поддельная подпись. Будут судебные заседания. Банки будут сопротивляться до последнего. Но шансы на успех у нас хорошие. Главное – действовать быстро и грамотно.
– А… а сколько это стоит? – робко спросила Люся.
Юрист назвал сумму за составление всех документов и представление интересов в суде. Сумма была внушительной. Не полтора миллиона, конечно, но для них с Василием – очень ощутимой. Она была почти равна стоимости их отпуска во Вьетнаме.
Инга посмотрела на мужа. Он сидел с каменным лицом, глядя в одну точку. Она знала, о чем он думает. Об их мечте. Об их спокойствии, которое снова рушилось.
– Мы согласны, – сказала Инга, прежде чем Василий успел возразить. Она повернулась к Люсе. – Деньги мы найдем. Но у меня есть условие. Ты будешь делать всё, что скажет Марк Анатольевич. И ты будешь бороться. Не плакать, не жалеть себя, а бороться за свою жизнь. Поняла?
Люся посмотрела на сестру, потом на её мужа, потом на юриста. И в её глазах впервые за этот страшный день мелькнула не паника, а решимость. Она медленно кивнула.
– Поняла.
Выйдя из офиса юриста на заснеженную московскую улицу, они долго молчали.
– Прощай, Вьетнам, – наконец с горькой усмешкой сказал Василий.
– Вася, прости… – прошептала Инга, готовая разрыдаться.
Он остановился и повернул её к себе.
– Эй, ты чего? – он стер перчаткой снежинку с её щеки. – Ты поступила правильно. Как настоящий человек. Я злился, да. Но я тобой горжусь, слышишь? Прорвемся. Как говорит мой любимый пассажир-философ: «Если жизнь подкинула тебе лимоны – ищи текилу и соль!»
Он обнял её, и Инга уткнулась ему в плечо, чувствуя, как отступает ледяной ужас. Рядом с ним было не так страшно.
Началась война. Война на несколько фронтов. С полицией, с банками, с коллекторами. И самое страшное – с собственным страхом.
Люся, под руководством Марка Анатольевича, написала заявление в полицию. Инга ходила вместе с ней. Она видела, как тряслись у сестры руки, как она запиналась, отвечая на вопросы следователя. Но она держалась.
Звонки от коллекторов начались почти сразу. Они звонили Люсе на мобильный, на работу. Хамили, угрожали, давили. В первый раз после такого звонка Люся позвонила Инге в полной истерике.
– Успокойся! – прикрикнула на неё Инга по телефону. – Вспомни, что говорил юрист! Никаких эмоций. Записывай каждый разговор на диктофон. Назови им номер своего заявления в полицию и имя следователя. И вешай трубку. Всё! Не вступай с ними в диалог! Они питаются твоим страхом!
Это работало. После нескольких таких «ответов» звонки стали реже.
Они вместе ездили по банкам, отвозили претензии. Инга видела, как менялась её сестра. Из забитого, напуганного существа она постепенно превращалась в бойца. Она научилась говорить с банковскими клерками твердо и по делу, оперируя статьями законов, которые заставил её выучить Марк Анатольевич.
Одним из самых трогательных моментов для Инги стал день, когда Люся принесла ей деньги. Небольшую сумму, тридцать тысяч рублей.
– Это всё, что у меня было накоплено, – сказала она, протягивая сестре конверт. – На адвоката. Я знаю, что это капля в море, но… я буду отдавать тебе с каждой зарплаты.
Инга не хотела брать, но Василий настоял.
– Пусть. Это важно для неё. Это её вклад в общую борьбу.
Тамара Павловна нашлась через месяц. Её обнаружили в подмосковном санатории, где она «поправляла здоровье». Вызванная на допрос, она вела себя как оскорбленная добродетель. Кричала, что всё делала ради неблагодарной дочери, что хотела как лучше, а её оболгали и опорочили. Уголовное дело, как и предсказывал юрист, двигалось со скрипом, но оно было. И это было их главным козырем.
Суды тянулись несколько месяцев. Это было изматывающе. Но на каждом заседании Инга и Василий сидели за спиной у Люси. Их молчаливая поддержка значила для неё больше, чем любые слова.
Развязка наступила почти через год после того страшного утра. Один за другим суды начали выносить решения в их пользу. Кредитные договоры признавались недействительными. Экспертиза подтвердила, что подписи были подделаны. Показания свидетелей – коллег Люси, которые подтвердили, что она постоянно была на работе и не могла посещать офисы банков, – тоже сыграли свою роль.
Последнее, решающее заседание по самому крупному кредиту Инга не забудет никогда. Когда судья монотонным голосом зачитал: «В иске банка отказать, договор признать недействительным», Люся медленно опустилась на скамью и беззвучно заплакала. Но это были уже не слезы ужаса и отчаяния. Это были слезы облегчения.
Они вышли из здания суда на весеннее солнце.
– Всё. Мы победили, – сказала Люся, щурясь от яркого света. Она выглядела уставшей, повзрослевшей на десять лет, но в её глазах горел огонь.
– Мы победили, – повторила Инга и обняла сестру. Крепко, как никогда раньше.
В этот момент она поняла, что они потеряли отпуск во Вьетнаме. Но приобрели нечто гораздо большее. Она снова обрела сестру. Не капризного инфантильного ребенка, а близкого, родного человека, с которым они вместе прошли через ад и выстояли.
– Ну что, воительницы? – улыбнулся подошедший Василий. – Может, отметим победу? Я тут недалеко знаю отличное кафе, там чебуреки – просто песня!
И они пошли по залитой солнцем московской улице. Три человека, три бойца. Война была окончена. И они знали, что теперь могут справиться с чем угодно. Потому что они были вместе.