Мама звонит седьмой раз за час. Я смотрю на вибрирующий телефон и думаю: а сколько раз она звонила мне, когда мне было плохо?
Беру трубку на последнем гудке.
— Ира, умоляю! Вероника дала мне три дня. Три дня, чтобы освободить квартиру!
А я стою у окна в бабушкиной квартире и смотрю, как маляры красят стены в нежно-голубой. Цвет надежды, сказала дизайнер. Мне кажется — цвет справедливости.
— И что ты хочешь от меня, мам?
— Забери меня к себе! Хоть на время, пока найду жильё...
— А помнишь, что я говорила полгода назад?
— Дочка, при чём тут...
— Помнишь фразу: «Не переписывай квартиру на Веронику»?
Тишина. Потом всхлип.
— Но она же старшая дочь...
— Которая сейчас выставляет тебя на мороз.
Вчера Вероника получила ключи от второй квартиры — той, что мама переписала ей в отместку за мой отказ делиться бабушкиным наследством. И сегодня утром сладким голосом сообщила:
— Мамочка, мы с Денисом решили — тебе пора пожить самостоятельно. Это будет полезно для твоего развития.
Тридцать лет мама боготворила свою «умницу-красавицу». Тридцать лет не замечала, как Вероника втихую унижала младшую дочь. А я помню всё.
Помню, как в детстве она читала мне сказки, а потом шептала:
— Золушка стала принцессой, а ты навсегда останешься замарашкой.
Помню её заботливые объятия, во время которых она больно щипала меня за спину. И её невинные глаза, когда родители спрашивали, почему я плачу:
— Не знаю, она всегда такая нервная.
Все млели от её доброты. Кроме бабушки Анны Павловны.
— Берегись этой девочки, — шептала бабушка. — У неё сердце ледяное.
Поэтому завещала квартиру мне. А когда мама потребовала продать и поделить с сестрой, я впервые в жизни сказала «нет».
В отместку мама переписала свою квартиру на Веронику. Чтобы показать, кто главная дочь в семье.
— Мам, а сколько раз за последние пять лет ты звонила мне просто поговорить?
— Ира, что за странный вопрос...
— Не по делу. Не потому что нужна помощь. Просто узнать, как дела.
Молчание.
— А Веронике звонила каждый день. Даже когда она была в отпуске на Мальдивах.
— Причём тут Вероника? Сейчас речь не о ней!
— Как раз о ней. Всегда была речь о ней.
Кладу трубку. Через пять минут звонит Вероника.
— Привет, сестрёнка. Мама говорит, ты не хочешь её забрать?
Этот голос — мягкий, обволакивающий. Таким она убаюкивала родителей тридцать лет.
— А ты не хочешь с ней жить, Вероника?
— Понимаешь, нам нужно личное пространство. А ты такая семейная, понимающая...
— Понимающая?
— Ну да. Ты же всегда была... как бы это сказать... менее требовательная.
Вот оно. Правда наконец прорвалась наружу.
— Менее требовательная, — повторяю я. — То есть мне можно совать любые объедки?
— Не утрируй, Ирка. Просто у каждого своя роль в семье.
— И моя роль — подбирать то, что ты не захотела?
Пауза. Потом — уже другой голос. Ледяной.
— Слушай, хватит истерить. Мама дожила до шестидесяти, пусть сама о себе заботится. А если тебе её жалко — твоя проблема.
Приезжает Максим, мой жених. Находит меня на кухне, где я в третий раз мою уже чистые тарелки.
— Что случилось?
— Спектакль окончен. Занавес.
Рассказываю ему всё. Про маму, которая тридцать лет была слепа к любимой дочери. Про Веронику, которая наконец сбросила маску. Про себя, которая устала быть запасным вариантом.
— И ты не заберёшь мать?
— Нет.
— Почему?
Я ставлю тарелку в сушилку и смотрю ему в глаза.
— Потому что я тридцать лет ждала, когда она скажет: «Ира, прости, я была неправа». И знаешь, что она говорит сейчас?
— Что?
— «Забери меня к себе, Вероника оказалась плохой». Не «прости», не «я ошибалась». Просто «реши мою проблему».
Максим молчит. Обнимает меня, и я чувствую, что он понимает.
