Олег Петрович проснулся и посмотрел в окно - на заборе сидела толстая кошка Айседора. Кошка тоже посмотрела на Олега Петровича. Десять лет меж ними длилось жестокое противостояние. Айседора - домашний питомец соседей Пузовых. Каждое утро кошка перлась на участок Олега Петровича Бякова - гадить в позднеспелую морковь. Что делать с кошкой - было непонятно. Человеческих слов она не понимала.
Олег Петрович встал с кровати, надел тапки и взял в руки клюку. Покашливая направился к двери - спасать морковь.
Во дворе залаял пес Енот. Кто-то энергично колотил в калитку. Забор Олега Петровича не позволял рассмотреть колотившего. Бяков, приговаривая “кого еще шайтан принес”, двинулся к калитке.
За дверью оказалась милая девушка. В розовой жилетке, зубастая и глазастая. От визитерши пахло юностью и земляничным мылом. На башке девушки топорщились кошачьи уши.
- Здравствуйте, Олег! - бодро сказала девушка.
- Здрасьте, - ответил растерянно Олег Петрович.
- А я к вам, - улыбнулась девушка, - из департамента!
Олег Петрович почесал лысину. И неуверенно протянул руку.
- Э, нет, - рассмеялась она, - вы меня неправильно поняли. Это раньше мы кульки с “Дунькиной радостью” в день пожилого человека по домам таскали. А нынче нам дать нечего, ха-ха. Я вас, Олег, на субботник звать пришла. То есть, на молодежный субботник - в парке убираем листья. Указ мэра. После субботника - народное гуляние. С ряжеными, спортивными забегами и чаепитием.
- А я при чем? - Олег Петрович нахмурился.
- Вы даете! - девушка вытаращила глаза. - Новости для кого по телевидению вещаются? Живете как мамонт! Я уж почти всю вашу улицу обошла. Все про новость знают! Все радуются.
Олег Петрович слегка испугался. От новостей он давно не ждал хорошего.
- Со вторника, - пристыдила пенсионера девушка, - в стране постановление вышло. Теперь молодежь - это граждане от четырнадцати до семидесяти пяти лет включительно! Вам ведь семьдесят четыре? У меня в списке вы под молодежью проходите. Вот, посмотрите-ка. Так и написано: Олег Бяков - семьдесят четыре годика. Ну, сколько вам натикало?
Она помахала бумажкой.
- Семьдесят четыре, - осторожно подтвердил Бяков.
- С чем вас и поздравляю! - девчонка подпрыгнула и хлопнула в ладоши. - Вы щас в самом расцвете сил! Грабли свои берите. У нас в городе процентов девяносто населения теперь молодежь. На всех инструмента не напасешься. До встречи, Олег! Берите с собой инструмент, задор и хорошее настроение! Сделаем парк уютным! И имейте в виду: девчонок будет очень много. Поболее, то есть, вашего брата.
Она подмигнула и пошла к дому четы Пузовых.
На спине у девушке красовалась надпись: “Департамент молодежи г. Забугорска”.
Олег Петрович, забыв про кошку, поплелся в дом. Включил телевизор. С экрана вещала диктор Дорианна Воронина.
- Граждане, - радостно улыбнулась рыжая диктор, - случилось то, чего мы все так долго ждали! С первого октября население нашей страны разом помолодело! Отныне молодежный возраст устанавливается для всех граждан от четырнадцати до семидесяти пяти лет! Ура, товарищи! С задором и юношеским блеском в глазах мы встречаем это событие! А теперь переходим к новостям экономики...
Олег Петрович выключил телевизор, надел теплые брюки, застегнул куртку на все пуговицы. Отправился в магазин за кефиром.
В магазине супружеская пара лет шестидесяти, обвешанная авоськами и внуками, обсуждала улучшение жилищных условий. Очередь, а с ней и Олег Петрович, подслушивали.
- Гена, - громко и настойчиво втирала спутнику женщина, - мы попали в ипотечную программу для молодых семей. Гена, давай брать. Пока молодые, Гена. За тридцать лет спокойненько выплатим. Сидоровы сразу взяли, Гена. А ты вечно в сомнениях, вечно решения мужского принять не можешь. Ах, лучше бы я за Сидорова шла замуж. Где были мои мозги сорок лет назад?!
Гена, опустив нос, уныло молчал. Его супруга закатывала глаза, поджимала накрашенные тонкие губки. Внуки канючили: бери, деда, ипотеку.
Олег Петрович посочувствовал Гене. И немного, сугубо по-пенсионерски, распереживался: не погонят ли теперь всех брать ипотеку? И хоть бы уж не погнали, упаси провидение.
У городского музея группа пожилых теток шумно дискутировала.
- Девочки, - трубно вещала одна из них, с фиолетовыми волосами, - мы идем по “Пушкинской карте”, но у нас еще и по пенсионному удостоверению в кармане имеется. Как думаете, девочки, суммируются ли экскурсии?
- Конечно, суммируются!
- Не суммируются, вы что, в “Пятачок” за геркулесом пришли?! Это же культура!
- А давайте тогда потребуем две экскурсии!
… Вечером к Олегу Петровичу приехал сын Игорь. Радостным сын не выглядел.
- Иванькина, - Игорь почесал седой висок, - на пенсию по весне отправить хотели. Он на пенсию - а я первым замом. Так вот, батя. Получается, не отправят уже. Я, значит, про пенсию интересуюсь. Мол, часы вам от коллектива купили настенные. А он ухмыляется. Салага ты, Игорь Олегыч, говорит. Сопляк и птенец! Молоко, мол, на губах не обсохло, опыта нет ни черта, а туда же - в замы. А мне пятьдесят, батя. И отправил меня Иванькин, черт лысый, за сушками к чаю. Ножки молодые, мол, метнись-ка за сушками, Игорь Олегыч.
