Лидия всегда считала себя терпеливой женщиной. За восемь лет замужества она научилась глотать обиды, улыбаться сквозь зубы и делать вид, что слова свекрови Валентины Петровны её не задевают. Но в тот февральский вечер всё изменилось.
Она возвращалась из душа, когда услышала приглушённые голоса из коридора. Муж Сергей и его мать стояли у входной двери, явно думая, что Лидия не услышит.
— Серёжа, — процедила сквозь зубы Валентина Петровна, — я же тебе говорила. Документы на дачу нужно переоформить срочно.
— Мам, не сейчас, — пробормотал Сергей.
— Когда же тогда? — зашипела свекровь. — Она же не родная нам, понимаешь? Детей нет, а претендовать будет на всё.
Лидия замерла, прижавшись к стене. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно в соседней квартире.
— Дача должна остаться в семье, — продолжала Валентина Петровна. — В НАШЕЙ семье. А не этой... как её там.
— Лида хорошая жена, — слабо возразил Сергей.
— Хорошая! — фыркнула свекровь. — Хорошая жена рожает детей, а не сидит на шее. Восемь лет! Восемь лет пустоты.
Лидия вцепилась ногтями в полотенце. Они об этом не говорили уже три года. После бесконечных врачей, анализов, попыток, надежд и разочарований они просто... замолчали. Приняли как данность.
— Мам, хватит, — устало выдохнул Сергей.
— Не хватит! — рявкнула Валентина Петровна. — Ты мой единственный сын. И дача, и квартира, и всё наследство — это твоё. А значит, твоих детей. Но раз их нет...
— То есть как это нет? — вдруг громко вякнула Лидия, выходя в коридор.
Свекровь дёрнулась, а Сергей побледнел.
— Лида... мы просто...
— Просто что? — процедила она, глядя то на мужа, то на свекровь. — Просто обсуждали, как избавиться от ненужного балласта?
— Не выдумывай, — буркнула Валентина Петровна, но в голосе слышалась неуверенность.
— Выдумываю? — взвизгнула Лидия. — Я всё слышала! Всё! Про то, что я не родная, про наследство, про детей!
Сергей опустил глаза. Эта его привычка — прятаться от конфликтов — всегда бесила Лидию. Но сейчас она просто взревела от ярости.
— Восемь лет! — закричала она. — Восемь лет я терплю твои намёки, — ткнула пальцем в сторону свекрови, — твои подколы про "пустой дом" и "неполную семью"! Восемь лет я делаю вид, что не понимаю, о чём ты!
— Лида, успокойся, — пробормотал Сергей.
— Успокоиться? — захохотала она истерически. — Да ты понимаешь, что твоя мамочка сейчас предлагала?
Валентина Петровна выпрямилась, показывая, что не собирается оправдываться.
— А что тут такого? — отрезала она. — Имущество должно переходить по наследству правильно. Тебя в семье ещё не было, когда мы эту дачу строили.
— Не было? — прорычала Лидия. — А кто последние пять лет каждые выходные ездил туда полоть, копать, ремонтировать? Кто красил забор? Кто сажал яблони?
— Это твоя обязанность как жены, — процедила свекровь.
— Обязанность! — завопила Лидия. — А права никаких, да?
Сергей наконец поднял глаза:
— Лид, мы просто хотим всё правильно оформить...
— Правильно? — проблеяла она. — Правильно — это когда муж защищает жену, а не шушукается с мамочкой за её спиной!
— Да не шушукались мы! — огрызнулась Валентина Петровна.
— Ах, не шушукались? — Лидия подошла ближе. — Тогда давайте при мне обсудим этот ваш план. Давайте я тоже выскажусь по поводу наследства.
Свекровь поджала губы.
— Ну что, онемели? — хмыкнула Лидия. — А когда думали, что я не слышу, язык хорошо работал.
— Лида, не надо так, — вздохнул Сергей.
— Не надо? — она повернулась к мужу. — А тебе не надо было соглашаться с мамочкой? Не надо было молчать, когда она говорила, что я балласт?
— Я не говорила "балласт", — быстро вымолвила Валентина Петровна.
— Да? А "не родная" — это комплимент?
В коридоре повисла тяжёлая тишина. Лидия смотрела на них обоих — на мужа, который изучал носки своих тапочек, и на свекровь, которая упрямо сжала челюсти.
