Меня зовут Игорь, мне сорок девять, и последние двадцать лет я кручу баранку грузовика по бескрайним просторам России, в основном в Сибири. Любил я эту работу: уединение, свобода, горизонты, уходящие за край земли… Но после январского рейса по Колымской трассе я больше не могу видеть грузовик. И, наверное, уже никогда не смогу.
Я пишу это не для того, чтобы меня сочли сумасшедшим. Боже упаси, я в полном уме. Хотя, признаюсь, иногда сам начинаю сомневаться. Может, это попытка хоть как-то разобраться в случившемся, убедить себя, что всё это было на самом деле, а не порождение уставшего мозга, измученного бессонницей на бесконечных дорогах.
Всё случилось в конце января. Якутия, трасса “Колыма”, участок между Усть-Нерой и Оймяконом – самым холодным местом на планете.
“Минус 52”: Дорога в Никуда и Предчувствие Беды
Зима в самом разгаре. Минус 52, а на некоторых участках и до 60. Снег, лёд, полярная ночь… Вёз я партию запчастей и промышленного оборудования на один из золотодобывающих рудников. Мой КамАЗ был подготовлен к таким условиям: двойные стекла, автономка, запас еды и топлива на неделю.
В кабине тепло, радио работает, в термосе горячий чай. Обычный рейс, ничего особенного. До Оймякона оставалось около двухсот километров. Дорога на этом участке – сплошной кошмар: узкая колея, пробитая в сугробах, по обеим сторонам – обрывы или глухая стена леса. Встречных машин почти нет, связь пропадает через каждые десять километров.
Выехал я из Усть-Неры в девять утра. Хотя, какое там утро… Солнце в январе едва выглядывает на пару часов, создавая скорее сумерки, чем день. Плотные облака делали видимость почти нулевой, приходилось ехать на ощупь, полагаясь только на фары. Первые три часа прошли спокойно. Я даже подпевал старым песням “Любэ”, которые крутил на кассетнике.
“Белая Мгла”: Навстречу Неизвестному
Где-то на полпути между населёнными пунктами я заметил первые признаки снегопада. Небо стало совсем черным, снежинки всё чаще и чаще стучали по лобовому стеклу. Я сбавил скорость до двадцати километров в час. На таких дорогах застрять – равносильно смерти, особенно при таких температурах. Радио зашипело и замолкло, поймать сигнал не удавалось. Я выключил его, оставшись наедине со звуком двигателя и завыванием ветра снаружи.
Через полчаса снегопад превратился в настоящую пургу. Скорость упала до нескольких метров, стеклоочистители едва справлялись, а колея становилась всё менее заметной. Думал остановиться и переждать, но интуиция подсказывала, что лучше двигаться вперёд, пусть медленно. Эти метели могут длиться сутками, а топливо не бесконечное.
“Призрак на Дороге”: Незваный Попутчик
Было около двух часов дня, когда я заметил впереди темную фигуру посреди дороги. Сначала подумал, что это тень от дерева или очертания камня, выступающего из снега. Но по мере приближения понял, что это человек. Человек, стоящий посреди Колымской трассы в сильнейшую пургу при минус пятидесяти! Я сбавил скорость почти до шага и посигналил. Фигура не двигалась.
Подъехав ближе, я увидел мужчину лет шестидесяти в старой советской фуфайке, валенках и ушанке. Он стоял, опустив руки, и просто смотрел на мою приближающуюся машину. В наших краях люди помогают друг другу. Без этого здесь не выжить. Я остановился и открыл пассажирскую дверь.
– Садитесь быстрее! – крикнул я, перекрикивая вой ветра. – Замёрзнете насмерть!
Мужчина медленно подошел и забрался в кабину.
“Давно”: Странные Слова и Леденящий Холод
От него не шёл пар, что показалось мне странным. При такой температуре дыхание должно было создавать белое облачко. Его лицо, морщинистое и обветренное, казалось высеченным из камня, а глаза – бледно-голубые, почти прозрачные – смотрели куда-то сквозь меня.
– Спасибо, сынок, – произнёс он тихим голосом. – Далеко едешь?
– До Оймякона, – ответил я, трогаясь с места. – А вас как сюда занесло? Тут до ближайшего жилья километров пятьдесят в любую сторону!
Он кивнул куда-то влево от дороги.
– Машина сломалась… Старый ЗИЛ-130, возраст берёт своё.
Я вглядывался в темноту, но не увидел никаких следов грузовика.
– И давно вы здесь?
– Давно, – протянул старик с какой-то странной интонацией. – Очень давно…
Меня что-то насторожило в его ответе, но я не придал значения. Бывают странные люди, особенно среди тех, кто всю жизнь проработал на Севере.
– Как вас зовут? – поинтересовался я.
– Валентин Степанович Громов, – представился он. – Дальнобойщик с семьдесят восьмого года.
– Игорь, – кивнул я. – Тоже дальнобойщик, но с двухтысячного.
Мы замолчали. Пурга усиливалась. Я полностью сосредоточился на дороге, которая всё больше пропадала под свежим снегом. Температура на термометре в кабине показывала минус пятьдесят четыре. Я включил обогрев на полную мощность, но почему-то в кабине становилось всё холоднее. Зябко поёжившись, я покосился на попутчика. Он сидел совершенно неподвижно и не проявлял никаких признаков того, что замёрз.
– А вы с Оймякона? У вас там родственники? – спросил я, чтобы нарушить тягостное молчание.
