Тот вечер начинался как сотни других. Обычный вторник. За окном лил дождь, смывая с города дневную пыль и усталость. Я сидел в своем любимом кресле, том самом, которое сам спроектировал и собрал в своей мастерской. Запах свежесваренного чая с бергамотом смешивался с едва уловимым ароматом древесной стружки, который, казалось, въелся в мою одежду и кожу навсегда. Я занимался мебелью. Не какой-нибудь штамповкой из ДСП, а настоящей, живой, из массива дерева. Каждое изделие было как ребенок, рожденный в муках творчества. Это было не просто работой, это было моей жизнью. Наша с Мариной квартира тоже была обставлена моими творениями. Уютный дубовый стол на кухне, за которым мы провели столько вечеров. Массивная кровать в спальне, которую я делал ей в подарок на годовщину свадьбы. Книжные полки из ясеня в гостиной, заставленные ее любимыми романами и моими альбомами по искусству. Все это создавало ощущение незыблемости, прочности. Казалось, наш мир, как и эта мебель, сделан на века. Мы были вместе десять лет. Десять лет, которые пролетели как один день. Я помнил, как впервые увидел ее – тоненькую студентку с огромными, испуганными глазами в университетской библиотеке. Я, тогда еще неловкий и неуверенный в себе парень, пролил на ее конспекты кофе. Думал, убьет. А она рассмеялась. Таким чистым, колокольчиковым смехом, что я влюбился в ту же секунду. С тех пор мы не расставались. Она была моей музой, моей поддержкой, моим самым близким человеком. Когда я решил бросить скучную офисную работу и открыть свою мастерскую, все крутили пальцем у виска. Все, кроме нее. Она просто взяла мою руку и сказала: «У тебя все получится, я верю». И я поверил. И все получилось. Наша жизнь не была сказочно богатой, но мы ни в чем не нуждались. Моя мастерская приносила стабильный доход, мы купили эту квартиру, ездили отдыхать два раза в год. У нас было все, о чем можно мечтать: любовь, уютный дом, любимое дело. По крайней мере, так я думал. Я отпил чай и посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Марина сегодня пошла на «девичник» с коллегами из своей юридической конторы. Она редко куда-то выбиралась без меня, говорила, что лучшая компания для нее – это я. Но сегодня ее начальница устраивала какую-то вечеринку в честь удачно завершенного крупного проекта. «Будут только девочки, Лешенька, не скучай, я недолго», – сказала она, целуя меня перед уходом. Она выглядела сногсшибательно. Новое шелковое платье изумрудного цвета, которое так шло к ее рыжим волосам, легкий макияж, капелька духов. В ее глазах плясали веселые искорки. Я любовался ею и думал, какой же я счастливый человек. Раздался телефонный звонок. На экране высветилось «Любимая». Я улыбнулся.
— Алло, Мариш, ты уже собираешься?
— Лешенька, привет! – ее голос в трубке звучал как-то преувеличенно-звонко, даже немного визгливо. На фоне играла громкая музыка. – Ты можешь меня забрать? Мы тут немного задержались, такси вызывать не хочется, сама понимаешь, какая погода.
— Конечно, милая, без проблем. Диктуй адрес.
Она назвала адрес элитного жилого комплекса на другом конце города. Я немного удивился. Я думал, они сидят в каком-нибудь ресторане в центре.
— А вы что, у кого-то дома? У начальницы?
— Да-да, у нее, – как-то слишком быстро ответила Марина. – Тут так красиво! Я тебе потом все расскажу. Жду тебя, котик! Целую!
Она бросила трубку, не дожидаясь моего ответа. Что-то в ее голосе, какая-то фальшивая нотка, заставила меня нахмуриться. Но я тут же отогнал дурные мысли. Устала, наверное. Шумная компания, громкая музыка. Я накинул куртку, взял ключи от машины и вышел на улицу. Дождь все еще лил как из ведра. Капли барабанили по крыше машины, создавая убаюкивающий ритм. Я вел машину по пустынным ночным улицам, думая о ней. О нашей жизни. О том, как завтра утром мы будем вместе завтракать за нашим дубовым столом, и она будет, смеясь, рассказывать мне о своем «девичнике». Я предвкушал этот момент. Я был абсолютно, безоговорочно счастлив. Как же я ошибался. Как слеп и глуп я был. Этот вечер был не просто окончанием обычного дня. Он был окончанием всей моей прежней жизни. Я просто еще не знал об этом. Я ехал забирать свою жену с вечеринки, а на самом деле мчался навстречу катастрофе, которая уже приготовилась разрушить мой мир до основания.
Подъехав по указанному адресу, я окончательно сбился с толку. Это был не просто жилой комплекс, а один из самых дорогих и пафосных в городе. Закрытая территория, охрана в строгой униформе, мраморные холлы, светящиеся за огромными панорамными окнами. Я никак не мог представить здесь ее начальницу, скромную женщину предпенсионного возраста, которую видел пару раз на корпоративах. Моя старенькая, но надежная машина смотрелась здесь как бедный родственник на балу у короля. Я припарковался чуть поодаль, чтобы не мозолить глаза охране, и набрал Марину. Гудки шли долго, она не отвечала. Сердце неприятно екнуло. Я попробовал еще раз. И еще. Тишина. Только монотонные гудки в трубке и стук дождя по крыше. Прошло минут десять. Я начал нервничать. В голову полезли всякие глупости. Может, что-то случилось? Я уже собирался выйти из машины и пойти к охране, как вдруг увидел ее. Она вышла из парадной. Но не одна. Рядом с ней шел высокий, статный мужчина в дорогом кашемировом пальто. Он что-то говорил ей, наклонившись к самому уху, а она смеялась. Тем самым смехом, который я считал предназначенным только для меня. Мужчина держал над ее головой большой черный зонт, заботливо оберегая ее прическу от дождя. Мои руки сами собой сжались на руле. Кто это? Коллега? Но почему он так близко? Почему он так на нее смотрит? Они подошли к краю тротуара, и мужчина галантно открыл перед ней дверь невидимого мне из-за угла такси. Или нет… Он не открывал дверь. Он просто приобнял ее за плечи, сказал что-то еще и… поцеловал. Не в щеку. По-настоящему. Длинно, глубоко. А она ответила ему. Я замер, превратившись в камень. Воздух кончился. Я смотрел на этот силуэт под зонтом, на два слившихся в одно целое тела, и не мог поверить своим глазам. Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Это не моя Марина. Но вот они отстранились друг от друга, она помахала ему рукой и пошла в мою сторону, оглядываясь по сторонам. Она искала мою машину. А я сидел, оцепенев, и чувствовал, как внутри меня что-то обрывается, летит в бездну. Ледяной холод начал расползаться от груди по всему телу. Она увидела машину и ускорила шаг. Открыла пассажирскую дверь и плюхнулась на сиденье.
— Фух, ну и ливень! Привет, котик! Замерз, наверное?
Она пахла дождем, чужими духами и… ложью. Ее щеки горели, глаза блестели лихорадочно. Она пыталась выглядеть беззаботной и веселой, но я-то видел, как дрожат ее пальцы, как она избегает смотреть мне в глаза.
— Привет, – мой голос прозвучал глухо и чуждо. Я завел машину.
— Что-то случилось? Ты какой-то мрачный, – она повернулась ко мне, пытаясь заглянуть в лицо.
Я молчал. Что я мог сказать? «Марина, я только что видел, как ты целовалась с другим мужчиной»? Это звучало бы так дико, так нелепо. Я не мог заставить себя произнести эти слова. Я просто вел машину, и в салоне повисла тяжелая, гнетущая тишина. Ее нарушил только писк ее телефона – пришло сообщение. Она выхватила его из сумочки с такой скоростью, словно боялась, что я его увижу. Она быстро что-то напечатала в ответ, и на ее губах мелькнула тень улыбки. Той самой, интимной, тайной улыбки, которая не предназначалась для меня. Меня начало трясти. Я изо всех сил вцепился в руль, чтобы она не заметила. Каждый километр пути домой был пыткой. Уютный салон моей машины превратился в камеру, наполненную предательством. Запах ее духов смешивался с фантомным запахом чужого мужского парфюма, и меня начало мутить. Мы почти доехали до нашего дома, когда она вдруг вскрикнула.
— Ой! Леша, стой! Я, кажется, клатч свой забыла! Там все – карточки, пропуск… Надо вернуться!
Мое сердце ухнуло вниз. Вернуться? Туда? К нему? Это была такая очевидная, такая наглая ложь. Какая-то часть меня хотела закричать, вывалить все, что я видел, потребовать объяснений. Но другая, холодная и рассудительная, шептала: «Подожди. Не сейчас. Посмотрим, что будет дальше».
— Хорошо, – сказал я ровным голосом, разворачивая машину.
Она удивленно посмотрела на меня. Наверное, ожидала возражений, расспросов. Но я молчал. Я превратился в наблюдателя. Я смотрел на нее, на ее профиль в свете уличных фонарей, и не узнавал ее. Куда делась моя девочка с испуганными глазами из библиотеки? Кто эта чужая, лживая женщина, сидящая рядом со мной? Мы снова подъехали к этому проклятому дому.
— Я быстро! – бросила она и выскочила из машины, даже не закрыв до конца дверь.
Я смотрел ей вслед. Она не побежала к парадной. Она набрала номер на телефоне, и через полминуты из подъезда снова вышел тот мужчина. Уже без пальто, в домашней рубашке. В руке он держал ее маленький изумрудный клатч. Он подошел к ней, отдал сумочку, а потом… потом он снова притянул ее к себе. На этот раз это был не поцелуй. Он просто обнял ее, уткнувшись лицом в ее волосы, и что-то долго шептал. А она гладила его по спине. Это была сцена прощания двух очень близких людей. В ней не было страсти, как в первом поцелуе. В ней было что-то гораздо худшее – нежность. Забота. Привычка. Я понял, что это не интрижка на одну ночь. Это продолжается уже давно. Я чувствовал себя так, словно меня медленно режут на куски тупым ножом. Каждое их движение, каждый взгляд отдавался во мне невыносимой болью. Наконец, она отстранилась и пошла к машине. Села, положила клатч на колени и с облегчением выдохнула:
— Все, слава богу, нашелся! Теперь точно домой. Ты, наверное, злишься на меня?
Она заискивающе заглянула мне в глаза, и в этот момент я понял, что больше не могу это выносить. Старая жизнь кончилась. Старый я умер там, на парковке, полчаса назад. Остался только этот человек с ледяным спокойствием и огромной дырой в груди.
Я не поехал в сторону нашего дома. Я свернул на набережную. Дождь почти прекратился, оставив после себя мокрый, блестящий асфальт и свежий, озоновый воздух. Я остановил машину в самом пустынном месте, прямо у воды. Впереди мерцали огни ночного города. Тишина. Только тихий рокот мотора.
— Леша, ты чего? Нам же в другую сторону, – ее голос дрогнул. Она наконец почувствовала, что происходит что-то неладное.
Я повернулся к ней. В тусклом свете от приборной панели ее лицо выглядело бледным и испуганным. Теперь это были те самые глаза, как в библиотеке. Но сейчас они не вызывали во мне ничего, кроме холодной ярости.
— Марина, – начал я тихо, почти шепотом, и от этого спокойствия ей, кажется, стало еще страшнее. – Расскажи мне про свой «девичник».
— Что… что рассказать? Ну, посидели, поболтали… Леша, что происходит?
— Кто этот мужчина, который дважды провожал тебя и целовал?
Ее лицо застыло. Краска схлынула с него, оставив мертвенную бледность. Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука.
— Это просто… коллега, – наконец выдавила она. – Он просто… проявил галантность. Ты все не так понял!
— Не так понял? – я усмехнулся, но смех получился каким-то страшным, лающим. – Я не так понял поцелуй? Или то, как он обнимал тебя пять минут назад? Или мне стоит спросить, почему «девичник» с начальницей проходит в квартире, где тебя ждет любовник?
Ее последняя линия обороны рухнула. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Громко, истерично, как плачут дети, которых поймали на вранье. Но ее слезы не трогали меня. Внутри все было выжжено.
— Прости меня… Леша, прости… – лепетала она сквозь всхлипы. – Я не хотела… так получилось…
— Как его зовут? – спросил я все тем же ледяным тоном.
Она молчала, только качала головой.
— Я спрашиваю, как его зовут?! – я впервые повысил голос, и она вздрогнула.
— Вадим… – прошептала она.
И в этот момент мир для меня окончательно перестал существовать. Вадим. Не просто какой-то абстрактный любовник. Вадим. Мой лучший друг. Мой партнер по бизнесу, с которым мы вместе начинали, делили последний хлеб, таскали доски для первой мастерской. Человек, который был шафером на нашей свадьбе. Человек, который называл меня братом. Я откинулся на спинку сиденья и рассмеялся. Я смеялся долго, до слез, до боли в животе. Это был смех человека, который достиг дна и понял, что падать больше некуда. Марина смотрела на меня с ужасом.
— Лешенька, пожалуйста, не надо…
— Не надо? – я резко перестал смеяться и посмотрел ей в глаза. – Что «не надо»? Не надо было мне врать? Не надо было спать с моим лучшим другом в квартире, которую он, видимо, снимает для встреч с тобой? Или что?
И тут ее прорвало. Сквозь слезы и сопли она начала говорить. И каждое ее слово было как удар молотком по крышке моего гроба. Это был не просто роман. Это был заговор. Они вместе уже почти год. Вадим, который всегда завидовал моему таланту, убедил ее, что я ее не ценю, что с ним ее ждет другая, лучшая жизнь. Что я «простой столяр», а он – «успешный бизнесмен». Они решили не просто быть вместе. Они решили забрать у меня все. Мое дело. Мою мастерскую. За моей спиной Вадим переоформлял контракты на новую фирму, зарегистрированную на подставное лицо. Убеждал наших общих клиентов, что я собираюсь закрывать производство. Сегодняшняя встреча была не просто свиданием. Они отмечали подписание крупного договора, который, по сути, ставил крест на моем бизнесе. Они праздновали мою гибель.
— Он говорил, что так будет лучше для всех… – шептала она. – Что мы потом тебе все объясним, поможем…
Я смотрел на нее и не чувствовал ничего. Ни ненависти, ни злости, ни обиды. Только пустоту. Огромную, звенящую пустоту. Человек, которого я любил больше жизни, и человек, которого я считал своим братом, методично и хладнокровно уничтожали меня. А я… я делал для нее кровать из массива дуба и верил, что мы будем счастливы.
Я слушал ее сбивчивый, жалкий лепет и чувствовал, как пустота внутри меня сменяется чем-то другим. Холодным, твердым, как сталь. Это была решимость.
— Выйди из машины, – сказал я тихо.
— Что? – она не поняла.
— Я сказал, выйди. Из. Моей. Машины.
— Леша, на улице ночь! Куда я пойду? Пожалуйста, давай поедем домой, поговорим!
— У тебя больше нет дома, – отрезал я. – Твой дом там, – я кивнул в сторону огней элитного квартала. – Звони Вадиму. Пусть твой «успешный бизнесмен» приедет за тобой. А теперь выходи.
В моем голосе не было места для споров. Она это поняла. Заплаканная, растерянная, она вылезла на мокрый асфальт. Я даже не посмотрел в ее сторону. Просто захлопнул за ней дверь, развернул машину и нажал на газ. В зеркале заднего вида я видел ее маленькую, одинокую фигурку под тусклым светом фонаря. На мгновение что-то похожее на жалость кольнуло сердце, но тут же исчезло. Это была не моя Марина. Моя Марина умерла сегодня. Я ехал домой, в нашу пустую квартиру, и впервые за много лет не знал, что делать дальше. Все, что я строил годами – моя любовь, моя семья, мое дело – все превратилось в руины. Дом встретил меня гулкой тишиной. Я прошел в гостиную. Наши фотографии на полке – вот мы на море, счастливые, загорелые; вот на нашей свадьбе; вот просто дурачимся на кухне. Я сгреб их все и швырнул в камин. Затем прошел в спальню. На кровати, которую я с такой любовью мастерил для нас, все еще лежал ее халат. Я взял его, скомкал и выбросил в окно. Я ходил по квартире, как чужой, методично уничтожая все, что напоминало о ней, о нашей прошлой жизни. В разгар этого безумия зазвонил мой телефон. Я думал, это она. Или он. Но на экране высветилось «Папа». Я сглотнул ком в горле и ответил.
— Сынок, привет, извини, что поздно, – голос отца был встревоженным. – Тут такое дело… Мне сейчас звонили из банка. Сказали, что у тебя просрочки по каким-то крупным кредитам. Сказали, дело серьезное, будут описывать имущество, мастерскую… Леша, что случилось? Ты же говорил, у тебя все хорошо!
Я сел на пол прямо в коридоре. Кредиты. Крупные кредиты. Я никогда не брал кредитов на бизнес. Я всегда развивался на свои. И тут до меня дошло. Вадим. Он имел доступ ко всем документам. К моим подписям. Они не просто хотели отобрать у меня клиентов. Они хотели повесить на меня долги, обанкротить, чтобы забрать мою мастерскую за бесценок. Это была последняя деталь в мозаике их предательства. Самая страшная. Они хотели не просто меня обокрасть. Они хотели меня уничтожить, втоптать в грязь, сделать нищим должником. И в этот момент что-то во мне щелкнуло. Боль ушла. Страх ушел. Осталась только холодная, звенящая ярость и одно-единственное желание – бороться. Они думали, что сломали меня. Они очень сильно ошибались.
Прошло больше года. Это был самый тяжелый год в моей жизни. Я потерял почти все. Мастерскую, которую так любил, они действительно отняли через суды, используя фальшивые долговые расписки и поддельные документы. Мне пришлось продать квартиру, чтобы расплатиться с частью липовых кредитов, которые они на меня повесили. Были моменты, когда казалось, что проще сдаться, лечь на дно и не двигаться. Но каждый раз, когда отчаяние подступало к горлу, я вспоминал ту сцену на набережной. Ее ложь и его триумф. И это давало мне силы. Я не позволю им победить. Я переехал в маленький домик на окраине города, который достался мне от деда. Снял старый, заброшенный гараж и начал все с нуля. С нескольких станков, которые удалось спасти. Первые месяцы я работал почти круглосуточно, брался за любую, даже самую мелкую работу. Чинил старые стулья, делал простые полки. Денег едва хватало на еду и материалы. Но знаешь, что странно? Я снова начал чувствовать себя живым. Запах свежей стружки в холодном гараже был честнее и чище, чем аромат дорогих духов в нашей бывшей спальне. Скрип рубанка был музыкой по сравнению с ее лживым смехом. Я был один, но я не был одинок. Ко мне вернулись старые клиенты, те, кто ценил именно мою работу. Они узнали, что произошло, и поддержали меня. Сарафанное радио сделало свое дело. Заказов становилось все больше. Я снова начал творить. Что стало с ними? Я старался не интересоваться, но в нашем городе все на виду. Их «великий» бизнес, построенный на обмане, прогорел меньше чем за год. Вадим оказался никудышным управленцем и плохим мастером. А без моего имени и репутации их новая фирма была пустышкой. Клиенты быстро поняли, с кем имеют дело, и разбежались. Я слышал, что они расстались. Громко, со скандалом, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Их союз, скрепленный не любовью, а общей подлостью, развалился, как только исчезла цель – мое уничтожение. Он остался с долгами и испорченной репутацией. Она, как я слышал, пыталась вернуться в свою контору, но ее не взяли. История получилась громкая. Я никогда не искал мести. Лучшей местью стала сама жизнь. Она все расставила по своим местам. Сегодня я стою в своей новой, уже просторной и светлой мастерской. Вокруг меня – новые станки, стопки красивого дерева, незаконченные проекты. Дела идут в гору. Я не стал богаче, чем был. Но я стал сильнее. Тот страшный вечер не сломал меня, он меня закалил. Он содрал с меня розовые очки и показал настоящую цену вещам. Я понял, что настоящее счастье – не в идеальной картинке, а в честности. В первую очередь, в честности с самим собой. Иногда, поздно вечером, когда я остаюсь один, я подхожу к окну и смотрю на ночной город. И я больше не чувствую боли. Только тихое, спокойное удовлетворение от того, что я выстоял. Я прошел через ад и вышел из него другим человеком. И знаете, этот новый я нравится мне гораздо больше.