— Я из степи да от воды пришёл, руку править надо, — вдохнув, выдавил я из себя.
— Садись, — сказала. — Править будем. Сначала боль уймём, бесов изгоним, потом потолкуем.
На следующее утро я продолжил наблюдение за деревней. Жизнь там текла размеренно, казалось, всё шло своим чередом.
В реке, на мелководье, по колено в воде, полоскали бельё женщины. Одна старше, в тёмном платке и две помоложе, с непокрытыми головами, негромко смеялись, разговаривая словно нараспев, а немного поодаль в воде плескались детишки.
— Пойдем знакомится, или будешь прятаться по кустам? — подначивал голосок.
— Да отвали ты, — огрызнулся я в ответ, но стиснув зубы понял, что пора идти к людям. Было бы очень глупо отказаться от крова, пищи и, может даже помощи.
Я сложил всё лишнее в рюкзак — солнечную панель, дрон (Птичку), смартфон, а сам рюкзак припрятал в кустах. Оставил только нож на поясе, да пустую флягу. Держа руки на виду я медленно перешел мост и двинулся к женщинам. Постарался идти так, чтобы меня было слышно заранее: хруст веток, шарканье травы — никакой внезапности.
Первыми меня заметили дети: мальчишка с берега взвизгнул и сиганул в воду, а девочки, шлепая босыми ногами по песку прижались ко взрослым. Смех стих. Старшая из женщин выпрямилась и двинулась мне навстречу, загораживая от меня остальных. Чуть склонив набок голову она с вызовом рассматривала меня прямым колючим взглядом, без испуга.
— Мир дому вашему, — прохрипел я. — Я… путник. Заблудился.
— Чей будешь? — спросила она. Слова — как удары молотка: неторопливо и точно.
— Ничей. Один. Воды бы… и знать где я.
Она медленно осмотрела меня с ног до головы, задержалась на перевязанной руке.
— К нашей воде с чистым словом приходят, — сказала. — Имён Высших назовёшь — помощь получишь. Чужак ты или нет, а уважение имей.
Я моргнул. Внутренний голос подсказал: «Повтори их же словами. Не умничай».
— Дева Мария и сын ее Иисус, — начал я, чувствуя, как пересыхает горло. — Принц Будда. Магомет. Да хранят вас ваши Боги.
Краешек её рта дрогнул — то ли улыбка, то ли отметка: «услышал». Она кивнула младшей:
— Матрёна, ковш.
Мне подали деревянный ковш. Я не стал пить залпом — смочил губы, язык, сделал один глоток и вернул ковш. Телу хотелось вцепиться и высосать всё до дна, но я помнил об учтивости и умеренности.
— Благодарю, — выдохнул, сделав паузу между "благо" и "дарю", кажется я начал понимать правила игры когда она незаметно кивнула.
— Руку покажи, — сказала старшая. Стоило мне сделать шаг навстречу, она тут же остановила меня, вскинув руку и указав на прибрежный камень, — Не подходи ближе, садись там.
Сделав три шага, я тяжело опустился на край камня и стал медленно разворачивать полоску ткани, служившую бинтом. Как только в нос ударил едкий запах, женщины хмуро переглянулись. Одна перекрестилась,но как-то иначе — не как в моём мире: сначала к груди, потом к плечам, и ещё к воде — лёгкое касание, а другая прошептала: «Женщина-Мария, не дай гнили». Шагнув ко мне старшая развернула бинт поднятой с земли веткой, не касаясь руки.
— Колючка? — усмехнулась она.
— Колючка. Жёг, да воды мало.
— Умелый, — сухо сказала она. — Но дурной. Встанешь — пойдёшь к Старшей ведьме. Скажешь: из степи да от воды пришёл, руку править надо.
— Старшая — это кто? — не удержался я.
— Спроси — ответят, — отрезала она. — У нас так: сначала хлеб да слово, потом вопросы.
— Хлеба нет, но ведаю многое, — ответил я, — за помощь воздам сторицей, если на то будет воля Богов.
К реке спускался парень с вилами — не угроза, так, знак осторожности. Я поднял ладони ещё выше.
— Я не причиню вреда, — сказал. — Мне бы крыши на ночь. Отработаю. Есть руки… — я посмотрел на правую и хрипло усмехнулся, — одна точно есть.
— Не болтай, — мягко сказала старшая, и это «мягко» было неожиданным. — Идти сможешь?
— Смогу.
— Тогда идём. И слово запомни: у нас Богов много. Словом не машут, как палкой, Женщину-Марию напрасно не зовут, Принц-Отшельник состраданию учит, Магомет — любви и правде. А другие Боги и Духи всех слушают, кто по сердцу просит.
Я кивнул. Внутренний голос фыркнул: «Записывай, умник, тут свои правила».
Мы двинулись тропинкой вдоль воды, в сторону деревни. Женщины шли впереди, но держали меня в поле зрения, поочередно оборачиваясь, — будто невидимая нить была натянута между нами. Дети шли сзади, шептались, тыкали пальцами в мои ботинки и висящий на поясе нож. Парень с вилами шел последним. Деревня приближалась: звон молота из кузницы отбивал размер шага,крики женщин и детей становились все ближе, а ржание лошадей и мычание коров дальше, в воздухе пахло мукой, навозом и дымом.
Где-то на пригорке ударил колокол — не церковный, глухой, как медный таз. Я заметил как женщины чуть склонили головы и остановились — жест без слов. Я подумал: «Кажется, я попал туда, где меня наконец услышат... ну или проверят на прочность».
У околицы нас встретила старая женщина в сером платке — глаза у нее были цвета речной гальки. Она не стала спрашивать кто я, сначала она посмотрела на руку, а потом — прямо в меня.
— Я из степи да от воды пришёл, руку править надо, — вдохнув, выдавил я из себя.
— Садись, — сказала. — Править будем. Сначала боль уймём, бесов изгоним, потом потолкуем.
Внутри меня поднялась волна — то ли благодарность, то ли страх. Я кивнул и впервые за всё это время позволил себе вдохнуть полной грудью и успокоиться.
Предыдущая глава
Следующая глава
Начало здесь