— Это же моя квартира, я имею право знать, кто в ней живёт! — голос Раисы Павловны ворвался в утреннюю тишину, когда Настя ещё не успела допить свой первый кофе.
Свекровь стояла в дверях кухни, сжимая в руках ключи от квартиры. Те самые ключи, которые Настя была уверена, они с Игорем не давали. Утреннее солнце било в окно, освещая лицо Раисы Павловны, делая её черты ещё более резкими и властными. На ней был тот самый тёмно-синий костюм, который она надевала для важных дел. И Настя с замиранием сердца поняла — сегодня важное дело касается их семьи.
Настя медленно поставила чашку на стол. Кофе ещё дымился, но аппетит пропал мгновенно. Она посмотрела на свекровь, потом перевела взгляд на коридор, откуда должен был появиться Игорь. Но его не было. Странно. Обычно по субботам он вставал рано, чтобы сходить на пробежку.
— Раиса Павловна, доброе утро, — Настя попыталась сохранить спокойствие. — Игорь дал вам ключи?
Свекровь усмехнулась. Эта усмешка была знакома Насте до боли. Так Раиса Павловна улыбалась, когда знала что-то, чего не знали другие. Когда держала козырь в рукаве.
— Игорь тут ни при чём. Это мои ключи. От моей квартиры.
Слова повисли в воздухе, как удар грома среди ясного неба. Настя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Они с Игорем жили в этой квартире уже три года. Три года платили ипотеку, делали ремонт, обустраивали своё гнёздышко. И вот теперь...
— Что значит вашей? — голос Насти дрогнул. — Мы же оформляли ипотеку. На Игоря оформляли. Я сама документы видела.
Раиса Павловна прошла в кухню, не спрашивая разрешения. Села на стул напротив Насти, положила перед собой папку, которую держала под мышкой. Папка была толстой, официальной, с печатями на обложке.
— Видела документы? — свекровь открыла папку, достала несколько листов. — А внимательно читала? Смотри сюда. Договор купли-продажи. Покупатель — Раиса Павловна Семёнова. Это я. А вот договор ипотеки. Заёмщик — Игорь Семёнов. Созаёмщик и поручитель — опять я. А ты, милочка, нигде не фигурируешь.
Настя схватила документы дрожащими руками. Буквы прыгали перед глазами, но она заставила себя сосредоточиться. Читала медленно, вдумчиво, с каждой строчкой понимая масштаб катастрофы. Всё было именно так, как сказала свекровь. Квартира оформлена на Раису Павловну. Ипотека — на Игоря, но с его матерью как созаёмщиком.
— Но... но как же так? Игорь говорил, что всё оформлено на него. Что после выплаты ипотеки квартира будет наша...
— Будет ваша? — Раиса Павловна рассмеялась. Смех был холодный, колючий, как осенний дождь. — После выплаты ипотеки квартира останется моей. Игорь просто помогает матери выплачивать кредит. Как хороший сын. А ты тут вообще никто. Временная жиличка.
Временная жиличка. Эти слова ударили больнее пощёчины. Три года. Три года она вкладывала в эту квартиру душу. Выбирала обои, шторы, мебель. Создавала уют. Думала, что строит семейное гнездо. А оказалось — украшала чужое жильё.
— Игорь! — крикнула Настя, вскакивая со стула. — Игорь, иди сюда!
Тишина. Только тиканье часов на стене. Раиса Павловна снова усмехнулась.
— Его нет. Я попросила его уйти на пару часов. Нам с тобой, невестка, нужно поговорить без свидетелей.
Невестка. Это слово свекровь произнесла с особым презрением, растягивая гласные, словно пробуя на вкус что-то неприятное.
Настя села обратно. Ноги не держали. В голове был туман, но сквозь него пробивалась одна чёткая мысль — её предали. Предал человек, которому она верила больше всех на свете. Игорь знал. Всё это время знал и молчал.
— Зачем вы это делаете? — спросила она тихо. — Что я вам сделала?
Раиса Павловна откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди. Поза победителя.
— Ничего личного, дорогая. Просто я должна защищать интересы своего сына. А ты... Ты неподходящая партия. Без образования нормального, без связей, без приданого. Игорь заслуживает лучшего.
— Но он же любит меня...
— Любит? — свекровь фыркнула. — Любовь проходит, а квартира остаётся. И потом, откуда ты знаешь, что он тебя любит? Может, он просто привык? Или жалеет? Знаешь, мужчины часто путают жалость с любовью.
Каждое слово било точно в цель. Настя вспомнила последние месяцы. Как Игорь стал отдаляться. Как всё чаще задерживался на работе. Как избегал разговоров о будущем. Она списывала всё на усталость, на стресс. А может, свекровь права? Может, он действительно разлюбил?
— Я понимаю, это шок для тебя, — продолжала Раиса Павловна, и в её голосе появились фальшивые нотки сочувствия. — Но подумай сама. Тебе же лучше будет узнать правду сейчас, чем через несколько лет. Когда появятся дети. Кстати, о детях. Вы ведь планируете?
Настя молчала. Да, они планировали. Точнее, она планировала. Мечтала. А Игорь всё время откладывал. Говорил — сначала надо с ипотекой разобраться. Теперь стало понятно почему.
— Вижу, планируете, — кивнула свекровь. — И это ещё одна причина, почему нам нужно расставить все точки над и. Видишь ли, невестка, я не позволю, чтобы мои внуки росли с матерью, которая не может дать им достойного будущего. У тебя нет ни образования, ни денег, ни положения в обществе. Что ты можешь дать детям?
— Любовь, — прошептала Настя. — Я могу дать им любовь.
— Любовь? — Раиса Павловна расхохоталась. — На любовь в школу не отдашь. За любовь репетиторов не наймёшь. Любовью за институт не заплатишь. Нет, милочка. Детям нужно больше, чем любовь. Им нужны возможности. А их может дать только я.
Свекровь встала, прошлась по кухне. Остановилась у окна, посмотрела во двор.
— Знаешь, я ведь не злая. Я готова предложить тебе сделку. Развод по обоюдному согласию. Без скандалов, без дележа имущества. Ты просто уходишь. Тихо, спокойно, достойно. И получаешь компенсацию. Пятьсот тысяч рублей. Этого хватит, чтобы снять квартиру, начать новую жизнь.
Пятьсот тысяч. Свекровь оценила три года её жизни в пятьсот тысяч рублей. Настя почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Горячая, обжигающая, очищающая.
— А если я откажусь?
Раиса Павловна обернулась. На её лице играла улыбка. Улыбка хищника, загнавшего жертву в угол.
— Тогда будет по-другому. Я подам заявление о выселении. Ты ведь не прописана в квартире, верно? Игорь подаст на развод, укажет причиной твою измену. Не надо так смотреть, доказательства найдутся. У меня есть знакомый частный детектив, он мастер своего дела. Фотографии, переписки — всё будет. И ты уйдёшь с позором, без копейки денег, с испорченной репутацией.
Настя смотрела на свекровь и не узнавала её. Три года эта женщина улыбалась ей, дарила подарки на праздники, называла дочкой. А за маской доброй свекрови скрывалось это. Расчётливое, холодное, безжалостное существо.
— Игорь знает об этом разговоре?
— Конечно. Мы всё обсудили. Он согласен. Более того, он просил меня поговорить с тобой. Сам не решился. Знаешь, какие мужчины слабые в таких вопросах.
Слабые. Да, Игорь был слабым. Настя это всегда знала, но не хотела признавать. Слабым, инфантильным маменькиным сынком, который прятался за спиной матери. И она, дура, три года этого не замечала. Или не хотела замечать.
Телефон Насти, лежавший на столе, вдруг ожил. Экран засветился, показывая входящее сообщение. От Игоря. «Прости. Мама права. Так будет лучше для всех».
Вот и всё. Три года жизни уместились в одно сообщение из трёх предложений. Настя подняла телефон, перечитала ещё раз. Прости. Мама права. Так будет лучше.
— Ну что, подумала? — голос свекрови вернул её в реальность. — Моё предложение в силе. Но не вечно. Даю тебе время до вечера.
Раиса Павловна собрала документы обратно в папку, встала.
— И ещё, невестка. Не вздумай устраивать сцены. Это ниже твоего достоинства. И моего терпения.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась.
— Знаешь, я ведь с самого начала была против вашей свадьбы. Говорила Игорю — не пара она тебе. Но он не слушал. Влюбился, видите ли. Ну что ж, любовь прошла. Как я и предсказывала. А квартира осталась. Моя квартира.
Дверь закрылась. Настя осталась одна в кухне. В чужой кухне чужой квартиры. Кофе в чашке остыл окончательно. За окном щебетали птицы, внизу во дворе играли дети. Жизнь продолжалась. Только не её жизнь.
Она встала, подошла к окну. Внизу, на парковке, стояла машина свекрови. Новенькая, блестящая, дорогая. Рядом — их с Игорем машина. Точнее, машина Игоря. Как и всё остальное в их совместной жизни, она принадлежала только ему.
Настя достала телефон, открыла переписку с подругой.
«Лена, помнишь, ты говорила про вакансию в вашей фирме? Она ещё актуальна?»