– Нет, – покачал он головой. – Я просто еду по этой дороге. Туда и обратно. Уже много лет.
Меня начал пробирать озноб, но не только от холода. Было что-то неправильное, жуткое в этом старике: в его неподвижности, в его словах…
“Колымская Трасса”: Дорога, Построенная на Костях
– Знаешь, сынок, – неожиданно сказал он, повернувшись ко мне всем телом. – На этой трассе многое может случиться. Особенно зимой. Особенно ночью.
– Да уж, – нервно усмехнулся я. – Поэтому я всегда беру запас топлива и еды. Мало ли что.
– А есть вещи пострашнее голода и холода, – сказал старик таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже. – На этой трассе водятся страшные вещи. Вещи, которые не должны существовать.
Я почувствовал, как внутри нарастает необъяснимая тревога. По спине пробежал холодок, и это не имело ничего общего с температурой в кабине.
– О чём вы? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал нормально.
– О дороге, – вздохнул он, и я наконец увидел облачко пара. – Эта дорога построена на костях, сынок. Миллионы заключенных погибли при строительстве Колымской трассы. Их хоронили прямо под полотном, не ставя даже крестов. Многие умирали, не успев дойти до лагеря, прямо в дороге. А потом… Потом пришли золотодобытчики, и лес начал мстить.
– Лес! – я нервно хохотнул, хотя мой смех прозвучал фальшиво даже для меня самого.
– Да, лес! – кивнул старик совершенно серьёзно. – Тайга всё помнит и ничего не прощает. Она берёт свою плату.
Пурга усилилась настолько, что теперь я едва мог видеть дорогу. Снег летел практически горизонтально, бил в лобовое стекло с такой силой, что казалось, вот-вот разобьёт его. Я включил дальний свет, но это только усилило ощущение, что мы движемся внутри белого кокона.
– Может, стоит остановиться? – предложил я.
– В таких условиях можно съехать с дороги, а там…
– Нет! – неожиданно резко воскликнул старик, и я вздрогнул от неожиданности. – Не останавливайся! Особенно здесь, на этом участке! Проезжай, не снижая скорости!
Его голос звучал так настойчиво, что я инстинктивно прибавил газу, хотя разум подсказывал, что это опасно.
– Почему нельзя останавливаться? – спросил я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
“Живой Лес”: Зловещее Предупреждение
– Видишь те деревья? – он указал в окно справа, где угадывались темные силуэты. – Это не обычный лес. В нём живут те, кто умер на этой дороге. И они ищут себе компанию.
Я молчал, крепче сжимая руль. В любой другой ситуации я бы посмеялся над этими суевериями, но что-то в интонации старика, в его уверенности, заставляло меня чувствовать первобытный, иррациональный страх.
– Валентин Степанович, – наконец произнёс я, стараясь говорить спокойно, – я не верю в призраков и прочую чертовщину. Я верю в обледеневшие дороги, в отказывающие тормоза и в смертельную опасность переохлаждения. Вот чего действительно стоит бояться на…
– На этой трассе, – перебил старик, посмотрев на меня с каким-то сожалением, даже жалостью. – Я тоже не верил. Пока не увидел своими глазами.
– И что же вы увидели? – спросил я, уже жалея, что завёл этот разговор.
– Лес движется, – произнёс он, и в кабине стало так тихо, что я слышал своё собственное сердцебиение. – Деревья… Они не стоят на месте. Они следуют за машинами, окружают тех, кто остановился. Особенно в метель, особенно ночью.
Я машинально взглянул на часы. Было почти четыре вечера, но из-за полярной ночи темнота стояла кромешная, как в полночь.
– А потом приходят тени, – продолжал старик, глядя в окно. – Люди без лиц, в лохмотьях. Они стучат в окна машины, просятся внутрь, говорят, что замерзают. Некоторые водители впускают их, и тогда машину находят через несколько дней – пустую, заметённую снегом, с работающим двигателем. А водителя не находят никогда.
Я судорожно сглотнул, чувствуя, как по позвоночнику пробегает холодная струйка пота, несмотря на резко опустившуюся температуру в кабине. Термометр показывал уже минус десять внутри, хотя обогрев работал на полную мощность.
“Тень на Сиденье”: Зеркало Кошмара
– Откуда… Откуда вы всё это знаете? – спросил я, и мой голос предательски дрогнул.
Старик повернулся ко мне, и его глаза были тёмными провалами без белков и зрачков.
– Потому что я сам один из них, – прошептал он.
Я резко затормозил, чуть не потеряв управление. Старик улыбался, но его улыбка была слишком широкой, растягивающей лицо неестественным образом.
– Что за чёрт?! – выдохнул я, инстинктивно отшатнувшись к водительской двери. – Кто вы такой?!
– Я уже сказал, – его голос стал глубже, с каким-то эхом. – Валентин Степанович Громов, дальнобойщик. Работал на этой трассе тридцать лет, пока однажды не остановился на этом самом участке. Зимой, в метель… И они пришли за мной.
Я лихорадочно нащупал ручку двери, но старик покачал головой.
– Не бойся, сынок, я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы предупредить, чтобы спасти тебя от них.
– От кого?! – я почти кричал, чувствуя, как панический страх накрывает меня с головой.
– От тех, кто живёт в лесу, – сказал старик и вдруг указал куда-то вперёд. – Смотри!
Я повернул голову и увидел…
(Продолжение следует…)