— Знаете что, — наконец произнесла она тихо, — может, вы и правы.
Сергей поднял голову:
— В смысле?
— В том смысле, что я действительно не родная, — процедила Лидия. — Родные люди так не поступают.
— Лида, не утрируй, — пробормотал Сергей.
— Утрирую? — она расхохоталась. — Сергей, твоя мать только что предложила лишить меня наследства, потому что у нас нет детей. Что тут утрировать?
— Дети — это важно, — упрямо проворчала Валентина Петровна. — Род продолжать надо.
— Род! — взвизгнула Лидия. — А я, значит, не человек? Восемь лет прожитых вместе — это ничто?
— Прожитых на всём готовом, — не удержалась свекровь.
Лидия почувствовала, как что-то внутри окончательно сломалось. Все годы сдержанности, терпения, попыток наладить отношения — всё рухнуло в одну секунду.
— На всём готовом? — прошептала она. — На всём готовом?
— Ну да, — подтвердила Валентина Петровна. — Квартира готовая, дача готовая...
— А кто за эту квартиру кредит выплачивал? — заорала Лидия. — Кто? Моя зарплата! Мои ночные смены! Мои переработки!
Сергей сделал шаг к жене:
— Лид, ну хватит...
— Не хватит! — отрезала она. — Никогда больше не будет хватит! Я устала! Устала терпеть, молчать, делать вид, что всё нормально!
— Что ты хочешь сказать? — пробормотал Сергей.
Лидия посмотрела на них обоих и вдруг рассмеялась. Не истерически, а как-то облегчённо.
— А я хочу сказать, что вы правы, — спокойно произнесла она. — Я действительно не родная. И знаете что? Мне от этого стало легче.
— В каком смысле? — нахмурилась Валентина Петровна.
— В том смысле, что родные люди друг друга любят, поддерживают, защищают. А вы... — Лидия махнула рукой. — Вы просто сосуществуете рядом.
— Лида, ты не понимаешь, — начал Сергей.
— Понимаю! — перебила его. — Наконец-то понимаю. Восемь лет я думала, что проблема во мне. Что я недостаточно хороша, недостаточно стараюсь, недостаточно терплю.
— Дело не в тебе, — пробормотал муж.
— Да? А в чём же?
Сергей замялся, а Валентина Петровна снова процедила:
— Дело в том, что семья — это не только два человека. Это род, традиции, наследство.
— Ваш род, — тихо сказала Лидия. — Ваши традиции. А я, значит, просто временный жилец.
— Не говори глупости, — буркнул Сергей.
— Глупости? — она подошла к шкафу и достала сумку. — Тогда объясни мне, почему ты молчал, когда мать говорила про наследство?
— Я... я не знал, что сказать.
— Не знал? — прошипела Лидия. — А сказать "мама, Лида — моя жена, и точка" — это было так сложно?
Валентина Петровна фыркнула:
— Жена без детей — это не совсем жена.
Лидия замерла, держа в руках кофточку. Эти слова ударили больнее всего остального. Больше всех намёков, подколок и многозначительных взглядов за восемь лет.
— Повтори, — хрипло выдавила она.
— Что повторить? — невинно вякнула свекровь.
— То, что ты только что сказала.
Валентина Петровна поняла, что перегнула палку, но отступать было поздно:
— Я сказала правду. Женщина без детей...
— Заткнись, — процедила сквозь зубы Лидия. — Просто заткнись.
— Как ты смеешь! — взвизгнула свекровь.
— Смею! — взревела Лидия. — Потому что больше не буду молчать! Восемь лет ты отравляла мне жизнь своими намёками! Восемь лет внушала, что я неполноценная!
— Лида, не кричи на мать, — слабо возразил Сергей.
— Не кричи? — она повернулась к мужу. — А защитить жену от своей матери — это тебе в голову не приходило?
— Она не хотела тебя обидеть...
— Не хотела? — захохотала Лидия. — Серёжа, ты слышал, что она сейчас сказала? Что жена без детей — не жена?
Сергей опустил глаза. Валентина Петровна тем временем решила добить:
— Ну а что тут такого? Главное предназначение женщины...
— Хватит! — заорала Лидия. — Хватит нести эту средневековую чушь! Мы живём в двадцать первом веке!
— Времена меняются, а природа — нет, — отчеканила свекровь.
