Маргарита Терехова: она уже не помнит Миледи, но Миледи помним мы
Я не знаю, узнает ли она сегодня себя на экране. Не знаю, слышит ли в голове голос Тарковского, когда по телевизору показывают «Зеркало». Или чувствует что-то, когда внуки ставят ей «Собаку на сене» — ту самую, где она смеётся и смеётся, как будто всё ещё впереди. А может, в её памяти осталась одна единственная точка света — Вера, внучка, которую она до сих пор узнаёт. Всё остальное болезнь затянула серым.
Маргарите Тереховой — 83. И всё это время мы, зрители, будто продолжаем смотреть на неё — не на старую, уставшую женщину, окружённую сиделками, а на ту самую Миледи. Красивую, опасную, умную до дерзости. Но с годами Миледи в ней стала тускнеть. Мозг стирает роли, имена, лица. Актриса уходит. Не из жизни — из памяти.
Я не люблю писать про болезни. Это всегда неловко — будто вторгаешься туда, где человеку больно. Но Терехова — это не просто «ещё одна звезда советского кино». Это женщина, которая была сложной, странной, дерзкой, но не фальшивой. Женщина, которую до сих пор невозможно забыть. Даже если она сама себя уже забыла.
Родом из Урала, выжила в Ташкенте, взорвала Москву
Она родилась на Урале — в Туринске. Город холодный, прямой, как выстрел. Но Рите не повезло: заболела, и её вместе с семьёй увезли в Ташкент. Там было солнце, жар, и баскетбол. Да-да, баскетбол — она могла стать спортсменкой. Была капитаном сборной. Тренеры пророчили успех. А она — взяла и ушла.
С золотой медалью в кармане Терехова пошла на физмат. Можете представить? Миледи, гоняющая интегралы! Но через пару лет всё бросила, сорвалась и уехала в Москву — поступать в театральное. И не куда-нибудь, а к самому Юрию Завадскому. Поступление — как сцена из фильма: перед ней абитуриенты уже успели усыпить комиссию, и тогда она просто закричала — так, чтобы Марецкая вздрогнула, а Завадский только усмехнулся: «У тебя есть что-нибудь потише?»
Её взяли. Уже тогда было ясно — это не будет простая актриса. Это будет человек, который будет ломать правила, лезть в кадр с идеями, спорить с гениями и сжигать личную жизнь, как декорации после спектакля.
Личная жизнь: короткие романы и длинные тени
Первый муж — Вячеслав Бутенко. Студенческий брак, ничем не примечательный, кроме того, что быстро закончился. Второй — Савва Хашимов, болгарский актёр. Ради неё бросил семью, переехал в Москву, они даже родили дочь — Анну. А потом всё развалилось. Она не хотела жить в Софии, он не мог остаться в Москве.
Анна потом скажет: «Мама — закрытый человек. Но влюбляться умела. Каждый раз надеялась. И каждый раз — не складывалось».
Третьим стал режиссёр Георгий Гаврилов. Или не стал? Потому что когда в 1981 году у неё родился сын Александр, пошли слухи. Что отцом был вовсе не Гаврилов, а таджикский бизнесмен Сайфиддин Тураев. Или Тальков. Или вообще кто-то третий. Сама Терехова хранила молчание. Дочь потом призналась: да, отец — Тураев. Но мама не захотела, чтобы он участвовал в судьбе сына. Побоялась — восточный менталитет, мало ли. Заберёт, увезёт… А она — не отдала.
Съёмки с Тарковским: если и спорить, то только с гением
Про «Зеркало» можно писать диссертации. Но если коротко — это был нерв. И Маргарита Терехова была в этом фильме не просто актрисой. Она была болью, матерью, прошлым и настоящим. Тарковский взял её на роль, зная, какой у неё характер. И всё равно терпел.
