– Свекор, я решил. Чтобы в доме был порядок и я чувствовал себя главой семьи, квартиру нужно переоформить на меня. Твой подарок бьет по моему самолюбию.
Я поперхнулся борщом. Ложка выпала из рук и звякнула о тарелку. Аня замерла с куском хлеба в руке. В кухне повисла тишина, которую разрывал только стук часов на стене. Дмитрий сидел напротив меня, спокойный, даже самодовольный. Словно только что предложил обсудить погоду.
Три месяца назад я погасил их ипотеку. Четыре миллиона рублей. Деньги, которые копил двадцать лет, продавал дачу деда, влезал в долги. Всё для единственной дочери. Для её счастья. Для их будущего с Дмитрием. А теперь он сидит за моим столом, в квартире, которую я им подарил, и требует переписать её на себя. Зять требует переписать квартиру, которую я купил своими кровными.
– Что ты сказал? – проговорил я медленно, не веря своим ушам.
– Я говорю серьезно, Владимир Петрович. Понимаете, мужчина не может чувствовать себя полноценным хозяином в доме, который ему не принадлежит. Это давит на психику.
Дмитрий отрезал кусок мяса и отправил в рот. Жевал методично, не отрывая от меня взгляда. В его глазах читалась уверенность. Он был убежден, что прав. Что его просьба естественна и справедлива.
Я смотрел на этого человека и не узнавал его. Куда делся тот скромный парень, который три года назад просил у меня руки Ани? Который краснел, когда я предлагал ему деньги на свадьбу? Который клялся, что будет беречь мою дочь как зеницу ока?
– Дима, – тихо произнесла Аня. – Может, не стоит сейчас об этом?
– Почему не стоит? – развернулся к ней муж. – Твой отец же хочет нашего семейного счастья? Так вот, Аня, я не могу быть счастлив, чувствуя себя приживалом в чужой квартире.
Приживалом. Он назвал себя приживалом в квартире, которую я подарил им обоим. В которой Аня прописана наравне с ним. Где у них равные права.
Я работал всю жизнь инженером-строителем. Знал, что такое недвижимость, понимал, как защитить дарственную дочери от зятя. Когда оформлял дарственную, специально вписал туда оба имени. Думал, это правильно. Думал, защищаю их обоих. Какой же я был наивный.
– Дмитрий, – сказал я, стараясь говорить спокойно. – Квартира оформлена на вас обоих. Ты такой же хозяин, как и Аня.
– Формально да. А по сути? Все знают, что это ваш подарок дочке. Я тут так, довесок. Мужа дочки. Это унизительно.
Он встал из-за стола, прошелся по кухне. Движения уверенные, размеренные. Дома он явно чувствовал себя комфортно. Слишком комфортно.
– А что скажут люди? – продолжал Дмитрий. – Что я живу на содержании у тестя? Что сам не смог обеспечить семью жильем?
– Никто такого не скажет, – возразил я. – Мы же не объявляли на всю улицу, что я погасил вашу ипотеку.
– Аня рассказала подругам. Они теперь шутят, что у нее богатый папочка, а муж неудачник. Это больно, Владимир Петрович.
Я посмотрел на дочь. Она сидела, опустив голову. Играла крошками хлеба. Не поднимала глаз.
– Аня, ты правда так думаешь? – спросил я.
Она подняла на меня глаза. В них была растерянность. И что-то еще. Стыд? Страх?
– Я не знаю, пап. Может, Дима прав? Может, действительно мужчина должен чувствовать себя главой семьи?
Главой семьи. В двадцать шесть лет Аня поверила в эту чушь. Что мужчина обязательно должен быть единственным владельцем жилья. Что иначе он не мужчина.
– А что, если я откажусь? – спросил я Дмитрия.
Он остановился, повернулся ко мне. В его взгляде мелькнуло что-то жесткое.
– Тогда я буду считать, что вы мне не доверяете. Что для вас я чужой. Что Аня для вас важнее, чем наша семья.
Вот оно. Манипуляция в чистом виде. Если не отдашь квартиру, значит, не доверяешь. Значит, плохой тесть. Значит, разрушаешь их брак.
– Но ведь я уже доказал свое доверие, – сказал я. – Погасил вашу ипотеку. Четыре миллиона рублей.
