Ох, как же быстро ушла Надежда Павловна. Его любимая и единственная Наденька. Ну как же так? У них столько было планов на пенсию, «на потом», ремонт этот проклятый тоже. Но не успели, ушла, буквально за два месяца сгорела.
Каждый вечер Семен Петрович сидел на дивана и размышлял о том, как быстро прошла жизнь, и о том, что не получилось многое сделать и многое успеть. Он работал врачом, его Наденька — медсестрой. Всю жизнь в одной больнице, вырастили двух прекрасных сыновей, отдавали все детям и пациентам, а на себя самих как-то не было времени. В отпуск на море? Да лучше на дачу, на море слишком дорого. Потом. В санаторий? Да лучше дома остаться, помочь детям с внуками. Потом. В театр? На работе попросили подменить, нельзя отказать. Потом. Ремонт в квартире? Кухню красивую, в гостиной стены освежить, ковер в прихожей положить новый? Потом. Сейчас нет денег, детям нужно помочь.
И вот так всегда потом, потом, потом. Надежда Павловна могла прожить без моря и санатория, но о ремонте она думала постоянно и мечтала, наконец, обновить квартиру. А Семен Петрович все находил поводы, чтобы не начинать. Он был согласен, что трещину на стене в комнате нужно заделать, обои переклеить, двери покрасить. Их квартира выглядела печально, даже убого, но вот сил, времени и желания всем этим заниматься не было. Да и способностей тоже — никогда раньше ремонты не делал.
— Надюш, ну потерпи. Выйдем на пенсию и все сделаем. Квартиру в игрушечку превратим.
— Да как мы это сами сделаем, Сень? Ты же не умеешь.
— Надо будет — научусь, ну или наймем кого-то.
— У тебя денег много, чтобы кого-то нанимать? Детям нужно помогать. Ремонт сами будем делать. Давай с гостиной начнем? Ну сил нет смотреть на эту трещину и обои, которые в углу висят. Ну что это такое?
— Надюш, вот что ты начинаешь? Я же тебе говорю: на пенсию выйдем, будет много времени. Тогда и начнем.
— Ты так говоришь, как будто семь веков себе отмерил жить. Когда там эта пенсия? Сколько ждать? А трещина — она вот, под самым носом, и она меня ужасно раздражает, и кусок обоев висит, посмотри! Как в сарае живем.
— Ну не смотри, раз раздражает. В окно смотри или в телевизор. Не приставай ко мне с этим ремонтом, пожалуйста. Потом сделаем.
Надежда Павловна тогда поджала губы и ничего не ответила. Устала она мужа просить. Уже сколько лет. А квартира все ветшает и ветшает. Людей стыдно позвать. Готовить на красивой кухне — это была ее мечта. Но там без мастеров не справиться. А вот в гостиной можно и своими силами. Не боги же горшки обжигают. Что они, вдвоем стены не поштукатурят и обои не поклеят? Ну смех же.
Надежда Павловна даже взяла такси и съездила в строительный магазин. Продавец ей попался там — чудо. Помог рассчитать и подобрать, сколько каких материалов нужно. Да и красивое все такое. Особенно обои: бежево-кремовые с золотой искоркой. И ведро краски для дверей и потолка — их уже совсем серый стал. Она и ламинат выбрала. Он точь-в-точь, как паркет, только дешевле в несколько раз и положить можно за день. Договорилась, что с мужем приедет посмотреть и выбрать окончательно.
Тогда она, довольная, приехала домой. Занесла рулоны обоев в комнату.
— Что это ты принесла, Надюш? — посмотрела на нее поверх очков Семен Петрович. Он только вернулся из больницы и читал книгу.
— Это обои, Сеня. Новые обои для нашей гостиной. Я все купила. Нужно только выбрать время и начать ремонт.
— Я же тебе сказал, что пока мы не можем его начать — времени нет, — повысил голос Семен Петрович. — Когда мы его будем делать? Ты подумала?
— Ну а как другие люди делают, работают, семьей занимаются? И все успевают.
— Надюш, потом. Трещина на стене есть не просит, и обои еще так сто лет провисят. Потом сделаем. Сейчас не до этого.
— Ты даже обои не посмотришь? Смотри, какие нарядные.
— Нет, не хочу. Мне на ремонт нужно настроиться, подумать, видео всякие в интернете посмотреть. В общем, давай потом, на пенсии. Хорошо, что ты все купила. У нас все уже готовое будет. Только взять и начать. Спрячь в кладовку, чтобы под ногами оно тут не стояло.
Надежда Павловна молча все унесла в темную кладовку и больше никогда не заводила разговор о ремонте. Она ждала, что муж сам об этом заговорит, но нет. Когда они, наконец, оба вышли на пенсию, потянулись ленивые будни. Надежда Павловна вязала в своем неизменном кресле у окна. Семен Петрович сидел на диване, читал или смотрел телевизор. Однажды он сам со вздохом взглянул на стену, где в углу отходили обои, и сказал:
— Надюш, давай с понедельника ремонтом займемся. Ну невозможно уже на это смотреть.
— Давно невозможно. Но я, как мудрая женщина ждала, когда ты сам об этом скажешь. Вот, дождалась. Сделаем все и будем, наконец, в красоте жить.
— Только же мы никогда не делали. С чего начинать? Как это все подготавливать и клеить?
— Да разберемся. В интернете полно всяких видео. Ты всю жизнь сложные операции делал, а тут что, не сможешь обои поклеить?
Но ремонт они в назначенное время не начали. Надежда Павловна ночью почувствовала себя плохо. Вызвали скорую, забрали в больницу. Думали, что полежит и через недельку вернется, но нет. Череда обследований, анализов, бессонных ночей. Оказалось, что время упущено, болезнь прогрессировала страшно быстро. Семен Петрович поднял старые врачебные связи, но ничего сделать не смог. Любимая Надюша ушла. Сгорела за два месяца. Не смогли остановить, не смогли помочь. И вот он остался один в пустой квартире. Где все так же была старая кухня, трещина на стене и обои в углу отходили.
Семен Петрович долго не мог оправиться от шока и понять, что делать и как жить эту жизнь. Ведь у них с Надюшей были планы на пенсию. А теперь, получается, это неосуществимо. Ему-то все это одному зачем? Она ушла, и ему больше ничего не хочется и не нужно.
Дети жили далеко. Они звали отца к себе, но тот отказался:
— Куда мне на старости лет разъезжать? Не хочу уже ничего.
— Пап, ну тебе еще жить и жить. Что ты на себе крест ставишь? Неизвестно, как еще жизнь повернется.
— Куда она повернется? Только в сторону кладбища. Не хочу ничего. Буду жить и смерти ждать.
Он не изменил ничего в доме после смерти жены. Все так же стояло ее кресло, на нем лежал ее любимый плед и рядом — незаконченное вязание. Там было света больше, но он по-прежнему читал книги на диване — не решался занять место любимой. Вставал в одно и то же время, завтракал, как всегда, бутербродом с чаем, а потом слонялся по квартире или смотрел телевизор. Иногда окидывал взглядом убитую гостиную и только говорил: «Да, не успели. А теперь уже и не надо».
Как-то, возвращаясь из магазина, он заметил на двери подъезда объявление, написанное от руки: «Учу пенсионеров делать ремонт. Бесплатно. Давайте помогать друг другу».
— Хм, интересно. Секта, что ли, какая или мошенники. А может, и нет. Так же скучают, как и я, — усмехнулся Семен Петрович и записал номер в телефон. И потом позвонил. Скорее, из любопытства. Может, и правда, научат. Ему ответил веселый мужской голос:
— Да, учу. Да, сам мастер, всю жизнь чужие квартиры ремонтировал, а тут решил других научить. Занятия провожу в моем доме в вашем районе. У нас эдакий клуб по интересам. Учимся красить, обои клеить, шпаклевать, а еще чай с вареньем пьем и байки травим. А вам ремонт нужно сделать?
— Нужно. Уже как лет двадцать нужно.
— Понимаю. Приходите, будем учиться.
И Семен Петрович пришел. Рядом с их многоэтажками было несколько улиц с частными домами. И вот в одном из них хозяин дома Михаил Сергеевич, рукастый мужик габаритов медведя, и вел бесплатные курсы ремонта для пенсионеров. Это было что-то удивительное для нынешних времен.
— Есть дом пионеров, а у нас дом пенсионеров. Активных, жизнерадостных, которые хотят еще чему-то научиться.
— И много у вас тут таких, активных и жизнерадостных? — с иронией спросил Семен Петрович.
— Семь человек. Одна пара, а другие одиночки. Даже учительница музыки ходит, представляете? У нас тут кто-то мужа потерял, кто-то жену. Я тоже вдовец. Как моя Ира умерла, решил: все, жизнь кончилась. Горевал, думал, руки на себя наложу. А потом как озарение пришло: хотела бы она, моя любимая, чтобы я отмеренную мне жизнь вот так в тоске и слезах проводил? Вряд ли. Она бы хотела, чтобы я был счастлив. Вот и решил придумать себе такое занятие. И самому не скучно, и людям помогаю.
— И что, кто-то действительно научился ремонт делать?
