Игорь начал ныть про телефон ещё зимой. Нет, даже раньше — осенью, когда у Славки с работы появился новый айфон. Славка — коллега Игоря, такой же слесарь.
Только у Славки жена не работает, сидит дома с двумя детьми, а он умудряется и телефоны менять, и в кредит машину взял. Как — загадка. Но Игорь смотрел на Славкин телефон, как голодный пёс на сосиску.
— Леночка, — говорил он мне по вечерам, показывая свой разбитый экран, — ну посмотри. Это же позор. У всех нормальные телефоны, а у меня — такое.
Я работаю в аптеке. Фармацевтом. Зарплата — сорок две тысячи на руки. Из них двадцать восемь уходит на съёмную двушку, остальное — коммуналка, еда, одежда сыну Максиму. Игорь зарабатывает тридцать тысяч, когда заказы есть. Когда нет — сидит дома, листает объявления о работе и вздыхает. В общем, живём как все нормальные люди — от зарплаты до зарплаты, иногда в минус.
— Игорь, — говорила я, — у меня телефон вообще шестилетней давности. Работает же. Звонит, смски шлёт. Чего ещё надо?
— Но у тебя хоть экран целый, — ныл он. — А у меня трещины, батарея сдохла, всё тормозит.
— Потерпи, — отвечала я. — Сейчас не до телефонов.
А правда было не до них. В ноябре мы водили Максима к стоматологу. Ему тринадцать, зубы полезли как попало — один вбок, другой вперёд, третий вообще куда-то назад. Врач посмотрела, покачала головой:
— Брекеты нужны. Срочно. Иначе прикус испортится, потом исправлять в три раза дороже выйдет. И дольше.
Я спросила, сколько стоит. Она назвала цифру — восемьдесят тысяч. Я чуть не задохнулась. Восемьдесят тысяч. Это же две мои зарплаты. Где взять?
Мы с Игорем всю неделю считали, прикидывали. Я ждала премию за квартал — обещали тридцать тысяч. Думала — получу, это будет первый взнос. Потом по частям доплатим, как-нибудь выкрутимся.
Игорь вроде согласился. Кивал, когда я рассказывала про план. Но лицо у него было такое... Недовольное. Губы поджаты, брови нахмурены. Как будто ему не про зубы сына рассказывают, а про покупку яхты для соседа.
— Что не так? — спросила я.
— Всё так, — буркнул он. — Ребёнку надо — делаем.
Но я-то видела. Он недоволен. Ещё как недоволен.
А потом началось. Каждый вечер Игорь сидел в телефоне, листал сайты с ценами на новые модели. Сохранял в закладки, сравнивал характеристики. Я проходила мимо, видела — он смотрит обзоры на ютубе. «Лучший смартфон 2025 года до 30 тысяч». Я молчала. Думала — ну посмотрит и забудет.
Однажды он сам завёл разговор:
— Леночка, а может, мне телефон сначала купим? А брекеты потом, через пару месяцев?
Я остановилась посреди кухни с половником в руке.
— Игорь, ты серьёзно?
— Ну подумай, — он начал объяснять быстро, как школьник, который придумывает оправдание двойке, — мне телефон для работы нужен. Клиенты звонят, а я не слышу, потому что звук плохой. Заказы теряю из-за этого!
— Игорь, — сказала я медленно, — ты за последний месяц три заказа потерял не из-за телефона, а потому что пья...ный был и не поехал.
Он покраснел:
— Это один раз было!
— Три раза, — поправила я. — Я считала.
Он замолчал, надулся. А вечером снова полез со своей идеей:
— Лен, ну правда же. Телефон — это инструмент. Для работы. А брекеты — это косметика. Максим и так нормально выглядит. Он парень - зачем ему красоваться?!
Я посмотрела на него долго. Потом сказала:
— Игорь, брекеты — это не косметика. Это здоровье. Зубы. Прикус. Врач сказала — если не исправить, потом челюсть начнёт болеть, проблемы будут. А телефон твой звонит, смски шлёт, чего ещё надо?
— Но он старый! — почти закричал он. — Мне стыдно при людях доставать!
Вот всплыло. Не для работы ему телефон нужен. А чтобы не стыдно было при Славке и других ребятах.
— Игорь, — сказала я устало, — я свой телефон шесть лет ношу. Экран целый, работает. Мне не стыдно. А тебе стыдно, потому что ты сравниваешь себя с людьми, которые в кредитах живут. Славка твой, например, машину в кредит взял на семь лет. Телефон на два года. Семь лет он банку платить будет. Ты так хочешь?
Он ничего не ответил. Встал, ушёл в комнату. Дверью хлопнул. Я стояла на кухне и думала: господи, ну почему я должна объяснять взрослому мужику элементарные вещи?