– Это было хорошо. Но недостаточно. Пока в документах стоит имя Ани, я чувствую себя неполноценным.
Неполноценным. Этот человек, которому я подарил квартиру, чувствует себя неполноценным. Потому что его имя стоит рядом с именем жены.
Я вспомнил, как три месяца назад Дмитрий плакал от благодарности. Как обнимал меня, называл вторым отцом. Как клялся, что никогда не забудет мою помощь. А теперь эта помощь стала угрозой его мужскому эго.
– Пап, – тихо сказала Аня. – Может, правда, чтобы не ссориться? Мы же семья.
Эти слова ударили больнее всего. Моя собственная дочь просила отдать квартиру мужу. Чтобы не ссориться. Ради семейного мира.
– Аня, ты понимаешь, о чем просишь? – спросил я. – Если квартира будет записана только на Дмитрия, то в случае развода ты останешься ни с чем.
– Какого развода? – вскинулся Дмитрий. – Мы что, разводиться собираемся?
– Никто не собирается, – быстро сказала Аня. – Пап, ну что ты такое говоришь?
– Я говорю о том, что должен защитить твое будущее. Муж манипулирует из-за жилья, а ты этого не видишь.
– Никто не манипулирует! – повысил голос Дмитрий. – Я просто хочу чувствовать себя мужчиной в собственном доме!
В собственном доме. Уже не в их доме. В его доме.
Я встал из-за стола, прошел к окну. На улице начинался дождь. Капли стекали по стеклу, размывая очертания дворов и домов. Все расплывалось, теряло четкость. Как и моя жизнь в последние месяцы.
После того как я погасил их ипотеку, Дмитрий изменился. Сначала незаметно. Стал говорить о квартире как о своей. Переставлял мебель без обсуждения с Аней. Приглашал друзей, не предупреждая. Хозяйничал.
– Владимир Петрович, – сказал он за моей спиной. – Я понимаю, вам сложно. Но подумайте о нас. О нашем счастье.
Я обернулся. Дмитрий стоял рядом с Аней, положив руку ей на плечо. Картина семейного единства. Только в глазах дочери я видел сомнения.
– О вашем счастье, – повторил я. – А оно зависит от того, на чье имя записана квартира?
– К сожалению, да. Я не могу жить с ощущением, что завис от тестя. Что в любой момент вы можете сказать: выметайтесь, это не ваше.
– Я бы никогда такого не сказал.
– А вдруг что-то случится с Аней? Вдруг мы поссоримся? Тогда что? Я останусь на улице?
Вот оно. Истинная причина. Дмитрий боялся не того, что чувствует себя неполноценным. Он боялся потерять квартиру. Хотел застраховать себя от любых рисков. За счет моей дочери.
– А если что-то случится с тобой, – сказал я, – то Аня останется без крыши над головой. Потому что квартира будет принадлежать только тебе.
– Я составлю завещание, – отмахнулся Дмитрий. – Все будет честно.
Завещание. Которое он может переписать в любой момент. Которое может оспорить его мать или другие родственники. Я слишком хорошо знал, как работает наследственное право, чтобы верить в такие обещания.
– А если ты решишь продать квартиру? Заложить? Пропить?
– Пап! – возмутилась Аня. – Что ты говоришь?
– Я говорю о реальных рисках, – ответил я жестко. – О том, как защитить недвижимость от зятя, который вдруг решил стать единственным хозяином.
– Владимир Петрович, вы меня оскорбляете, – сказал Дмитрий холодно. – Я не алкоголик и не игрок. Я ответственный семьянин.
– Три месяца назад ты был благодарным зятем. А теперь требуешь переписать на себя квартиру. Что изменится через год?
Дмитрий помолчал. Потом сел обратно за стол, взял в руки ложку.
– Хорошо, – сказал он спокойно. – Я понял. Вы мне не доверяете. Считаете меня потенциальным мошенником. Тогда какой смысл в этом разговоре?
Снова манипуляция. Если не дашь, значит, не доверяешь. Значит, виноват ты, а не тот, кто требует.
– Дима, – взяла его за руку Аня. – Пап не это имел в виду.
– Именно это, – не отступал муж. – Твой отец считает, что я могу обмануть тебя. Пропить квартиру. Продать и сбежать с деньгами.
– Я считаю, что нужно быть осторожным, – сказал я твердо. – Что дарственная дочери и зять требует переписать на себя это ненормально. Что нормальный мужчина не будет требовать такого.
– А нормальный тесть доверял бы зятю!
Мы смотрели друг на друга через стол. В его глазах была злость. В моих тоже. Аня сидела между нами, растерянная и напуганная.
– Может, хватит? – тихо сказала она. – Может, найдем компромисс?
– Какой компромисс? – спросил Дмитрий. – Я объяснил свою позицию. Либо квартира переходит ко мне, либо я не чувствую себя мужчиной в этой семье.
Ультиматум. В открытую. Либо отдаешь квартиру, либо разрушаешь семью дочери.
Я закрыл глаза, попытался успокоиться. Сорок лет я работал, чтобы обеспечить Ане будущее. Копил, экономил, отказывал себе во всем. А теперь должен отдать результат всей своей жизни человеку, который шантажирует меня разводом с дочерью?
– Хорошо, – сказал я. – Давай разберемся по существу. Ты хочешь стать единственным собственником квартиры?
– Да.
– А что получит взамен Аня?
– Любящего мужа, который чувствует себя главой семьи.
– Это не имущество. Это не гарантии.
– Любовь важнее имущества.
– Тогда зачем тебе эта квартира? Если любовь важнее?
Дмитрий помолчал. Понял, что попался на противоречии.
– Мне нужна уверенность, – сказал наконец. – Стабильность. Понимание, что я обеспечиваю семью.
– Ты обеспечиваешь семью работой. Зарплатой. Заботой. А не владением недвижимостью.
– Легко говорить тому, у кого есть своя квартира.
Своя квартира. У меня двушка в старом доме. Продал дачу, влез в долги, чтобы купить им трешку в новостройке. А теперь он упрекает меня в том, что у меня есть жилье.
– Дмитрий, – сказал я медленно. – А если я предложу другой вариант? Ты становишься единственным собственником, но подписываешь договор, что в случае развода или продажи половина стоимости достается Ане?
Он нахмурился, задумался.
– Это усложнит процедуру продажи, если понадобится, – сказал наконец.
Вот оно. Ему нужна полная свобода действий. Возможность в любой момент продать квартиру и распорядиться деньгами по своему усмотрению.
– Дмитрий, ты хочешь получить квартиру, чтобы иметь полную власть над ней, – сказал я прямо. – Чтобы в случае чего выбросить Аню на улицу.
– Пап! – ахнула дочь. – Как ты можешь такое говорить?
– А как я должен понимать отказ от любых гарантий для тебя?
– Владимир Петрович, – встал Дмитрий. – Я вижу, договориться с вами невозможно. Вы настроены против меня.
– Я настроен защитить свою дочь.
– От собственного мужа?
– От мужа, который требует лишить ее всех прав на жилье.
Дмитрий прошел к двери, остановился на пороге.
– Хорошо, – сказал он. – Тогда мы будем жить как есть. Но знайте: каждый день я буду чувствовать себя неполноценным. И это отразится на наших отношениях с Аней.
Угроза. Открытая угроза. Если не отдашь квартиру, испорчу отношения с дочерью.
Аня заплакала. Тихо, без всхлипов. Слезы просто текли по щекам.
– Видите, что вы делаете? – сказал Дмитрий. – Из-за своего недоверия вы разрушаете нашу семью.
Он ушел из кухни. Хлопнула дверь в спальню. Мы остались с Аней вдвоем.
– Пап, – прошептала она. – Что же делать?
Я обнял дочь, прижал к себе. Она была такой худенькой, беззащитной. Моя малышка, которую я должен был защищать от всех бед. В том числе от ее собственного мужа.
– Аня, ответь честно. Ты сама хочешь, чтобы квартира была записана только на Дмитрия?
Она молчала долго. Потом подняла на меня красные от слез глаза.
– Я хочу, чтобы мы были счастливы. Чтобы не ссорились. Чтобы Дима любил меня.
– А его любовь зависит от того, кому принадлежит квартира?
– Не знаю. Он говорит, что да.
– Тогда что это за любовь, Аночка?