— А как же? Нет, ну ясное дело — кафель мы не кладем. А вот стену покрасить, обои поклеить, что-то подлатать, полки прикрутить — этому я учу. Инструменты даю. Если у кого-то большой фронт работы — мы помогаем, как можем.
— Удивительно.
— Ничего удивительного. Человеку нужен человек. Мы существа социальные, не одиночки. Если друг другу не будем помогать, то мир рухнет вместе с нашими неотремонтированными квартирами и домами.
— Можно у вас остаться сегодня? Посмотреть, как занимаетесь и что делаете?
— Оставайтесь. И коль уж раньше пришли, поставьте чайник, пожалуйста. Вон там кухня, направо. Давайте, вливайтесь сразу в нашу компанию.
Семен Петрович остался. Это были не столько занятия, сколько встречи с приятными людьми. Они учились, общались, когда не было сил — играли в карты и шахматы, говорили о болячках, о детях, о пенсиях, о ценах.
Но вообще Михаил Сергеевич для своих «ученичков», как он их ласково называл, придумывал интересную программу и честно рассказывал обо всем, чем научился на сорок лет работы. Бескорыстно делился опытом и секретами.
Сначала Семен Петрович ходил без особого удовольствия. Просто не привык бросать начатое, и раз вписался в эту авантюру, то нужно продолжать. А потом ему понравилось, и он понял, что ремонт в гостиной ему вполне по плечу. Но скоро появилась другая причина не пропускать занятия — учительница музыки на пенсии Ольга Васильевна. Маленькая, хрупкая, с красивым маникюром и бусами из речного жемчуга. Она жила одна и ходила сюда тоже от скуки.
— Здесь компания чудесная, — признавалась она. — Они знаете меня чему научили?
— Чему? — искренне заинтересовался Семен Петрович.
— Двери красить. Шкурить, красить. Это очень занимательно. Я это все сама сделала. И в доме сразу другая атмосфера. Мне еще полку нужно повесить, но я этой штукой не смогу дырку в стене сделать.
— Я вам помогу, — с готовностью отозвался Семен Петрович.
Полку он ей действительно прикрутил хорошо — сто лет провисит. А за это Ольга Васильевна его напоила чаем с домашними пирожками с вишней. Чайник в этот день они кипятили раз пять не меньше, потому что говорили много о прошлом, о своих ушедших любимых, о выросших детях, а еще о литературе и искусстве. Прощаясь, Семен Петрович, улыбнулся:
— В следующий раз приглашаю вас на кофе ко мне. Я умею варить отличный кофе по-турецки. Только…
— Что «только»?
— Мне немного стыдно вас приглашать к себе. Ремонт я все еще не сделал.
— Ну, ничего страшного. Давайте я вам помогу. Не зря же нас Михаил Сергеевич учит.
— Нет, помогать не нужно. Сам справлюсь. Но я буду раз угоститься вашими великолепными пирожками с вишней.
— Тогда в следующий раз приду к вам в гости вместе с ними.
— Договорились.
Семен Петрович за три недели сделал то, что не мог сделать много лет. Он привел в порядок гостиную, закрыл ужасную трещину в стене, переклеил обои, поменял линолеум и плинтуса. А еще покрасил двери, на которых давно облупилась краска, везде вымыл люстры, выбросил весь хлам из кухни, купил в дом новую скатерть и ковер в прихожую и сделал много других важных мелких дел. Старая квартира преобразилась. Да, нужно переделать кухню, ванную, но тут уже без помощи специалистов не обойтись.
И еще он убрал с кресла плед жены, взял свою книгу и сел сюда впервые спустя полтора года после ее смерти.
Его жизнь продолжается.
Нет, он не предал память о ней, он помнит, он любит, но просто позволяет себе жить и быть счастливым. Он провел рукой по спицам и клубку ниток — ее вязание будет всегда лежать здесь, на этом журнальном столике.
А потом позвонил Ольге Васильевне.
— Вы знаете, мне товарищ привез отличный кофе. Придете сегодня в гости?
— Ремонт закончили?
— Сделал все, что мог.
— Поздравляю. Но сегодня не могу.
— У вас планы? Как жаль. Хотел вас повидать.
— Теперь да. Я должна испечь для вас ваши любимые пирожки с вишней, — улыбнулась она. — Поэтому приду завтра. Будете ждать?
— Буду… С нетерпением, — после паузы добавил он.
Автор: Юлия С.