Однажды — уже на съёмках — он тихо посмотрел ей в глаза и спросил: «А по хохотальнику?» Она рассмеялась. И продолжила спорить. И он… менял сцены. Потому что чувствовал: у неё есть внутренняя правда. Не актёрская — человеческая. Такая, которую не сыграть. Только прожить.
Маленький Филипп Янковский, которому тогда было всего четыре года, до сих пор говорит: «Я верил, что она моя мама». Так сильно она вжилась в образ. Так тонко передала тепло, от которого потом всем стало холодно. В кино. А в жизни — не хватило…
Последние кадры: и режиссёр, и актриса — но уже на издыхании
В 2005 году Терехова сделала, казалось бы, невозможное — сама срежиссировала фильм. «Чайка». По Чехову. Про себя. Про женщин, которые живут на нервах и умирают на сцене.
Но её никто не поддержал. Ни коллеги, ни критики. Всё выглядело как крик в пустоту. После «Чайки» она замолчала. Словно поняла: больше нет ни смысла, ни сил. А через несколько лет болезнь показала первые признаки.
Альцгеймер. Медленный демон. Он не убивает сразу. Он приходит, стирает по кусочкам. Сначала ключи. Потом имена. Потом — кто ты есть.
В 2012-м ей вручили приз — за вклад в кино. Последняя награда. Последний выход в свет. И всё. Занавес.
«У неё хороший аппетит. Но она не разговаривает»
Сначала дочь пыталась сохранять оптимизм. Говорила: «Мама просто устала». Показывала ей фильмы, ставила музыку. Беседовала с ней. Искала проблески. Потом стало понятно: назад дороги нет.
Сейчас Маргарита Терехова прикована к кровати. Не разговаривает. Только кивает. Улыбается, когда приходит Вера — внучка, которую она единственную узнаёт. И только ей улыбается по-настоящему. Видимо, душа цепляется хоть за кого-то.
Сын — Александр — уехал в Европу. Жена его, Татьяна Найник, осталась в России с дочкой. Называют это «неразводом». Типа: ну мы не вместе, но и не врозь. Но по факту — он уехал. И Маргариту Борисовну оставил. Навещает ли он её? Тишина.
Сиделки, карантин, одиночество и театр, который не бросил
Во время пандемии актрису вообще нельзя было навещать. Дети сидели по своим квартирам, а к Тереховой приставили двух сиделок. Потому что одной — не справиться. Деньги? Считай по капле: помогает Театр Моссовета, Фонд «Артист», кое-что — поклонники. Но таких, как Терехова, много. А тех, кто может — мало.
«Мы не хотим её показывать на экране, — говорят родственники. — Она не может сказать: “не снимайте меня такой”. А мы знаем, что она бы этого не хотела. Она — актриса. Великая. Пусть такой её и помнят».
Вот такая позиция. И в ней есть что-то правильное. Потому что память — это и есть главное.
Финал: актриса, которую теперь помним мы
В 2025 году Маргарите Тереховой — 83. Она не говорит. Не встаёт. Не помнит своих ролей. Но мы — помним. Мы помним Миледи с глазами, как ножи. Помним графиню из «Собаки на сене». Помним женщину из «Зеркала», которая стояла на грани срыва — и держалась.
Парадокс в том, что сейчас она — в той самой точке, где её героини бы сломались. Где человек остаётся без слов, без прошлого, без опоры. Но всё ещё живёт. Где не осталось ничего — кроме взгляда. Того самого, узнающего. Хоть кого-то.
Мы не знаем, сколько ей осталось. Но знаем одно: забыть её не получится. Потому что Терехова — это не только лицо эпохи. Это нерв. Это женщина, которая была живой до самого конца. Даже если теперь этот конец — молчаливый.
Спасибо, что дочитали. Спасибо, что читаете меня.
Если этот текст вас зацепил — значит, мы с вами на одной волне. Я стараюсь писать честно, без глянца, без приукрашиваний. Только живые истории — такие, какие они есть.
Чтобы не пропустить следующие материалы, подписывайтесь на мой Телеграм-канал