Она снова заплакала. А я понял, что конфликт из-за квартиры это только верхушка айсберга. Дмитрий уже подчинил себе дочь. Заставил поверить, что ее счастье зависит от его настроения. Что она должна идти на жертвы ради его комфорта.
Три дня я не мог найти покоя. Ходил по квартире, думал, анализировал. Консультировался с юристом. Читал в интернете истории других людей, которые столкнулись с подобными требованиями родственников.
Картина была ясной. Если я переоформлю квартиру на Дмитрия, то в случае развода Аня останется ни с чем. Если он захочет продать жилье или заложить его, она не сможет помешать. Если он найдет другую женщину, то выгонит Аню из дома, который когда-то был ее.
Но была и другая сторона. Если я откажусь, Дмитрий может выполнить свою угрозу. Испортить отношения с дочерью. Настроить ее против меня. Развестись и оставить Аню одну с ребенком, которого она так хочет.
На четвертый день я принял решение. Приехал к ним вечером. Дмитрий встретил меня холодно, но корректно. Аня была напряжена, испугана.
Мы снова сели за тот же стол, за которым три дня назад началось все это безобразие.
– Я подумал над вашими словами, – начал я. – И принял решение.
Дмитрий выпрямился, в его глазах мелькнула надежда.
– Квартиру я не переоформлю, – сказал я твердо. – Никогда.
Лицо зятя потемнело.
– Но я готов на компромисс, – продолжал я. – Покупаю тебе отдельную однокомнатную квартиру. На твое имя. Там ты будешь полноценным хозяином.
– Пап! – ахнула Аня.
– А эта квартира остается Ане. Как гарантия ее будущего. Если захотите жить вместе живите здесь. Если захочешь почувствовать себя хозяином переезжай в свою однушку.
Дмитрий молчал. Предложение было щедрым. Слишком щедрым. И он понимал это.
– Сколько стоит однокомнатная? – спросил он наконец.
– Два с половиной миллиона. Найдем хороший вариант.
– А если я хочу именно эту квартиру?
– Тогда ты хочешь не почувствовать себя хозяином, а лишить хозяйства Аню. И разговор окончен.
Мы смотрели друг на друга. Он понимал, что я раскусил его план. Что больше нельзя прикрываться благородными мотивами.
– Мне нужно подумать, – сказал он наконец.
– Хорошо. Но знай: больше предложений не будет. Либо принимаешь мой вариант, либо живешь как есть. Но попытки заставить меня отдать Анину квартиру прекрати.
Я встал, поцеловал дочь в макушку.
– Аня, если что помни, эта квартира твоя. Никто не имеет права лишить тебя крыши над головой.
Через неделю Дмитрий дал ответ. Отказался. Сказал, что не может принять подачку. Что это унизительно. Что если я не доверяю ему трехкомнатную квартиру, то и однокомнатную не стоит.
А еще через месяц я узнал правду. Аня рассказала подруге, а та моей знакомой. Дмитрий планировал продать квартиру и на вырученные деньги купить дом за городом. На свое имя. Аня об этом не знала.
Теперь я точно понимал, с кем имею дело. И как защитить свою дочь от мужа, который видел в ней только способ получить недвижимость.
Вчера вечером я снова пришел к ним. На этот раз с документами.
– Аня, – сказал я дочери. – Я оформил завещание. Если со мной что-то случится, моя квартира достанется тебе. А эта квартира уже твоя по дарственной. Ты будешь защищена в любой ситуации.
– Пап, зачем ты это говоришь?
– Потому что хочу, чтобы ты знала свои права. Помнила о них.
Дмитрий сидел мрачный, не поднимая глаз.
– А еще я хочу сказать тебе, Дмитрий, что если ты попытаешься каким-то образом принудить Аню отказаться от ее прав на жилье, я подам в суд. За принуждение, за мошенничество, за что угодно. И добьюсь справедливости.
Зять поднял на меня глаза. В них была злость, но и страх.
– Владимир Петрович, вы угрожаете мне?
– Я предупреждаю тебя, – ответил я спокойно. – Руки прочь от Аниной квартиры. Как отказать родственникам в квартире я уже знаю. А вот как их наказать за попытки отъема еще изучаю.