Вечером Ксения снова привела гостей в чужой дом. Ну, он ведь принадлежал теперь Тамаре, значит, в чужой...
На этот раз с Ксенией явилась еще какая-то женщина, полная, громкоголосая и смутно знакомая.
— Это моя мама, — представила ее Ксения. — Юлия.
Бывшая жена Виктора, та самая, от которой он ушел. Тамара аж похолодела., когда ее увидела. Юлия Сергеевна оглядела гостиную оценивающим взглядом.
— Ничего не изменилось. Все та же мебель, те же картины. Витя всегда был консерватором.
Она прошла к бару, достала бутылку коньяка.
— О, армянский! Витя его обожал. Помнишь, Ксюш, как он говорил, пью только армянский, остальное не коньяк!
— Помню, мамочка, — Ксения обняла мать. — Он много чего говорил.
Потом Юлия повернулась к Тамаре.
— А вы, значит, та самая сиделка?
— Я не сиделка, — тихо сказала Тамара.
— А кто же? — Юлия улыбнулась. — Жена? Но вы же не расписаны были, просто жили здесь. Ухаживали за больным человеком. Благородно, конечно. Но Витя всегда говорил, что дом достанется Ксюше. Это фамильный дом, понимаете? Его отец строил.
Тамара встала.
— Извините, мне что-то нехорошо.
Она заперлась в спальне, но все равно слышала голоса, смех, звон бокалов. Потом чей-то пьяный голос запел песню. Кажется, застольную.
Около полуночи все стихло. Тамара вышла из спальни. В гостиной был разгром, пятна на ковре, окурки в вазочке для конфет, грязная посуда везде. На кухне сидела Ксения и разговаривала по телефону.
— Да, мам, спасибо, что заехала. Жаль, поговорить при гостях не удалось толком... Да, я почти все собрала. Врач сказал, что подтвердит про лекарства. Соседка тоже готова дать показания, я ей вчера полчаса мозги полоскала, рассказывала, какой папа был странный последние месяцы. Еще недельку поживу тут, и можно подавать заявление.
Тамара застыла в дверях, Ксения обернулась, увидела ее и спокойно закончила разговор:
— Все, мам, потом поговорим. Пока.
Она положила телефон и посмотрела на Тамару.
— Подслушиваешь?
— Нет, кончено
Тамара вошла на кухню, села напротив. Руки тряслись, пришлось спрятать их под столом. От услышанного ее бросило в жар. Молчать было нельзя.
— Значит, так! Я живу в своем доме. Это ясно? А ты, видимо, все это время играешь спектакль: эклеры, объятия, слезы у памятника отцу...
Ксения пожала плечами:.
— Какой спектакль? Я правда скучаю по папе. Правда хочу сохранить память о нем. И правда считаю, что ты не имеешь права на этот дом.
— Твой отец сам так решил...
— Мой отец был под лекарствами! — перебила Ксения зло. — Ты накачивала таблетками его и заставила подписать завещание! Думаешь, я не понимаю, как все было? Не-е-ет уж... меня не проведешь...
— Как ты можешь такое говорить?
Тамара почувствовала, как подступают слезы.
— Я полгода не отходила от постели Виктора! Полгода!
— Вот именно, — усмехнулась Ксения, противно усмехнулась, как ее мать. — Полгода рядом с больным человеком, как стервятник, реющий над добычей. Знаешь, что люди подумают? Что ты ждала, когда его не станет. Что специально давала ему больше лекарств, чтобы он был невменяемым.
Тамара вскочила. Стул с грохотом упал.
— Убирайся! — крикнула она. — Немедленно убирайся из моего дома!
— Из твоего? — Ксения тоже встала. — Ха! Посмотрим еще, чей он будет. У меня есть свидетели, соседка видела, как папа бродил по саду совсем не в себе. Врач подтвердит, что от лекарств бывают галлюцинации. А ты... Ты просто сожительница, которая воспользовалась беспомощным состоянием больного. Подселилась к одинокому мужику с домом.
— Вон! — Тамара указала на дверь, палец дрожал. — Собирай вещи и убирайся!
— Ага, как же, размечталась! — фыркнула Ксения. — Попробуй выгони. Вызовешь полицию? Давай, вызывай! Скажу, что приехала в дом отца, где временно проживаешь ты.
— Кстати, — она достала телефон, помахала им перед лицом Тамары, — я все наши разговоры записываю. Особенно где ты кричишь и угрожаешь. В суде пригодится.
Следующие дни были адом. Ксения не уезжала, продолжала хозяйничать в доме, приводила людей. Говорила по телефону специально громко, чтобы Тамара слышала:
— Да, адвокат сказал, что шансы отличные... Особенно если докажем, что он был недееспособен... Нет, она просто временно тут живет, скоро съедет...