Вечером мама звонит в последний раз. Плачет так, что трудно разобрать слова.
— Ира... дочка... я поняла... ты была права про Веронику...
— Поняла? Сейчас поняла? Когда сама попала в беду?
— Прости меня... я была слепая...
Впервые за тридцать лет она просит прощения. И знаете что? Уже поздно.
— Мам, помнишь мою свадьбу? Ты пол вечера рассказывала гостям, какая Вероника молодец. На моём празднике.
— Дочка, не надо...
— А когда ушел из жизни мой Андрей, что ты сказала? «Хорошо, что хоть у Вероники брак удачный». В день похорон, мам.
— Я не хотела...
— А помнишь, как я защищала диплом? Я просила приехать, поддержать. А ты: «У Вероники важная встреча, не могу».
Мама рыдает в трубку, но я не могу остановиться. Тридцать лет молчания выплёскиваются наружу.
— Знаешь, что самое страшное? Ты даже сейчас не спрашиваешь, как у меня дела. Только: «Забери меня к себе». Опять я должна решать твои проблемы.
— Ирина, я твоя мать!
— А я твоя дочь! Была ей тридцать лет! Но ты этого не замечала!
Максим осторожно трогает меня за руку. Качает головой: хватит. Но я не могу.
— Оформила квартиру на сестру? Отлично! Теперь пусть она и решает твои проблемы. Ты же так хотела показать, кто из дочерей важнее.
— Дочка, неужели ты бросишь меня?
— Я тебя не бросаю, мам. Это делает твоя любимая дочь. А я просто не подбираю.
Кладу трубку и иду в спальню. Максим идёт за мной.
— Тяжёлое решение?
— Нет, — говорю я, глядя на свадебное платье в шкафу. — Лёгкое. Самое лёгкое в моей жизни.
— Не передумаешь?
Качаю головой. Подхожу к окну. На улице рабочие убирают последний строительный мусор. Завтра здесь будет чисто.
— Знаешь, чего я боялась больше всего? Что буду такой же, как мама. Что не смогу сказать «нет», когда это необходимо.
— А теперь?
— А теперь я знаю — смогу.
Максим обнимает меня сзади, и мы стоим так, глядя в окно. Через месяц здесь будет наш дом. Дом, где меня будут любить не из жалости, не по остаточному принципу. Просто любить.
Утром звонит неизвестный номер.
— Это социальная служба. Вашей матери нужна помощь в оформлении документов на временное жильё.
— Обратитесь к её старшей дочери, Веронике Сергеевне. У неё есть все полномочия — мама переписала на неё квартиру.
— Но она отказывается помочь...
— Тогда обратитесь в муниципальные службы. До свидания.
Кладу трубку и выключаю телефон. Максим молча подаёт мне чашку кофе.
— Жалеешь?
— О чём?
— О решении.
Отхлёбываю кофе и качаю головой. За окном весеннее солнце освещает свежевыкрашенные стены. Завтра привезут мебель. Послезавтра — наши вещи.
— Знаешь, что странно? Я впервые чувствую себя... свободной.
— От чувства вины?
— От необходимости быть хорошей для тех, кто этого не ценит.
Максим садится рядом и берёт меня за руку.
— А что, если мама найдёт способ к тебе вернуться?
— Не найдёт. Потому что я наконец поняла разницу между любовью и привычкой. Мама привыкла, что я всегда подберу то, что бросят другие. А я привыкла думать, что это и есть любовь.
— И что теперь?
— А теперь я строю жизнь с человеком, который выбрал меня первой. Не потому что другие отказались, не по остаточному принципу. Просто выбрал.
Допиваю кофе и встаю. Сегодня мы выбираем шторы для спальни. Завтра — обои для кухни. Послезавтра — планируем медовый месяц.
Жизнь, где я не запасной вариант.
***Пятнадцать лет он высмеивал меня при друзьях: "Лара-растяпа", "Ларина забывчивость"...
Но на той июньской даче мое терпение лопнуло. Я решила: месть будет публичной и изощрённой.
Я придумала игру, которая заставила мужа публично озвучить все свои унижения. Как "зеркало" вернуло нам уважение и спасло брак?
Читайте интересный рассказ: