В далеком 2001 году, в пору своей бурной молодости, я подрабатывал барменом в уютном ресторанчике в самом сердце города. Работа была легкой, график удобным, что идеально сочеталось с моей учебой в юридическом колледже. Наш коллектив был дружным, почти семейным — все молодые, не старше 23 лет, студенты или только начинающие свой путь. Но среди нас выделялась Наташа, наш неформальный лидер.
Наташе, на вид около 30, была старше всех нас. Она была настоящей загадкой: рыжеволосая, с поразительными синими глазами, стройная и настолько красивая, что могла бы блистать на подиумах или телеэкранах. Но она не стремилась к славе. Скромная, сдержанная, она работала официанткой, ловко носясь с подносами, как и все мы. Ее профессионализм поражал: каждый гость уходил довольным, а хозяин ресторана, переманивший ее из другого заведения, относился к ней с особым уважением. Он даже предлагал ей должность администратора, но Наташа отказалась, предпочитая оставаться в тени.
Она была душой коллектива: всегда готова помочь, выслушать, дать совет. Но за пределами работы Наташа держалась особняком. После смены, когда мы звали ее в клуб или на прогулку по ночному городу, она находила повод отказаться — то усталость, то дела. Это стало нашей маленькой загадкой, но мы не настаивали.
Так прошло два года. И вдруг, как гром среди ясного неба, пришло известие: ресторан закрывается. Хозяин помещения решил продать его под фитнес-центр. В последний день работы мы решили устроить прощальную вечеринку. К нашему удивлению, Наташа предложила собраться у нее дома.
Ее квартира оказалась маленькой, однокомнатной, с потрепанной мебелью и унылой атмосферой. Это не вязалось с образом яркой и энергичной Наташи. За столом, уставленным закусками, мы попытались разузнать о ее жизни. С неохотой она рассказала, что живет одна, когда-то была замужем, но брак распался. У нее есть дочь, но та живет с отцом где-то далеко, и они почти не общаются. На вопрос о возрасте Наташа лишь улыбнулась: «Думайте, сколько хотите», — и ее синие глаза загадочно блеснули. Она ловко сменила тему, и расспросы прекратились.
Жизнь развела нас. Коллеги разъехались, связь угасла. Прошло восемь лет. Я сблизился с однокурсником Валеркой, который к тому времени стал Валерием Павловичем, прокурором с доступом к обширной базе данных. Однажды, за бутылкой виски, я предложил ради интереса пробить по базе старых знакомых. Дошла очередь до Наташи. Ее прибалтийская фамилия была редкой, и я помнил ее точно. Валерка ввел данные, но вдруг замолчал, а затем повернулся ко мне: «Ты уверен, что правильно назвал имя?» Я подтвердил, указав, что адрес прописки тоже совпадает. Он показал мне экран. В графе «Дата рождения» значился 1896 год.
Я был ошеломлен. Ошибка? Валерка заверил, что база надежна, а вероятность сбоя ничтожна. В графе «Дети» значилась дочь, рожденная в 1921 году, проживающая в Вильнюсе, Литва.
Наутро меня разбудил звонок Валерки. Взволнованным голосом он попросил срочно приехать к нему в прокуратуру. В его кабинете, за столом, сидела она — Наташа. Та же рыжеволосая, с синими глазами, не изменившаяся ни на йоту за восемь лет. Валерка оставил нас наедине, пробормотав: «Поговорите, я позже вернусь».
Наташа, заметив мое изумление, начала рассказ, который я запомнил почти дословно.
«Я родилась в 1896 году в маленьком литовском селе под Вильнюсом. Семья была большая, пятеро детей, я — старшая. Родители работали в поле, и я присматривала за младшими. Я была красива, женихи вились вокруг, но я не спешила с замужеством. Все изменилось, когда в нашем доме поселился молодой учитель. Мы полюбили друг друга. Слухи разлетелись быстро, и вскоре я забеременела. Мы сыграли свадьбу.
Роды начались внезапно. До больницы было далеко, и позвали старую повитуху Грету, известную своими травами и заговорами. Она прогнала всех из комнаты, и в свете керосиновой лампы начала шептать заклинания. Боль утихла, я успокоилась. Грета посмотрела на мой живот и сказала: «Не бойся, девочка, все будет хорошо». Я родила двух девочек, голубоглазых, как я. Но одна кричала громко, а вторая едва дышала.
Грета взяла слабую малышку и сказала: «Отдай мне ее. Она не выживет с тобой, но я спасу ее. А взамен дам тебе вечную молодость». В полубреду я кивнула. На следующий день мне сказали, что вторая дочка умерла. Я никому не открыла правду той ночи.
Годы шли. Все вокруг старели и умирали, а я оставалась молодой. Это был дар Греты — или ее проклятье. Я сменила города, страны, имена, но не могла привязаться к людям, зная, что переживу их всех. Моя дочь, та, что выжила, осталась с отцом. Я не видела ее с тех пор, как уехала из Литвы».
Наташа замолчала. Ее синие глаза, казалось, хранили вековую тайну. Она попросила меня никому не рассказывать ее историю, и я дал слово. Вскоре она исчезла из города, и больше я о ней не слышал.
Теперь, спустя годы, я иногда думаю: была ли Грета обычной повитухой или ведьмой, чье заклинание изменило судьбу Наташи? И что стало с той второй дочерью, унесенной в ночь? Ответов нет, но синий блеск ее глаз я не забуду никогда.