Тамара пыталась не обращать внимания, но нервы сдавали. Она не спала ночами, вздрагивала от каждого звука. А Ксения словно издевалась, включала музыку, громко смеялась, хлопала дверьми.
И однажды Тамара не выдержала. Пока Ксения была в ванной, зашла в кабинет и начала собирать ее вещи. Чемоданы, косметичка, ноутбук — все свалила в кучу в прихожей. Руки делали привычную работу, а в голове крутилось: «Что я делаю? Она же права, это был ее отец. Но Виктор сам... Ах, Витя, Витя, зачем ты меня в это втянул?»
Ксения выскочила из ванной в халате. Мокрая, растрепанная, без своей брони из макияжа и дорогой одежды она вдруг показалась совсем молодой, почти ребенком.
— Ты что творишь?! Ты совсем?!
— Уезжай. Это мой дом, и я не обязана тебя терпеть.
— Попробуй выкинь! Только попробуй!
Тамара открыла дверь и начала выталкивать чемоданы на крыльцо. Внутренне она вся сжалась, но внешне... Внешне оставалась непреклонной... Ксения бросилась их затаскивать обратно, и они сцепились прямо на пороге. Соседка, та самая, которой Ксения «мозги полоскала», выглянула из-за забора.
— Девочки, что случилось?
— Она выгоняет меня из дома моего отца! — закричала Ксения. — Меня, родную дочь!
Соседка покачала головой и скрылась. Скоро во двор въехала полицейская машина. Молодой участковый выслушал обе стороны и развел руками:
— Граждане, это гражданско-правовой спор. Решайте в суде. А пока без рукоприкладства, пожалуйста.
Когда полиция уехала, Ксения торжествующе улыбнулась.
— Видишь? Даже полиция на моей стороне.
Но вещи она все-таки собрала. Уезжая, бросила:
— Увидимся в суде. И советую найти хорошего адвоката, хотя тебе это вряд ли поможет.
***
Через неделю пришла повестка. Ксения хотела признать завещание недействительным, заявляя, что отец находился под воздействием сильнодействующих препаратов, не мог адекватно оценивать свои действия. А Тамара его якобы психологически обрабатывала.
Тамара читала и не верила своим глазам. Буквы прыгали, сливались. К иску были приложены показания свидетелей.
Соседка писала, что Виктор вел себя странно, бродил по участку без одежды, разговаривал сам с собой. Какой-то врач-эксперт, нанятый Ксенией, утверждал в заключении, что лекарства в таких дозах вызывают помутнение сознания.
— Мам, не расстраивайся, — Катя обняла ее, дочка Тамары, умница, сразу приехала, как узнала о случившемся. — Мы найдем адвоката. Виктор же оставил страховку?
Страховки хватило только на проводы, копейки какие-то. Теперь Тамара продала машину Виктора, старенькую, но ухоженную «Тойоту». Денег едва хватило на адвоката.
— Как унизительно, — думала она, отдавая последние деньги. — Доказывать свое право на собственный дом. На дом, где я полы мыла, где ночами не спала, где каждый угол помню...
Адвокат изучил документы и вздохнул.
— Есть свидетели?
— Друзья моего... гражданского мужа. Они приезжали за неделю до того, как он составил завещание.
— Хорошо. Еще нужна справка от лечащего врача. И желательно видеозапись или еще какие-то доказательства.
Тамара вспомнила, Виктор что-то говорил про письмо, которое написал ей на прощание. Она была так расстроена, что напрочь забыла о нем. Где-то должно быть письмо!
Она перерыла весь дом и нашла послание в самом неожиданном месте — в томике Чехова, том самом, который листала Ксения. Виктор словно в насмешку оставил его там, мол, под носом у доченьки, но найти она не сможет... Конверт был заклеен, на нем рукой Виктора написано: «Тамаре. Открыть, если Ксюша попытается отнять дом».
Внутри обнаружились листы, исписанные дрожащим почерком:
«Тамарочка, любимая моя. Если ты это читаешь, значит, я был прав, и Ксюша полезла в драку за дом. Не отдавай. Ты заслужила его, ты была рядом, когда мне было плохо. А она... Она такая же холодная и расчетливая, как и ее мать.
Я в здравом уме, что бы там ни говорили. Да, принимаю таблетки, но голова ясная. Специально попросил нотариуса сделать видеозапись, когда подписывал завещание. Видео у него, покажи в суде.
Прости, что втянул тебя в это. Но другого выхода не было. Дом — это все, что я могу тебе оставить.
Живи и будь счастлива. Люблю. Твой Виктор».
Тамара плакала, прижимая письмо к груди. Потом позвонила адвокату. Она была уверена, теперь-то все будет хорошо, ведь Виктор о ней позаботился.
***
Суд назначили через пару месяцев. За это время Ксения развернула бурные действия. В социальных сетях появились посты о «мачехе, укравшей наследство». Соседи начали коситься, перешептываться. На работе главный бухгалтер как-то странно посмотрела на Тамару:
— Тамара Петровна, у нас тут слухи ходят... Неприятные.
— Какие слухи? — устало спросила Тамара.
— Будто вы... В общем, с наследством что-то нечисто.
— Это неправда.
— Я верю, конечно. Но другие...
Тамара стала изгоем. В магазине продавщицы перешептывались, глядя ей вслед. Старые знакомые перестали звонить. Только пара подруг остались рядом.
***
День суда выдался дождливым. Тамара сидела в зале, сжимая в руках папку с документами. Ксения была в черном костюме, рядом сидели ее мать и какие-то люди в дорогих костюмах.
Сначала выступала Ксения, говорила долго, с надрывом о том, как любила отца, как мечтала помириться, но «эта женщина» не давала им встречаться. Врала так натурально, так искренне, что хоть «Оскара» давай. Как отец в последние месяцы был не в себе из-за лекарств. Как она, Ксения, единственная законная наследница, была лишена того, что принадлежит ей по праву.
— Артистка, — думала Тамара, глядя на нее. — Вся в мать. Та тоже могла рыдать по заказу, Виктор рассказывал.
Потом выступили свидетели. Соседка повторила свою байку про невменяемого Виктора. Врач-эксперт, нанятый стороной истца, упирал на то, что лекарства сделали больного совсем ничего не соображающим.
Но тут адвокат Тамары встал.
— Ваша честь, представляю вот это письмо Виктора и видеозапись составления завещания. Там мы найдем ответы на все вопросы... и доказательства вменяемости...
Ксения побледнела. Ее адвокат вскочил.
— Протестую! Письмо могло быть написано под давлением!
— Отклоняется, — сказал судья. — Приобщить к делу.
Видеозапись смотрели все. На экране появился Виктор, худой, но абсолютно адекватный. Было видно, как он четко отвечает на вопросы нотариуса, сам читает завещание, подписывает.
— Вы понимаете, что завещаете дом Тамаре Петровне? — спрашивал нотариус.
— Понимаю. Это мое решение. Она заслужила.
— Вы принимаете какие-либо препараты, влияющие на сознание?
— Обезболивающие. Но голова ясная. Могу хоть таблицу умножения рассказать, хотите?
В зале кто-то хихикнул. Судья призвал к порядку. Потом выступил лечащий врач Виктора, на этот раз настоящий:
— Пациент до последних дней сохранял ясность сознания. Да, принимал прописанные препараты, но помутнения рассудка не наблюдалось.
Друзья Виктора подтвердили, что за неделю до составления завещания он был абсолютно адекватен, обсуждал с ними дела, даже в карты играл.
— И выиграл у меня, — добавил один. — Какое там помутнение!
Судья удалился на совещание, а когда вернулся, признал завещание действительным. Ксения вскочила.
— Это неправильно! Я буду жаловаться!
Ее мать пыталась ее успокоить, но Ксения вырвалась и закричала на Тамару:
— Ты украла у меня дом! Воровка! Я тебе этого не прощу!
Охранник вывел ее из зала.
Следом и Тамара вышла из суда под дождь. Постояла, подставив лицо холодным каплям. Выиграла... Дом остался за ней.
***
Прошел год. Тамара разбила в саду розарий, Виктор мечтал о розах, но все откладывал. Теперь они цвели, хоть и без него.
Соседи постепенно оттаяли. Узнав правду, многие извинились. Тамара не держала зла, что взять с людей, им наплели, они и поверили. На работе тоже все наладилось. Жизнь потихоньку входила в колею.
Однажды почтальон принес письмо. Без обратного адреса. Тамара узнала почерк Ксении:
«Тамара, прошу прощения за все. Я была неправа. Мама заставила меня бороться за дом, говорила, что это наше, фамильное. Я понимаю теперь, папа принял правильное решение. Вы действительно заслужили. Может, когда-нибудь мы сможем нормально поговорить. Если вы меня простите. Ксения».
Тамара прочитала письмо дважды. Подошла к камину, подержала письмо над огнем, потом бросила. Бумага вспыхнула, скорчилась, превратилась в пепел.
Да, Ксения раскаялась, но отвечать ей Тамара не собиралась... Не потому, что не простила, просто в этом не было смысла. Ксения и склоки остались в прошлом. А жизнь... Жизнь шла дальше. (Все события вымышленные, все совпадения случайны) 🔔делитесь своими историями 👈🏼(нажать на синие буквы), поддержите канал лайком 👍🏼 или подпиской ✍️