— Природа? — прорычала Лидия. — А знаешь, что ещё природа? Когда женщина защищает свою территорию от чужих самок!
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Валентина Петровна.
— Имею в виду, что ты восемь лет борешься со мной за сына. И знаешь что? Забирай его!
— Лида! — вскрикнул Сергей.
— Что "Лида"? — она швырнула кофточку в сумку. — Твоя мамочка права. Я не подхожу вашей семье.
— Куда ты собралась? — пробормотал муж.
— К сестре. Подумать.
— Не делай глупостей, — взмолился Сергей.
— Глупости — это то, что я терпела все эти годы, — отрезала Лидия. — А сейчас я делаю единственно правильную вещь.
Валентина Петровна, видя, что ситуация выходит из-под контроля, решила сменить тактику:
— Ладно, может, я погорячилась...
— Погорячилась? — прошептала Лидия. — Ты считаешь меня неполноценной женщиной восемь лет, а сейчас "погорячилась"?
— Я не то хотела сказать...
— Хотела, хотела! — перебила её Лидия. — Ты хотела сказать именно то, что сказала. И знаешь, за что я тебе благодарна?
Свекровь недоумённо моргнула.
— За честность, — продолжала Лидия. — Наконец-то ты сказала то, что думаешь. А я наконец-то поняла, с кем живу.
— С людьми, которые тебя любят, — тихо проворчал Сергей.
— Любят? — она остановилась и посмотрела на мужа. — Серёжа, человек, который любит, не стоит в сторонке, когда его любимую унижают.
— Я не унижаю! — огрызнулась Валентина Петровна.
— Нет? А что тогда? — Лидия застегнула сумку. — Поддерживаешь? Вдохновляешь? Помогаешь?
— Я говорю правду!
— Свою правду! — выпалила Лидия. — А моя правда в том, что я восемь лет работала на эту семью. Восемь лет! И что получила взамен?
— Крышу над головой, — буркнула свекровь.
— За которую я плачу! — взвизгнула Лидия. — Моими деньгами! Мой кредит!
— Но дом-то наш! — не унималась Валентина Петровна.
— Ваш, — тихо согласилась Лидия. — И останется вашим.
Она пошла к двери, но Сергей преградил ей путь:
— Лид, давай поговорим спокойно.
— О чём? — устало выдохнула она. — О том, что твоя мать считает меня временным жильцом? Или о том, что ты восемь лет не смог её переубедить?
— Я пытался...
— Пытался? — хмыкнула Лидия. — Когда? Когда она говорила, что у нормальных пар дети рождаются в первый год? Или когда намекала, что на даче я только мешаюсь?
Сергей молчал.
— Вот именно, — процедила Лидия. — Пытался молча.
— Что ты от меня хочешь? — почти взвыл он.
— Хотела, — поправила она. — Хотела, чтобы ты меня защищал. Хотела быть частью семьи, а не гостьей в ней.
— Ты часть семьи!
— Нет, — покачала головой Лидия. — Семья — это когда все за одного. А у нас получается все против одной.
Валентина Петровна не выдержала:
— Да что ты из себя строишь? Мученицу?
— Мученицу? — Лидия развернулась к ней. — Знаешь, может, и мученицу. Восемь лет мучилась от твоих колкостей.
— Я никого не мучила!
— Нет? А постоянные вопросы "когда уже детишек заводить будете"? А вздохи при виде соседских малышей? А рассказы про то, как Катя из соседнего подъезда уже двоих родила?
— Это нормальные разговоры!
— Для тебя нормальные! — прорычала Лидия. — А для меня каждый такой разговор — удар ножом!
Сергей вдруг выпрямился:
— Лид, а ты подумала, что мне тоже тяжело?
— Тебе? — она удивлённо посмотрела на мужа.
— Да, мне! Думаешь, я не хочу детей? Думаешь, мне легко смотреть, как друзья водят своих малышей на площадки?
— Так в чём проблема? — прошептала Лидия. — Уходи. Найди ту, которая родит тебе наследника.
— Я не хочу уходить! Я хочу с тобой!
— Нет, не хочешь, — покачала головой Лидия. — Если бы хотел, не позволил бы матери говорить такие вещи.
— Лида, — Валентина Петровна вдруг заговорила другим тоном, — давай попробуем договориться.
— Договориться? — усмехнулась та. — О чём?
— Ну... может, мы неправильно начали разговор...
— Неправильно? — Лидия посмотрела на свекровь внимательно. — А как правильно обсуждать, кого лишить наследства?
— Никого не лишать, — пробормотала Валентина Петровна. — Просто... оформить документы...
— Так, чтобы я осталась ни с чем? — уточнила Лидия.
Свекровь молчала.
— Понятно, — кивнула Лидия. — Тогда я сама себя лишаю. Наследства, семьи, иллюзий.
Она обошла Сергея и пошла к двери.
— Лид, подожди! — крикнул он.
— Что? — она обернулась.
— А если... если мы съездим к врачам? Попробуем ещё раз?
Лидия долго смотрела на мужа. В его глазах была надежда, отчаяние и что-то ещё. Что-то, чего не было восемь лет.
— Серёжа, — тихо сказала она, — а если не получится?
— Получится!
— А если нет? Опять буду виновата я? Опять твоя мать будет намекать, что я не настоящая жена?
Сергей открыл рот, но ничего не сказал.
— Вот именно, — кивнула Лидия. — Ты даже сейчас не можешь мне гарантировать, что защитишь.
— Я буду защищать! — выкрикнул он.
— Будешь? — она усмехнулась. — Как защищал последние восемь лет?
— Лида, я понимаю, что был не прав...
— Понимаешь? — перебила его. — Серёжа, ты понимаешь только сейчас, когда я ухожу. А восемь лет назад где было это понимание?
Валентина Петровна не выдержала:
— Ну хватит устраивать драму! Как будто мы тебе жить не давали!
— Не давали, — спокойно сказала Лидия. — Существовать давали. А жить — нет.
— В чём разница? — огрызнулась свекровь.
— В том, что когда живёшь, тебя принимают такой, какая ты есть. А когда существуешь — постоянно требуют измениться.
Лидия взялась за ручку двери, но Сергей схватил её за руку:
— Лид, ну дай мне шанс всё исправить!
— Какой шанс? — она высвободилась. — Восемь лет шансов было достаточно.
— Но я же люблю тебя!
— Любишь? — Лидия остановилась. — Серёжа, любить — это глагол. Это действие. А ты восемь лет только говорил, что любишь.
— А что я должен был делать?
— Защищать! — закричала она. — Когда твоя мать в первый же месяц после свадьбы спросила, почему я ещё не беременна, ты должен был сказать ей заткнуться!
— Лида, она же не со зла...
— Не со зла? — прорычала Лидия. — А сегодняшний разговор про наследство — тоже не со зла?
Сергей замолчал.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжала Лидия. — Что я поверила. Поверила, что со мной что-то не так. Что я неполноценная.
— Ты не неполноценная! — воскликнул Сергей.
— Спасибо, что сказал, — сухо ответила она. — Жаль только, что понадобилось восемь лет.
— Лида, но мы же можем всё начать сначала!
— Сначала? — она покачала головой. — А мать твоя тоже начнёт сначала? Забудет всё, что думает обо мне?
Валентина Петровна молчала, сжав губы.
— Вот видишь, — вздохнула Лидия. — Она даже сейчас не может сказать, что была не права.
— Мам, скажи что-нибудь! — взмолился Сергей.
— Что сказать? — буркнула Валентина Петровна. — Что детей хотеть нормально? Что о будущем думать нужно?
— Скажи, что Лида — хорошая жена! — выпалил Сергей.
Свекровь помолчала, а потом процедила:
— Могла бы быть лучше.
Лидия расхохоталась. Не истерически, а с каким-то облегчением.
— Знаешь что, Валентина Петровна, — сказала она, утирая слёзы, — спасибо тебе.
— За что? — удивилась та.
— За честность. Наконец-то ты сказала правду. А я восемь лет думала, что мне кажется.
— Какая правда? — пробормотал Сергей.
— Правда в том, что твоя мать меня ненавидит, — спокойно сказала Лидия. — И никогда не примет. Что бы я ни делала.
— Не ненавижу я тебя, — неуверенно пробормотала Валентина Петровна.
— Нет? А что тогда? Просто презираешь?
— Я... я просто хочу лучшего для сына.
— Лучшего? — усмехнулась Лидия. — То есть не меня?
Валентина Петровна опять замолчала.
— Мам, ну скажи же что-нибудь! — почти завопил Сергей.
— А что говорить? — взорвалась свекровь. — Да, хочу для тебя жену, которая родит детей! Хочу внуков! Хочу, чтобы род продолжался! И что в этом плохого?
— Плохого то, — тихо сказала Лидия, — что у тебя уже есть жена для сына. Но тебе она не подходит.
— Если бы дети были...
— Их нет! — закричала Лидия. — Понимаешь? НЕТ! И может быть, никогда не будет! И что, из-за этого я не имею права быть счастливой?
— Имеешь, — неожиданно сказал Сергей. — И я хочу, чтобы ты была счастлива.
— Со мной? — спросила Лидия.
— Да.
— А с твоей матерью?
Сергей посмотрел на Валентину Петровну, потом на жену:
— Мам, извини, но если ты не можешь принять Лиду такой, какая она есть, то... то это твоя проблема.
Валентина Петровна открыла рот от удивления:
— Серёжа!
— Нет, мам. Лида права. Восемь лет я молчал, когда ты её критиковала. Думал, что это временно, что ты привыкнешь. Но ты не хочешь привыкать.
— Я хочу внуков!
— А я хочу жену! — почти взревел Сергей. — Жену, а не инкубатор для детей!
Лидия удивлённо посмотрела на мужа. За восемь лет она ни разу не слышала, чтобы он так говорил с матерью.
— Лид, — повернулся он к ней, — я понимаю, что поздно. Понимаю, что должен был это сказать давно. Но я говорю сейчас.
— И что дальше? — устало спросила она.
— Дальше мы живём сами. Без советов, без намёков, без обсуждения нашей личной жизни.
— А мать? — Лидия кивнула в сторону свекрови.
— Мать будет уважать мой выбор. Или будет видеться с нами реже.
Валентина Петровна побагровела:
— Ты выгоняешь родную мать?
— Я не выгоняю, — устало сказал Сергей. — Я просто ставлю границы. Которые должен был поставить восемь лет назад.
Лидия молча смотрела на мужа. Что-то в его голосе, в позе, в том, как он держался, было новым.
— Серёжа, — тихо сказала она, — а если через год ты снова начнёшь слушать мать?
— Не начну.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что сегодня я понял: я могу потерять тебя. А мать... мать у меня всё равно одна, она никуда не денется.
Валентина Петровна фыркнула:
— Ну да, мать потерпит всё.
— Мам, — повернулся к ней Сергей, — я тебя люблю. Но Лида — моя жена. И если тебе это не нравится, то... то это твой выбор.
Повисла тишина. Лидия переводила взгляд с мужа на свекровь и обратно. Валентина Петровна стояла красная, тяжело дыша.
— Хорошо, — наконец проворчала она. — Раз так, то я пошла.
Она направилась к двери, но на пороге обернулась:
— Только помни, Серёжа: когда поймёшь, что я была права, будет поздно.
— Мам, — тихо сказал он, — ты не права. И надеюсь, когда-нибудь поймёшь это.
Валентина Петровна хлопнула дверью.
Лидия и Сергей остались одни. Она всё ещё стояла с сумкой в руках, он — посреди коридора.
— И что теперь? — спросила она.
— Теперь ты остаёшься, — сказал Сергей. — Если хочешь.
— А если не останусь?
— Тогда я буду очень жалеть, что понял всё слишком поздно.
Лидия поставила сумку на пол:
— Серёжа, я не хочу повторения.
— Не будет.
— А если мать...
— Мать будет вести себя прилично. Или не будет нашей гостьей.
Лидия подошла к мужу и обняла его:
— Знаешь, я думала, что ты слабак.
— Был, — честно признался он. — Но сегодня понял: терять тебя страшнее, чем ссориться с матерью.
— Знаешь, что самое страшное? — прошептала Лидия, не отпуская его. — Что я почти поверила твоей матери. Почти решила, что действительно неполноценная.
— Ты самая полноценная женщина, которую я знаю, — твёрдо сказал Сергей. — И если мне понадобилось восемь лет, чтобы это вслух сказать, то я идиот.
— Идиот, — согласилась она, но улыбнулась.
— А теперь что? — он отстранился и посмотрел ей в глаза. — Сможешь простить?
— Не знаю, — честно ответила Лидия. — Серёжа, восемь лет — это много. Я привыкла защищаться.
— От меня?
— От всех. Даже от тебя.
Они стояли в коридоре, и Лидия вдруг поняла, что впервые за много лет не чувствует себя чужой в этой квартире.
— А знаешь, что мне больше всего запомнилось из сегодняшнего? — сказала она.
— Что?
— То, как ты назвал меня "инкубатором для детей".
Сергей поморщился:
— Грубо вышло.
— Нет, — покачала головой Лидия. — Точно. Восемь лет я чувствовала себя именно так. Как будто моя единственная функция — рожать.
— Это не так.
— Теперь знаю. Но тогда...
Зазвонил телефон. Сергей посмотрел на экран и нахмурился:
— Мать.
— Не бери, — быстро сказала Лидия.
— Не буду, — он отключил звук. — Лид, а что если мы действительно попробуем всё сначала?
— В каком смысле?
— Съездим куда-нибудь. Вдвоём. Без советов, без чужого мнения. Просто побудем мужем и женой.
Лидия задумалась:
— А дача?
— Что дача?
— Твоя мать хотела её переоформить...
— К чёрту дачу, — отрезал Сергей. — И к чёрту наследство. Если мы умрём без детей, государству достанется.
Лидия рассмеялась:
— Серёжа, ты меня пугаешь. Такой решительный.
— Пора было стать решительным. Лучше поздно, чем никогда.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Валентины Петровны: "Серёжа, подумай о том, что сказал. Ты пожалеешь."
— Она не сдаётся, — вздохнула Лидия, глянув на экран.
— Пусть не сдаётся, — пожал плечами Сергей. — Её право. Но решаю я.
— А если она права? Про детей, про будущее?
Сергей взял жену за руки:
— Лид, а ты хочешь детей?
— Хотела, — тихо сказала она. — Очень хотела. Но теперь... не знаю. Боюсь.
— Чего боишься?
— Что если не получится, всё повторится. Твоя мать снова будет меня винить, ты снова будешь молчать...
— Не будет и не буду, — твёрдо сказал Сергей. — Обещаю.
— Серёжа, не обещай того, что не сможешь выполнить.
— Смогу. Сегодня я понял: лучше остаться одному, чем жить в постоянном конфликте.
Лидия внимательно посмотрела на мужа. В его глазах действительно было что-то новое. Решимость, которой раньше не было.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Попробуем.
— Попробуем что?
— Жить. По-настоящему. Как семья.
— А мать?
— Твоя мать пусть решает сама: либо принимает нас такими, какие мы есть, либо остаётся в стороне.
Сергей обнял жену:
— Знаешь, а мне даже легче стало.
— Почему?
— Потому что впервые за восемь лет я сказал то, что думаю. А не то, что от меня хотели услышать.
Лидия засмеялась:
— Серёжа, а что если мы действительно поедем куда-нибудь? Хотя бы на выходные?
— Куда хочешь.
— В санаторий. Где нет интернета и родственников.
— Идея! — он подхватил её на руки. — Едем прямо завтра!
— Серёжа, поставь меня! — засмеялась Лидия.
— Не поставлю. Восемь лет не носил на руках — теперь наверстаю.
Телефон снова завибрировал. Потом ещё раз. И ещё.
— Твоя мать не сдаётся, — заметила Лидия.
— Пусть звонит, — равнодушно сказал Сергей. — У меня есть дела поважнее.
— Какие?
— Убеждать жену, что она самая лучшая на свете.
— И долго это займёт?
— Лет сорок. Минимум.
Лидия расхохоталась и поцеловала мужа. Впервые за много лет этот поцелуй был не по привычке, а от счастья.
А телефон продолжал звонить. Но они его уже не слышали.
Через неделю Валентина Петровна всё-таки приехала. Не позвонив, не предупредив. Просто пришла с кастрюлей борща и привычным выражением лица хозяйки дома.
Но когда увидела, как Сергей встал между ней и Лидией, поняла: что-то изменилось. Навсегда.
— Мам, — спокойно сказал сын, — если ты пришла извиняться, то проходи. Если читать лекции — то до свидания.
Валентина Петровна постояла на пороге, посмотрела на невестку, которая больше не пряталась за спиной мужа, а стояла рядом с ним, и тихо сказала:
— Можно борщ поставлю?
— Можно, — улыбнулась Лидия. — Спасибо.
Это была не капитуляция. Это было перемирие. Неидеальное, шаткое, но честное.
И впервые за восемь лет Лидия подумала: а может быть, всё-таки получится.