---
---
Фальшивое солнце
То лето выдалось жарким и сухим. Дождей не было вот уже третью неделю, и вся листва в городе пожухла, покрылась пылью. Где-то на западе каждый вечер клубились тучи, делая воздух тяжелым и влажным, как в парной. Там, далеко, сверкали молнии и проливался ливень на чьи-то счастливые головы. Мрачные, наполненные водой, тучи, как стадо огромных коров, разгуливали сами по себе и не хотели идти в город со своего приволья — так и уплывали дальше, в суровые карельские края, не оставляя людям никакой надежды.
***
Ленка чуть не плакала, глядя вслед ленивым предательницам.
— Ну что вы там забыли! Там и без вас слякоти хватает! — и обессилено падала на скамейку, с трудом переводя дух.
Она чувствовала себя абсолютно несчастной! Все плохо! Дождя нет, жара такая, муж — дурак, мама вечно на работе, а Ирку отправили отдыхать в лагерь. И что теперь? Умирать ей тут одной?
Да еще этот живот, коленок не видно! Ноги отекли, а лицо раздулось так, что глаза превратились в две щелки как у китайца. Лене было стыдно за свой вид: и куда подевалась тоненькая девочка с распахнутыми ланьими очами — по городу переваливалась огромная, толстая, беременная бочка!
Врачиха предупреждала: много пить категорически запрещено! Но Лена разве кого слушала? Ей постоянно, до дрожи хотелось томатного сока. Наверное, так алкоголики не хватали стакан с пойлом, как она — стакан с красной, прохладной жидкостью. Сок, соленый, пряный, с легкой остринкой, тек по горлу, оставляя после себя восхитительное послевкусие. Постояв с минуту около лотка, она опять просила продавца повторить. Баба в белой косынке, кокетливо повязанной, недовольно зыркала на Елену, кидала мелочь в жестяную коробку и открывала краник конусообразной емкости, наполовину заполненной соком, и через несколько секунд стакан снова оказывался в Ленкиных цепких ручках.
Здесь, в парке, она проводила все последнее время: поближе к воде, к деревьям, дающим хоть какую-то тень. Ленка бродила по дорожкам, усыпанным сосновой хвоей, слушала визги ребятни, катающейся на аттракционах, охи и ахи мамаш и бабулек, волновавшихся за своих дитять, видела, как парочки катаются на лодках и катамаранах и… ненавидела весь белый свет. Потому что ему, всему белому свету, было хорошо и весело, в отличие от несчастной Ленки Комаровой, жительницы маленького городка, любимой дочери, молодой жены, и будущей матери нового советского человека. Этот новенький пинал родительницу маленькими ножонками, не давал спать в любимой позе и заставлял свою юную маму с отвращением отворачиваться от всего, что она раньше так любила. Зачем ей это все, господи? За каким бесом она вышла замуж за дурака Витальку? И к чему ей, собственно, этот ребенок?
Наручные часики, свадебный подарок матери, показывали четыре. Пора ползти на автобус — к пяти явится Виталик и будет просить ужин. А ей не хотелось стоять у плиты и вдыхать эти отвратительные запахи супа с килькой и жареной картошки. Лена хотела спать. Спать долго и не просыпаться никогда. Но ведь нет: на кухню обязательно притащится соседка, бабка Паня, и начнет свою песню:
— Ленушка, доченька, у тебя живот огурчиком — парня Виташе родишь. Уж так и знай, у меня глаз наметанный!
Виталик будет смотреть на Ленку счастливыми глазами, еще и начудит: брякнет ложкой и бросится целовать жену. Бе-е-е! Целоваться совсем не хотелось, потому что от усов мужа сильно пахло табаком!
Она думала, что он — сильный. А он влюбился и сделался круглым дураком. Бегает следом и в глаза заглядывает, как пес цепной. Лена не любила слабаков.
***
С Виталиком она познакомилась год назад. Нечаянно, на танцах. В клуб Лену затащили подруги. Вышло так случайно. Лена совсем не собиралась на танцульки, она ждала парня из армии.
Долго ждала. Осталось столько же. Конечно, было скучно и грустно. Но ведь слово дала… Сашка возил Ленку в Устюжну, где жила его мать — знакомиться.
Красивый старинный город, с его тихими улочками и купеческими домами, с многочисленными церквушками покорил Лену с первого взгляда. Она уже представляла, как уедет с мужем сюда, в Вологодчину, тихий русский северный край. На площади, заполненной народом: зареванными мамашами и девчонками, пьяненькими батями и дядьями, они стояли перед автобусом и держались за руки. Саша достал из кармана малюсенький футляр, щелкнул замочком и достал тоненькое золотое колечко. Венчал его маленький топаз.
Саша надел кольцо на пальчик Елены.
— Вот. Окольцевал. Жди и не рыпайся. . .
. . . читать далее >>