Олег Петрович посочувствовал и сыну - как в магазине несчастному ипотечнику Гене. Принес настойки на кедровых орехах.
В субботу, с утра пораньше, пенсионер Бяков отправился в городской парк. В парке было людно. Играла музыка. Над входом растянули транспарант: “Энергию молодости - на благо Забугорска”.
Население от четырнадцати до семидесяти пяти размахивало граблями. Между ними сновали торговцы кукурузой. Ряженые создавали праздничное население у трудящихся. Кто-то лез на столб - будто была Масленица.
Бяков с ненавистью посмотрел на желтые листья и прислушался к спине. Радикулит приветственно хмыкнул. Олег Петрович грузно опустился на скамейку. Вяло зашевелил граблями в куче листьев.
Рядом с ним, под песенку “Вместе весело шагать”, приплясывала Эльза Сидоровна - любительница танцев на набережной под аккордеон. Эльза была когда-то соседкой Бяковых. Замуж выходила семь раз. Олег Петрович вздохнул, полез в карман за носовым платком - утереть со лба трудовой пот. Грабли из его рук выскользнули и слегка стукнули Эльзу по подолу юбки.
- Мальчишка! - сверкнула Эльза Сидоровна металлическими зубами. - Дерзкий негодник! Воспитанные кавалеры не опускаются до подобной пошлости, а приглашают понравившуюся девушку в кафе-мороженое! Тут есть - за углом.
Олег Петрович пошевелил бровями, крякнул. Отгородился от Эльзы Сидоровны газетой. На всех полосах обсуждалось только одно - одномоментное омоложение всего населения.
Бодрые дедки и бабки делились жизненными планами. Одни рвались в полярные экспедиции, другие беззубо улыбались у стен ЗАГСа.
Дед по фамилии Макаркин поступил в институт. “Пафнутию Макаркину, - писал в заметке корреспондент, - на днях исполнится семьдесят четыре. И как отрадно видеть, что в рядах нашей молодежи не угасает тяга к знаниям! С первым автобусом, Пафнутий, вооруженный книжками и тетрадками, спешит в институт. Он мечтает стать высококвалифицированным специалистом”.
Олег Петрович присмотрелся к фотографии студента. “Еще могем!”, - так подписали улыбающегося Макаркина. Олег Петрович пожевал губами. “Могет он", - подумал недовольно, хотя ничего плохого Макаркин Олегу Петровичу не сделал.
Мимо скамьи бродила разная публика.
- Старости не существует! - шамкал в микрофон дедок с крошками в редкой бороде. - Стройте карьеры! Влюбляйтесь! Женитесь! Размножайтесь! Дерзайте, ведь молодость у нас одна!
- Молодой человек, - устало обратилась к Олегу Петровичу дама средних лет, - не желаете пройти профориентацию в нашем образовательном кластере “Всевобуч - 75”?
- Я пенсионер, - насупился Олег Петрович.
- Я тоже, - расстроенно пожала плечами дама, - по педстажу. Так чего, на профориентацию запишетесь? Нет? Ну, как хотите. Завтра у нас день открытых дверей, вы приходите все же. Профориентация молодых - это путевка в счастливую трудовую жизнь. Не упускайте шанса построить карьеру.
Олег Петрович пообещал профориентироваться - чтобы женщина с педстажем не расстраивалась. И начал озираться в поисках выхода из парка. Заметил Кузьмича - брата покойной жены. Тот стоял за прутьями парковой ограды. Сквозь двойные очки, обмотанные синей изолентой, Кузьмич тоскливо смотрел на группу товарищей, с которыми еще вчера посиживал на лавке у подъезда, обсуждая новости в стране и мире. Шурину исполнилось семьдесят шесть - и в парк, на молодежный субботник, его не пригласили.
Товарищи Кузьмича столпились у ржавого турника и по-спортивному бодрились. Хекали, крякали, расправляли впалые груди и подтягивали животы. На турнике ленивцем повис Петр Иваныч, физрук средней забугорской школы. Физруком он трудился почти четыре десятка лет. И немного устал от физкультуры.
- Так, молодежь! - свистнул в свисток висящий Петр Иваныч, - Парни! Работаем на турниках, работаем! Раз-два, прыгнули на турник!
- У нас спондилез, - вразнобой пожаловались парни.
- Разговорчики прекратить! - скомандовал Петр Иваныч. - Приступаем к вису на перекладине для растяжки позвоночника! Работаем!
Молодежь недовольно загудела. Петр Иваныч хотел снова свистнуть в свисток, но свалился с перекладины. “Хватит, - сердито буркнул он, - пожалуй, на сегодня. Отлично отзанимались. Завтра продолжим. Добавим прыжки на месте и кувырки на мате. Я из вас ещё чемпионов сделаю. Наверное”.
… Домой Олег Петровича, утомленного субботником и радикулитом, доставил в тележке физрук. Помогал ему Кузьмич.
В гряде с морковью сидела кошка Айседора. Кошка осмотрела Олега Петровича с ног до головы, хихикнула и демонстративно сделала свои грязные дела в грядку с позднеспелыми корнеплодами.
Олег Петрович погрозил кошке клюкой.
Вдруг, пискляво мяукнув, Айседора принялась ловить кончик своего хвоста. Затем выгнула спину дугой и заскакала боком. Хвост кошки распушился.
Видимо, помолодение распространялось теперь и на домашних питомцев. Айседора, пытаясь совершить веселый кувырок, запуталась в лапах и шлепнулась на пышный зад. Растерянно поморгала и, прихрамывая, отправилась домой к Пузовым. Ей, как и пенсионеру Бякову, требовалось время, чтобы привыкнуть к новым реалиям вечной молодости.