Ответ пришёл мгновенно.
«Конечно! Ты решилась? Это же в другом городе».
В другом городе. Далеко от этой квартиры, от Игоря, от его матери. Настя усмехнулась. Впервые за это утро на её лице появилась улыбка. Не весёлая, но решительная.
«Да. Я решилась».
Следующие два часа она методично собирала вещи. Только своё. Только то, что купила на свои деньги. Оказалось, не так уж много. Два чемодана и несколько коробок. Три года жизни уместились в багажник такси.
Игорь вернулся к обеду. Вошёл тихо, как вор. Увидел чемоданы в прихожей, замер.
— Ты уезжаешь?
Настя подняла на него глаза. Искала в его лице хоть тень сожаления, раскаяния, боли. Ничего. Только облегчение.
— Да.
— Мама сказала... предложила компенсацию?
— Сказала. Можете оставить себе.
Игорь удивлённо поднял брови.
— Но... Но как же ты? Где будешь жить?
— Не твоя забота.
Она прошла мимо него к двери. Он попытался её удержать, схватил за руку.
— Настя, подожди. Давай поговорим. Может, мы сможем...
— Что сможем, Игорь? Убедить твою мать? Ты же сам знаешь, что это невозможно. Она решила, и ты, как всегда, согласился. Как хороший сын.
Она выдернула руку, вышла за дверь. Лифт уже ждал. Спускаясь вниз, она думала о том, что свекровь была права в одном. Любовь действительно прошла. Только вот прошла она не у Игоря. А у неё. Прошла в тот момент, когда она прочитала его сообщение. Три предложения, убившие три года чувств.
Такси ждало у подъезда. Водитель помог загрузить вещи. Настя села на заднее сиденье, достала телефон. Открыла чат с Игорем, напечатала последнее сообщение.
«Передай своей матери спасибо. Она открыла мне глаза. И ещё передай — невесткой я больше не буду. Ни её, ни чьей-либо ещё. Я буду сама собой».
Отправила и заблокировала номер. Потом открыла чат с подругой.
«Лена, я еду на вокзал. Буду завтра утром. Встретишь?»
«Конечно! Настя, что случилось?»
«Потом расскажу. Скажи только — та вакансия, это хорошая должность?»
«Отличная! Зарплата в два раза выше, чем в нашем городе. И карьерный рост реальный».
В два раза выше. Карьерный рост. Настя улыбнулась. Свекровь говорила, что у неё нет ни образования, ни денег, ни положения. Что ж, образование у неё было. Просто Раиса Павловна не считала диплом провинциального вуза достойным образованием. Денег не было, это правда. Но будут. А положение в обществе... Она его заслужит. Сама, без чьей-либо помощи.
Машина тронулась. Настя обернулась, посмотрела на дом, который три года считала своим. В окне четвёртого этажа мелькнула фигура. Игорь? Или его мать, праздующая победу? Неважно. Это больше не её жизнь.
А через полгода Настя получила сообщение от незнакомого номера. Открыла — и замерла. Это был Игорь. Писал с нового номера, видимо, понял, что старый заблокирован.
«Настя, это я. Мне нужно с тобой поговорить. Мама сделала ужасную вещь. Она переписала квартиру на себя окончательно. Сказала, что я недостоин такого подарка. Что слабак, раз отпустил тебя. Выгнала меня. Я снимаю однушку на окраине. Настя, прости меня. Я понял, какую ошибку совершил. Ты была права. Мама использовала меня, а потом выбросила. Как и тебя. Может, мы могли бы попробовать снова? Вместе начать с нуля?»
Настя прочитала сообщение дважды. Потом открыла окно офиса — её собственного офиса в новой фирме, где она за полгода дослужилась до руководителя отдела. Посмотрела на город, который стал её домом. На новую жизнь, которую она построила сама.
И удалила сообщение, не ответив.
Потому что свекровь была неправа. Любви недостаточно для счастья — это правда. Но не потому, что нужны деньги и положение. А потому, что нужны ещё смелость, честность и умение отстаивать свои границы. Всего того, чего не было у Игоря. И чему Настя научилась, потеряв всё.
Вечером того же дня она получила ещё одно сообщение. От Раисы Павловны.
«Невестка, я слышала, ты хорошо устроилась. Молодец. Может, я была неправа насчёт тебя. Игорь совсем опустился без тебя. Может, вы помиритесь? Я не буду против».
Не буду против. Свекровь милостиво разрешала ей вернуться. Настя рассмеялась. Громко, искренне, впервые за долгое время.
И ответила коротко: «Я больше не невестка. И не буду ею никогда».
Потому что некоторые уроки даются один раз. И Настя свой выучила.