Премию я получила в середине мая. Смс пришла вечером, я как раз ужин готовила. Зачисление — тридцать тысяч рублей. Я аж подпрыгнула от радости. Показала Игорю:
— Смотри! Пришла! Завтра переведу на другой счёт, послезавтра к стоматологу поедем, внесём первый взнос!
Игорь кивнул. Лицо непроницаемое, как у покериста. Но я видела — челюсть сжата, глаза бегают. Что-то ему не нравится. Очень не нравится.
— Ты что-то имеешь против? — спросила я.
— Нет, — ответил он коротко. — Делай.
Я устала до одурения. Суббота в аптеке — это ад. Бабулечки с давлением, мамаши с детьми, все орут, требуют, спрашивают. Я пришла домой, поела, легла спать в десятом часу. Игорь ещё сидел на кухне, в телефон пялился. Я подумала — сидит, играет в свои танчики. Ну и ладно.
Утром проснулась рано, в половине восьмого. Собралась, зашла в банковское приложение — хотела перевести деньги на отдельный счёт, который специально для накоплений завела. Открываю — баланс ноль.
Я уставилась в экран. Думаю — глюк какой-то. Перезагрузила приложение. Опять ноль. Открыла историю операций.
Вчера. Двадцать три часа тридцать пять минут. Перевод на карту И. С. Петрова. Тридцать тысяч рублей.
Я села на кровать. Перечитала. Ещё раз. И ещё.
Игорь снял мою премию. Ночью, когда я спала. Тридцать тысяч рублей. Просто взял и перевёл себе на карту.
Я встала, вышла из спальни. Игоря дома не было. Максим спал ещё — воскресенье, выходной. Захожу на кухню — на столе записка. Узнаю его корявый почерк:
«Уехал к матери. Надо подумать. Не ищи».
Я взяла эту записку, перечитала. Потом ещё раз. Потом положила на стол и рассмеялась. Честно. Стоя посреди кухни, одна, рассмеялась вслух. Уехал к матери. Надо подумать. Не ищи. Боже, да ему сорок пять лет через месяц! А он как подросток из плохого сериала. Украл деньги и сбежал к мамочке. С запиской.
Я достала телефон, написала ему:
— Ты взял мои деньги?
Ответ пришёл минут через пять:
— Да. Купил телефон. Мне тоже нужны вещи. Ты всё равно меня не слышишь. Хочу побыть один.
Я смотрю на это сообщение и думаю — это он сейчас серьёзно? То есть он взял мою премию, которую я заработала, которая предназначалась на лечение его же сына, купил себе телефон и свалил. И при этом ещё обиделся, что я его «не слышу».
Набрала его номер. Сбросил. Ну конечно. Герой же. Страдает.
Написала ещё раз:
— Игорь, это деньги на брекеты Максиму.
Ответ:
— Всё на ребёнка, всё на дом, всё на еду. А я что, не человек? Мне тоже что-то нужно. Устал я от этого.
Ах ты ж, бедненький. Устал. От того, что в семье есть ребёнок, которого надо кормить, одевать, лечить. Устал от того, что жена работает и зарабатывает деньги не на новый телефон мужу, а на нужды семьи. Как же тяжело ему живётся.
Я хотела написать что-то ядовитое. Потом подумала — а зачем? Хочет сидеть у мамочки и дуться — пусть сидит. Может, мозги проветрит.
Хотя откуда там мозгам взяться, если их и не было.
Максим проснулся около одиннадцати. Вышел на кухню, зевая:
— Мам, а где отец?
— К бабушке уехал, — ответила я, наливая ему чай. — Погостит.
— Надолго?
— Не знаю, сынок. Пока не вернётся.
— А когда вернётся?
— Когда мозги найдёт, — сказала я. — Ой, то есть когда захочет.
Максим посмотрел на меня странно, но ничего не спросил. Умный мальчик растёт. Чувствует, когда лучше не лезть.
Весь день я была на автопилоте. Убиралась дома, готовила обед, гладила вещи. А сама думала: ну надо же. Сорок пять лет мужику. Сорок пять. А ведёт себя как капризный пацан. Украл у жены деньги, купил себе игрушку и сбежал. Даже поговорить не попытался, объяснить, договориться. Просто взял и сделал. А потом записку оставил. «Надо подумать». О чём там думать-то? О том, какой он молодец?
Вечером позвонила свекровь. Голос встревоженный, дрожащий:
— Леночка, что у вас случилось? Игорёк приехал, сидит мрачный, ничего не говорит. Вы же не развелись?
— Нет, Нина Павловна, — ответила я спокойно. — Не развелись. Просто он решил немного пожить у вас. Отдохнуть.
