Я возмурщена до глубины всей себя, до самого кончика своего длинного красивого хвоста! Даже если Бозя ехидно мявкнет, что если сама себя не похвалю, меня никто не похвалит, хвост у меня всё равно длинный и красивый, вот! Но я не про хвост пришла возмурщаться.
Просто Двуногая и Грозный совсем… обозели, вот! Нет, они не превратились в двулапых Бозяк, хотя я бы на такое посмотрела, заодно они бы узнали, нравится ли им, когда их вычёсывают…
Они просто уржасные и надо мной издеваются, вот. Я люблю сыр. Я очень люблю сыр, он вкусно пахнет, вкусный сам, и вообще, я даже мяусо почти готова не есть, только отдайте мне сыр. А эти… они надо мной… двуноговски мурчат! Смеются, то есть. Громко-громко. И говорят, что я уржасно смешная.
Но я же не смешная! Я хищник. У меня когти. И лапы. И зубы. И… и хвост ещё есть! Только им бить никого нельзя, и покусать тоже не выйдет. Но я могу его грозно распушить и буду казаться большой-большой кошкой, ещё больше, чем я по правде есть.
А они… они про сыр смеются. Я иду, чтобы взять свою долю еды, мне даже их кртошка не нужна, только сыр. А Грозный мне:
— Сырсуууула!
Я иду дальше, потому что еда моя, и они должны делиться. Лизнуть успела даже!
— Урсыр! — и встаёт. А если он встал, то может меня намокрить, между прочим.
А это самое уржасное, что может случиться с кошкой! Ну, если Туне не верить, но мне как-то не хочется ей верить, на всякий случай, иначе жить совсем стрррашно будет. А я кошка, а не мышка, мне нельзя бояться.
Но Грозного приходится, на то он и Грозный. Я от него повыше прыгнула, и сижу, смотрю. А он давай смеяться и меня котографировать. И Урсыром называть. Сам он Урсыр! Или… Грозносыр, вот! Я же знаю, что он тоже сыр любит, а не только я.
Только я не придумала, как Двуногую тогда называть. Двуногосыр? Сыроногая? Если вы придумали, то вы мне в телеграммовые расскажите, а то мне обидново: