Целую вечность назад, когда о запрещёнке ещё не знали, айфоны ещё не изобрели, а главным средством для веселья служил дешевый портвейн, молодежь сходила с ума по фокстроту.
Двадцатилетняя Зоя Федорова обожала фельдиперсовые чулочки, изящные шляпки размером с чайное блюдце и фокстрот. Танцевать она умела божественно: страстно, зажигательно и совершенно самозабвенно. Именно эта последняя черта и довела девчонку до серьезных неприятностей.
1927 год выдался неприятным для советской разведки. Британские спецслужбы устроили настоящую бойню, вычистив советскую агентуру в восьми странах разом. Сталин лично требовал от ОГПУ найти английских шпионов, которые, как он выразился "сидят у нас глубже, чем кажется". В такой атмосфере подозрительности даже танцы могли обернуться обвинением в госизмене.
14 июня ОГПУ завело на любительницу фокстрота дело номер 47268. Подпись на документе самого всесильного Ягоды свидетельствовала, что шутки кончились.
Фокстрот в эпоху великой шпиономании
— Ну, прямо артистка! Совсем как Мэри Пикфорд! — восхищенно кричали парни, глядя на танцующую Зою.
Если бы они знали, во что выльются их восторги!
Зоя была дочкой токаря и фасовщицы, сама работала счетчицей в Госстрахе, мечтала о кинематографе. Но душа требовала красоты! И находила она ее в заведении некоего Кебрена, где устраивались танцевальные вечера.
Фокстрот был особенным танцем. В отличие от чопорного чарльстона, он позволял парам прижиматься друг к другу, импровизировать и показывать страсть.
— Именно там я познакомилась с Кириллом Федоровичем Прове, — рассказывала потом на допросе Зоя. — Он играл на рояле. Очень хорошо играл.
Ах, если бы она знала, что этот музыкально одаренный молодой человек, по данным ОГПУ, работал на английскую разведку. А значит, любая девушка, танцевавшая под его аккомпанемент, автоматически становилась подозрительной.
Современным языком говоря, Зою "слили" за лайк не тому человеку в соцсети.
Ночной визит и хитрые расчеты
Арестовали Федорову классически. В три часа ночи к дому покатил "черный воронок". Конвоиры обыскали комнатушку, но обнаружили лишь девичьи безделушки.
На допросе Зоя держалась молодцом:
— Кирилл был у меня дома один раз, минут десять. О чем говорили, точно не помню, но уж точно не о государственных делах. Никаких секретов он не выспрашивал.
Следователь Вунштейн принял решение использовать Зою как живца. В постановлении об освобождении он написал:
"Обвинение не доказано, а пребывание на свободе не мешает следствию".
Зоя нацарапала на серой бумажке подписку о невыезде из Москвы. Что-то подсказало ей немедленно порвать все связи с прежней компанией. На танцульки она больше не ходила, от старых знакомых шарахалась.
Но расчет следователя не сработал. Зоя вела себя как примерная советская гражданка, никого подозрительного не встречала.
Синий карандаш всесильного палача
К осени дело зашло в тупик. И тут в игру вступил сам Генрих Ягода.
Этот человек уже славился как один из самых безжалостных руководителей ОГПУ. Фактически руководил всей организацией, поскольку официальный председатель Менжинский постоянно болел. Ягода был из тех, кто "не щадил никого". Получить от него помилование было как выиграть в лотерею.
И вот 18 ноября 1927 года этот палач подписал фантастическое заключение:
"Инкриминируемое гражданке Федоровой обвинение следствием установить не удалось, а посему дело прекратить и сдать в архив. Подписку о невыезде аннулировать".
Синий карандаш Ягоды поставил решающую точку.
Скорее всего, в момент карьерного взлета Ягода мог позволить себе такую роскошь, как здравый смысл. Дело и правда было абсурдным: арестовать девчонку за танцы с подозрительным пианистом? Даже для 1927 года это было чересчур.
Первый фокстрот на Лубянке
Вырваться из когтей Ягоды в 1927 году могли считанные единицы. Но эта история была лишь прологом к драматическим событиям.
Тоненькая папочка с делом номер 47268 впоследствии дополнилась одиннадцатью толстенными томами. И все они были о ней, о Зое Алексеевне Федоровой, которая так удачно станцевала свой первый фокстрот во Внутренней тюрьме ОГПУ.
В 1927 году система еще давала сбои, позволяла себе приступы здравомыслия. Позже таких "ошибок" уже не случалось.