— Но он говорит, у вас конфликт был...
— Нина Павловна, всё нормально. Не волнуйтесь. Пусть отдыхает, набирается сил.
— Леночка, но может, ты...
— Нина Павловна, извините, у меня еда на плите. Поговорим позже.
Я положила трубку. Представляю, как он там сидит. Страдалец несчастный. Мамочке в жилетку плачется, рассказывает, какая у него жена злодейка. Не купила ему телефон. Всё на ребёнка тратит. Не ценит его. Вот он и ушёл.
А мамочка, конечно, его жалеет. Гладит по головке. «Бедненький мой мальчик, как же тебе тяжело с этой женщиной». Классика жанра.
Игорь не звонил. Писал иногда короткие смски:
— Как дела?
— Замечательно, — отвечала я.
— Максим как?
— Отлично.
Прошло два дня. Три. Четыре. Я жила обычной жизнью — работа, дом, Максим, ужин, уроки, сериалы перед сном. Всё как обычно. Только без Игоря и его вечного нытья.
И знаете что? Стало даже легче. Правда. Не надо слушать, как он жалуется на жизнь, на телефон, на то, что у Славки всё есть, а у него нет. Не надо готовить ему отдельно — он не ест лук, не ест морковку, не ест половину нормальной еды. Не надо убирать за ним носки, которые он бросает где попало. Тишина, спокойствие, благодать.
Максим как-то спросил:
— Мам, а отец вернётся?
— Наверное, — ответила я. — Когда-нибудь.
— А ты хочешь, чтобы он вернулся?
Я посмотрела на сына. Он смотрел на меня серьёзно. Не по-детски серьёзно.
— Не знаю, Макс, — призналась я. — Честно не знаю.
Он кивнул и ушёл в комнату.
А я сидела на кухне и думала: правда ведь не знаю. Раньше казалось — семья, муж, надо сохранять, беречь. А теперь вот сижу и думаю — а зачем? Зачем мне взрослый инфантильный мужик, который ворует у меня деньги на свои капризы?
Прошла неделя. Ровно семь дней. В субботу вечером, часов в восемь, раздался звонок в дверь. Я открыла. На пороге стоял Игорь. С сумкой. Лицо виноватое, глаза бегающие.
— Привет, — сказал он тихо.
— О, — протянула я, — герой вернулся. Заходи, не стой на пороге.
Он вошёл, разделся. Максим выглянул из комнаты:
— Пап! Ты приехал!
— Приехал, сынок, — Игорь обнял его. — Соскучился.
Они прошли в комнату. Я слышала, как они там разговаривают, Максим что-то рассказывает про школу. Минут через десять Игорь вышел на кухню. Я мыла посуду. Он встал рядом, мялся.
— Леночка, — начал он, — прости. Я неправильно поступил.
Я продолжала мыть тарелки. Молча.
— Я просто... — он чесал затылок, — устал. Понимаешь? Всё время одно и то же. Деньги на квартиру, на еду, на ребёнка. На коммуналку, на одежду. А на меня — никогда. Я будто не существую. Будто меня нет.
Я вытерла руки полотенцем, повернулась к нему:
— Игорь, ты существуешь. Ты ешь еду, которую я покупаю и я готовлю. Ты живёшь в квартире, за которую я плачу больше половины. Ты носишь одежду, которую я стираю и я глажу. Ты очень даже существуешь. Просто в нашей семье есть приоритеты. И зубы ребёнку — это важнее твоего нового телефона.
— Я понимаю, но мне тоже хочется...
— Что? — перебила я. — Хочется, чтобы у тебя был новый телефон, как у Славки? Игорь, Славке тридцать два года, у него двое детей, жена не работает, и он в кредитах по уши. Машину взял в кредит на семь лет. Телефон — тоже в кредит. Квартиру снимает за двадцать пять тысяч, хотя у нас за двадцать восемь. Потому что у него дыра в районе, где даже ночью страшно ходить. Ты хочешь так жить?
Он молчал.
— Все твои коллеги, которые с новыми телефонами ходят, в новых куртках, с новыми планшетами — они либо в кредитах, либо их жёны зарабатывают в три раза больше нас. А ты зарабатываешь тридцать тысяч, когда заказы есть. Когда нет — сидишь дома и в объявления смотришь. Хочешь новый телефон? Иди, зарабатывай. Возьми вторую работу. Или смени специальность на более денежную. Но не воруй у меня деньги, которые я отложила на лечение твоего же сына.
Он стоял, смотрел в пол.
— Леночка, я верну, — сказал он тихо. — Вот, — он полез в карман, достал телефон. Новенький, в плёнке, блестящий. — Продам его. Верну тебе деньги. Честное слово.
Я посмотрела на этот телефон. Потом на Игоря. И меня прямо прорвало:
— Боже мой, Игорь, тебе через месяц сорок пять лет, а ты ведёшь себя как семилетний ребёнок, который стащил у мамы из кошелька на конфеты.
Он вздрогнул:
— Что?
— Ты украл у меня деньги. Тридцать тысяч рублей. Купил себе телефон. Потом сбежал к своей маме. Оставил записку — «надо подумать». Сидел там неделю, ждал, наверное, что я буду тебя искать, звонить, рыдать, умолять вернуться ради ребёнка. Играл в обиженного. А потом понял, что я не звоню, и решил вернуться. И принёс этот телефон, предлагаешь его продать, чтобы сыграть благородную жертву. Думал, я растрогаюсь? Скажу — «ой, Игорёчек, не надо, оставь себе телефончик»?
Он молчал. Стоял, как школьник у доски, которого поймали на списывании.
— Не дождёшься, — сказала я жёстко. — Взрослей, Игорь. У тебя жена, ребёнок, семья. Хочешь новый телефон — заработай на него. Иди на вторую работу. Пойди учиться на электрика, на сантехника, на кого угодно, где платят нормально. Зарабатывай, чтобы нам хватало. И тогда покупай себе хоть десять телефонов. Но не за мой счёт. И не за счёт здоровья собственного ребёнка.
Игорь стоял, сжав в руке телефон. Потом тихо сказал:
— Я понял, Леночка. Прости. Я правда понял. Больше не повторится.
Ага. Конечно.
Прошёл месяц. Игорь телефон не продал. Как же, как же. Ходит с ним, хвалится. Играет в какие-то стрелялки по вечерам. Говорит — надо расслабиться после работы, стресс снять.
На вторую работу он не пошёл. Искал, говорит. Звонил, говорит. Но везде либо график не подходит, либо зарплата маленькая, либо далеко ездить.
Учиться на новую специальность тоже не стал. Некогда, говорит. Да и не факт, что потом работу найдёт.
В общем, ничего не изменилось. Совсем.
А однажды вечером он сидел за компьютером, что-то смотрел. Я проходила мимо, случайно глянула на экран. Он смотрел новые ноутбуки. Сравнивал цены.
Я остановилась:
— Игорь, ты что смотришь?
Он вздрогнул, быстро закрыл вкладку:
— А, ничего. Так, просто смотрю.
— Ноутбуки смотрел, — сказала я. — Я видела.
— Ну да, — он почесал затылок, — у нас же старый. Тормозит. Думаю, может, новый купим?
Я смотрела на него долго. Молча. Просто стояла и смотрела.
Он видел мой взгляд, начал быстро оправдываться:
— Ну, я просто подумал... Мне для новой специальности может понадобиться, может я в програмисты пойду...
Я продолжала смотреть.
— Ладно, ладно, — он поднял руки, — забудь. Потом как-нибудь. Когда деньги будут.
Когда деньги будут. У меня. На карте. И он опять возьмёт без спроса. Купит себе ноутбук. Или ещё что-нибудь. А потом снова сбежит к маме, оставив записку «надо подумать».
Я ушла на кухню, села за стол. Налила себе чай. Сидела, пила, смотрела в окно.
Ничего не изменилось. Совсем ничего. Он так и остался инфантильным мужиком, который считает, что мир ему должен. Что если он чего-то хочет — значит, он это должен получить. Немедленно. И неважно, за чей счёт, неважно, что у семьи другие приоритеты.
Он не изменится. Никогда. Потому что он не видит проблемы. Он считает, что это я виновата. Что я должна была ему купить телефон. Что я неправильно расставляю приоритеты. Что я не ценю его.
А то, что он украл у меня деньги — это мелочь. Ерунда. Мы же семья, всё общее, так? Значит, он имеет право брать, когда хочет, сколько хочет, на что хочет.
Я не знаю, что будет в следующий раз. Когда у меня снова будет премия. Или отпускные. Или я накоплю на что-то.
Возьмёт ли он снова? Или уже научился?
Наверное, возьмёт. Потому что ничего не изменилось. Он всё тот же.
А я? Я устала. Устала быть взрослой за двоих. Устала объяснять элементарные вещи. Устала жалеть, прощать, терпеть.
Но что я могу сделать? Уйти? С ребёнком, без денег, на съёмной квартире? Куда? К родителям? Они живут в однушке, им самим тесно.
Снимать отдельно? На какие деньги?
Поэтому я сижу. Терплю. Живу. И знаю только одно: жалеть его больше нельзя. Иначе он окончательно сядет мне на шею и будет свешивать ноги до конца моих дней.
Мне кажется очень типичная история - слышали о таких - ПИШИТЕ В КОММЕНТАРИЯХ
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