Жизнь в трехкомнатной хрущевке на окраине города разрушилась в одно мгновение.
Глава семьи Виталий после двадцати пяти лет брака подал на развод. Причина была банальна — другая женщина, другая жизнь, которую он, по его же словам, заслужил.
Чтобы как-то замолить вину перед сыном и бывшей женой Виталий, недолго думая, переоформил свою половину квартиры на Федора.
Сам собрал вещи и уехал в новостройку к новой пассии. Сын остался жить с матерью.
Кристина Николаевна была властной женщиной, привыкшей командовать и на работе (она была старшим бухгалтером), и дома.
Развод она переживала тяжело, с истериками и постоянными причитаниями о предательстве.
Федор стал ее главной опорой и жилеткой, в которую можно было выплакаться после работы.
Через полгода после отцовского бегства Федор познакомился с Василиной. Девушка оказалась не только красивой, но и умной, практичной, с ясным взглядом на будущее.
Их чувства были серьезными и взаимными. Еще через год парень привел Василину домой, чтобы познакомить с матерью и… сделать важное предложение.
За столом, уставленным тарелками с салатами и пирогами, царило натянутое спокойствие.
Кристина Николаевна изучающе разглядывала невесту сына, улыбаясь через силу.
— Ну, вот и хорошо, — сказала она, отодвигая тарелку в сторону. — Женись, Феденька. Обзаводись семьей. Только ты уж сразу на свои ноги становись. Я тебя вырастила, можно спокойно и на пенсию уйти.
— Мам, мы как раз об этом и хотим поговорить, — осторожно начал Федор, обменившись взглядом с Василиной. — У нас есть план.
— Мы оба работаем, Кристина Николаевна. И очень хотим свою квартиру. Но чтобы накопить на первоначальный взнос, нужно время. Год, полтора. Мы подумали… Федор является собственником половины этой квартиры. Мы могли бы пожить здесь, в его комнате. Это позволит нам не тратить деньги на аренду и копить гораздо быстрее. Мы не будем вам мешать, я обещаю, — Василина кивнула, поддерживая парня.
После ее слов наступила тишина. Кристина Николаевна медленно отпила глоток чая и поставила на место чашку с грохотом.
— То есть, вы хотите поселиться здесь? В моей квартире? — ее голос стал ледяным.
— В нашей, мама, — мягко поправил Федор. — У меня тут есть доля по закону.
— По закону?! — фыркнула Кристина Николаевна. — Это твой отец, подлец, так легко от нее отмахнулся! А я здесь всю жизнь прожила, всю молодость, итеперь должна делить кров с чужой девчонкой?
— Мама, Василина скоро будет моей женой. Она не чужая...
— Для меня — чужая! — вспылила Кристина Николаевна. — Нет, и все! Хочешь жениться — будь мужчиной, обеспечивай жену сам, а не под крылышком мамочки в папиной комнатке. Нет уж.
— Мам, это же просто временно. Год. Мы помогать будем, за коммуналку платить… — Федор побледнел.
— Мне твои деньги не нужны! — выкрикнула она, вставая из-за стола. — Я сказала — нет! И это окончательно! Нечего тут шляться по чужим углам!
Василина тихо положила салфетку на стол. Ее глаза были потуплены, щеки горели от стыда и обиды. Федор посмотрел на мать с недоверием и болью.
— Хорошо, — тихо, но четко сказал он. — Я все понял.
Они ушли тем же вечером, собрав вещи Федора. Сняли однокомнатную квартиру на другом конце города, тесную, с протекающим краном и запахом сырости.
Свадьбу сыграли скромную, в узком кругу друзей. Кристина Николаевна на торжество не пришла, сославшись на мигрень, несмотря на то, что ее приглашали.
Прошло полгода
Жизнь молодоженов наладилась. Они работали, пытаясь накопить на первоначальный взнос.
Супруги редко вспоминали историю с квартирой и скандал, стараясь отогнать от себя осознание несправедливости.
Как-то раз Федор, решив навестить мать и проверить, как она себя чувствует, приехал к старому дому без звонка.
Он поднялся на третий этаж, вставил ключ в замок, но тот не повернулся. Его бросило в холодный пот, и сразу же стало понятно, что замок поменяли.
Федор взял себя в руки и постучал. Из-за двери послышались шаги, щелчок засова, и на пороге появилась Кристина Николаевна.
За ней виднелся высокий мужчина лет пятидесяти пяти, в махровом халате, с газетой в руке.
— Федя? — удивленно всплеснула руками мать. — Что ты тут делаешь?
— Замок поменяли, — констатировал Федор, заглядывая за ее спину.
— А… да… Это Степан Игнатьевич, мой… друг, — смутилась женщина. — Мы вот познакомились в санатории. Он с Севера, у них там климат суровый, вот он погостит у меня, пока не найдет здесь работу и жилье.
Федор стоял как вкопанный. Воздух в прихожей пах чужим одеколоном и табаком.
— Ясно, — выдавил он. — То есть, мне, твоему сыну с женой, нельзя было пожить год в своей же комнате, чтобы встать на ноги, а чужому дяде — можно? Он крышу над головой заслужил больше меня?
— Федя, не говори глупостей! — зашипела мать, выйдя на площадку и прикрыв за собой дверь. — Степану негде жить! Он человек одинокий, ему тяжело! А вы молоды, сами справитесь. Не делай из мухи слона.
— Понял, — Федор развернулся и пошел вниз по лестнице, не оборачиваясь. — Я все понял.
Той же ночью он принял важное решение. Мужчина нашел агента по недвижимости.
Молодой человек нашел покупателей буквально за неделю. Это была большая, шумная семья с тремя детьми.
Они сразу предложили очень хорошую, "вкусную" цену. Федор, не колеблясь, подписал договор.
За пару дней до этого, как и следовало по закону, он предложил Кристине Николаевне выкупить его долю, но та отказалась.
Узнав о том, что Федор не блефовал и, действительно, продал свои квадраты, она возмутился.
— Ты что?! — взвыла Кристина Николаевна, когда он сообщил ей эту новость. — Ты продал свою долю? Кому? Каким-то чужакам?!
— Тем, кто готов заплатить за нее рыночную цену, — холодно ответил Федор. — И кто, в отличие от тебя, не будет делить людей на своих и чужих.
— Но как я с ними буду жить? Ты хотя бы подумал об этом? — взвыла женщина.
— Это твои проблемы, — сказал он ее же фразой. — Ты сказала — сам решай свои проблемы. Я и решил. Ты же взрослая женщина. Сама разбирайся со своими.
Новые соседи Кристины Николаевны въехали быстро. Они были людьми доброжелательными, но шумными, живущими своей большой и тесной жизнью.
Ароматы еды проникали сквозь стены. Дети бегали и громко смеялись. Кристина Николаевна, привыкшая к тишине и одиночеству, сходила с ума.
Она пыталась "установить отношения" — делала замечания, жаловалась на шум, на запахи, но ее просьбы наталкивались на стену непонимания.
Степан Игнатьевич, ее "друг", продержался ровно два месяца. Ему надоели вечные склоки, нервная атмосфера и причитания Кристины Николаевны о несчастной судьбе.
Однажды утром он собрал свои нехитрые пожитки, сославшись на внезапное предложение работы в другом городе, и "ушел в туман", растворившись так же быстро, как и появился.
Жить в одной квартире с новыми владельцами доли сына стало невыносимо. Через полгода Кристина Николаевна, скрепя сердце, также выставила свою долю на продажу.
Новые соседи с радостью выкупили и ее, наконец-то став полноправными хозяевами всей квартиры.
Кристина Николаевна уехала жить на съемную квартиру. С того дня она решила окончательно порвать с сыном.
Мать не смогла простить ему того, что он, по сути, выставил ее на улицу, вынудив продать ее свою.