– Валерка, вставай! Просил разбудить, значит вставай.
Скрываться под одеялом, притворяясь спящим, было бесполезно. Это были бабусины уроки. Она постоянно твердила о данном слове, которое нужно обязательно держать. Впрочем, долго «пинать» Валерку не приходилось. Вспомнив свою просьбу и удачную накануне рыбалку из двенадцати окуней и четырех сорогах, он быстро соскочил с постели. Похвала тятьки (так мы называли деда) вообще вдохновила семилетнего мальчишку. Дед хлебал любимую им уху и приговаривал: «Вот и кормилец растет, а малость подрастешь, научишься настоящему ремеслу».
Дед был сельским кузнецом, да и дома латал прохудившуюся посуду. Соседские чайники, кастрюли висели на заборе, дожидаясь своей очереди.
Валерка лихо выскочил во двор. Добрым лаем встретила его собака с несуразно большой головой по отношению к телу. Она прыгала от радости или от того, что и ей достанется от завтрака своего друга. Пахло парным молоком, куры беззаботно ковырялись в земле, а петух горделиво прохаживался возле них. Бабуся провожала скотину в, как казалось, нескончаемое стадо. Пастухи бранились на непослушных животин, ловко хлопая длинным кнутом. Побрызгав на лицо холодной водой, и утершись чьей-то рубахой, Валерка выпил стакан молока, прихватил с собой, не забыв поделиться с собакой, кусок душистого деревенского хлеба, быстро накопал навозных червей в консервную банку, достал с чердака удочку из стройного орешника и, ничуть не менее горделивой походкой, чем у петуха, зашагал известной ему тропинкой к скрытому утренним туманом озеру. Бабуся удивленно покачивала головой: и в кого это он рыбаком заделался?
Ему хотелось первым оказаться на берегу. Приближаясь, он начинал осторожно ступать, чтобы, как ему казалось, не спугнуть притаившихся рыбешек. Понимал ли он тогда, что участившийся пульс – это, возможно, был признак понимания природы, ее красоты и важности в его дальнейшей жизни. Близко подойдя к мосткам, он увидел сидевшего на них деда Антона. Два его поплавка из гусиных перьев были воткнуты, как на картине, в гладь озера. Его согнутая спина говорила, что он улыбается, понимая о несбывшемся желании соседского мальчугана. Но Валерка не очень и расстроился, было чему поучиться у знатного рыбака: и не только рыбацкому искусству, но и бережному отношению к природе. После него никогда не оставался мусор, даже остатки самокруток он забирал с собой, складывая их в замысловатый кулек. Дед Антон умело выуживал из воды увесистых подлещиков, вызывая восхищение и непонимание происходящего: ведь он сидел рядом, а улов состоял из пары небольших окуньков. Дед Антон достал из своей сумки прикормку и бросил к Валеркиному поплавку. Сколько прошло времени, и поплавок неожиданно вздрогнул и улегся на бок. Радости не было предела. В руках засверкал серебром приличный карась, даже дед Антон удивился. Это, как он назвал, «настоящий» белый карась. Затем клюнул второй, третий…
Солнце стало подниматься все выше, туман уже давно рассеялся, подул неудобный боковой ветерок, редкие облака как бы останавливали его на время, но затем он с новой силой гнал поплавок в своем направлении. Валерка остался один. Проводив своего удачливого соседа, он еще надеялся на поклевки, ему хотелось еще поймать и восхитить всю округу, но тщетно. Намотав леску на удилище, он быстро побежал к своему дому, все же было чем похвалиться. Оставив кукан с рыбой на крыльце, буквально влетел в комнату, не заметив крадущегося кота. Выйдя на крыльцо с бабусей, он недоуменно обнаружил лишь пару рыбок и несколько чешуек от карася. Одновременно на лице проявились слезы и невообразимо кривая улыбка. Кот, чуя не только рыбу, но и, возможно, неодобрительное отношение к нему рыбака, поспешил удалиться. Бабуся погладила Валерку по голове, выкрикнула для его успокоения фразу в адрес хулигана и пошла по хозяйству. В его голове блуждало «эх, хвост, чешуя…». Это были первые строки непонятных стихов, услышанных неизвестно где.
***
В доме, но уже в том, где он родился, таком же бревенчатом, построенном другим дедом, отцом отца, на окраине города звучит музыка из патефона. На круглом столе лежит белоснежная накидка.
Еще два-три года назад ей не было применения: на том столе выплясывал маленький мальчишка и звонким голосом напевал:
«Я хожу по магажинам, буши покупаю,
и жа што ее люблю, шам не понимаю».
Белоснежная скатерть подчеркивает резную мебель, изготовленную дедом Александром в сарае своими руками с помощью токарного станка, около которого он проводил все свободное время. На стуле висит его старенький пиджак с орденом Красной звезды.
***
Мне шестьдесят. Детство всплывает иногда небольшими островками. Почему-то помнятся яблоки из нашего сада, спрятанные под матрасом для сестры. В доме всегда было много родственников, они периодически менялись: одни уезжали, другие приезжали, – и я уже не знаю, кому обязан раннему чтению и навыкам игры в шахматы. В памяти всплывает лодка возле дома, около которой собирались удивленные взрослые посмотреть на белобрысого мальчишку, расставляющего фигуры на огромной для его роста доске.
Часть детства унеслась в неизвестность, но дедов орден, запах деревни Алексеевки, чистоту и непредсказуемость озера с названием Ломоносово, аромат хлеба и обворожительной природы не забыть никогда.
Уроков прошлого нам не забыть,
В них радость, гордость и печаль,
Любовь и преждевременная прыть,
Но детство, хоть и чуточку, но жаль.
Автор: Валерий МАЙОРОВ
Издание «Истоки» приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!