Подъём сыграли как всегда, лишь только-только на горизонте появилась серая полоска света. И как они умудряются вставать без будильника? Может, от того, что спать ложатся, как стемнеет? Иногда только сама Авдотья посидит у лучины, если срочно ремонт какой одежды понадобится, и всё на этом.
Василиса заметила, что с одеждой в это время не заморачиваются, а может, это только Демидовы на всём экономят? Пару рубах, пару юбок у женщин. У Авдотьи три фартука, один праздничный, два повседневных на смену. У Дуни — единственный фартук. Акинфий ей из Москвы отрез обещал привезти. У мужчин — ещё одни брюки. Да и, скорее всего, вся слобода так жила. На некоторых рубахи до того залатаны, что поверх одной латки три новых виднелись. Бедно народ жил, очень бедно. Ребятишки лет до восьми бегали по улице в одних длинных рубахах, босиком. И так до самого снега. Василиса, когда увидела по осени соседского мальчишку, Еремку, — он к Авдотье прибежал, мамка его огонь в печи прозевала, — за угольком примчался. Уже после Покровов, морозец стоял, а он босой. Ножки синюшные, трёт одну об другую. Авдотья его на печь погнала, согреться, а уж потом домой спровадила, с углями.
Вспомнив свой сон, Василиса принялась обдумывать, как бы красиво сообщить новость Акинфию. Ну, не просто же ляпнуть: «У тебя будет сын». Нет, так нельзя. Сейчас вот он встанет, быстро поест, и Дуняша выйдет, как всегда, провожать Акинфия, вот тогда Василиса и сообщит ему о том, что их скоро будет трое. Василиса представляла себе, как обрадуется Акинфий, как будет кружить Дуню на руках. Она же прямо скажет, что Дуня ждёт сына. А мужчины почему-то всегда сыновьям радуются больше, чем дочерям.
— Акинфюшка, — натягивая на ноги вязаные длинные чулки, проговорила Дуня, — отяжелела я, к Крещению Господню рассыплюсь. Акинфий перестал подвязывать портки,внимательно оглядел Дуню. Та, как ни в чём не бывало, продолжала одеваться.
—Сын у тебя будет, — поспешила объявить Василиса. И растерялась, не почувствовав радости Акинфия.
—Не вовремя, чуток позже бы. Ну, воля господня, девку бы первой. Помощницу. —буркнул Акинфий.
—Да уж, кого господь пошлёт, — развела руками, улыбнувшись, Дуня.
—Сын, говорю! — рассердилась Василиса.
—Ты волю господа знаешь? — сердито отозвался Акинфий.
—Баба Яга сказала, — парировала Василиса.
—Такая же нечисть, как и ты. Вот вынудишь ты меня в церковь идти! — отмахнулся Акинфий.
—А и точно, — дошло до Василисы, — а вы почему в церковь не ходите? И на праздниках не бывали.
—Так сам батюшка был. Домну освящал. Видел же, — ответил Акинфий, — грехи отпустил. Чего ноги-то бить зря. Работы много. — и заспешил выйти из дома. Словно этим самым смог от Василисы избавиться.
—Ага! — обрадовалась она. — Еретик!
—Ты, бес, говори, да не заговаривайся. А то выкрою минутку, да схожу на молебен, — пригрозил Акинфий.
—А и сходи! Сходи! А я тебе место, где золото искать не покажу.
Василиса мысленно показала язык Акинфию.
–Так ты, бес, решил, что я за золото душу тебе продам? – взъярился Акинфий и потопал совсем не в сторону кузниц, а в город. – Вот сейчас и проверим, кто господа нашего больше боится. Я еретик? Ишь ты! Еретика нашёл! Золото сулит! Да мне и даром твои монеты не нужны!
–Я тебе о монетах ничего не говорила. Руда там, – хмыкнула Василиса. Акинфий замедлил шаг. А Василиса ясно услышала голос своего учителя по истории.«Никита Демидов, основатель таких городов, как Невьянск и Нижний Тагил». Рассказывал преподаватель и о тяжёлом труде рабочих в шахтах Демидова. О том, что, вопреки воле царя, Демидов переманивал к себе крепостных, людей с земли, вылавливал по дорогам беглых, приковывал их к тачкам в шахтах, заставляя работать по восемнадцать часов в сутки.
Оказывается, как интересна история! Удивилась Василиса. Эх, зря она не вникала в подробности. Учила только то, что надо было по программе.
— И много руды? — остановился у городских ворот Акинфий.
— Тебе и твоим наследникам хватит, — пробурчала Василиса и тут же вспомнила, что надо успеть наказать Акинфию, чтобы до революции, как бы хорошо ни шли дела, всё распродали и уезжали за границу. Надо вспомнить, куда выгоднее всего ехать. Но потом. Сейчас вспомнить контурную карту, за заполнение которой когда-то Василиса получила «отлично».
— Чего в церковь-то не пошёл? — ехидно поинтересовалась она, заметив, что Акинфий развернулся в сторону кузнечной слободы.
— Ну, ты, бес, пойми меня тоже. Сидишь в моей башке, ещё и хаешь меня, — примирительно проговорил он.
Погрузку пушек и ядер сегодня закончили. Договорились завтра с рассветом встретиться на Московском тракте.
Утром встали ещё затемно. Авдотья с Дуней с вечера напекли пирогов, завернув их в чистые тряпицы. Отварили немного яиц.
Василиса заметила, что не так часто на столе у Демидовых яйца появляются. Собственно, почти никогда. И тут же поинтересовалась у Акинфия, отчего так. Ведь проще простого — отварить яйцо и пообедать им в кузне.
— Да где же яиц столько набраться? Вот ты, бес, иногда умно говоришь, а иногда как дитё малое. Ну, смотри. Пять кур да кочета оставили мы в зиму. А больше никак. Чем они будут кормиться? Зерна порой и самим не хватает. Так малыми отходами со стола и кормятся. Сеном от коровки, варевом от свиней. Хватает им. До ранних рассветов курочки нести яйца не будут. Так, в долг живут. — Акинфий хмыкнул, видимо, ему собственная шутка приглянулась. — А как нести начали, тут и полакомиться немного можно. Но недолго. Курица высидеть цыплят должна, а для этого яйца почти месяц яйца собирать надо. Бережно, в тепле хранить. А как усядется, так и подложить. Тут уж мы яйца до самой осени не видим. Почти месяц она сидит, да потом два месяца деток водит.
В конце лета опять нестись начинает. Но там дни короче становятся. И к Покровам обычно яиц уже нет. А там молодняк бить пора. Нам сейчас повезло. Маманька три молодки в прошлом году оставила, они, дурные, рано нестись начали. Вот и собралось в дорогу.
Никогда Василиса не думала, что яйца деликатесом были. Да и бабушка всегда говорила, что яйца — блюдо ленивой хозяйки. А получается, что наоборот. Радивая хозяйка должна быть, чтобы курочки рано нестись начали.
Пока Васёна погрузилась в свои мысли, Акинфий прощался с Дуняшей.
— Ты смотри! Помни! Ребёнка под сердцем носишь. Наследника.
— А коли девку рожу. Неужто не примешь? — зарделась Дуня.
—Сын будет, — уверенно ответил Акинфий. — Прохором назову.
—Да кого уж господь пошлёт, — опять отмахнулась Дуня.
Акинфий не стал настаивать, а продолжил говорить.
—К родам-то я уж и сам приеду. Должон. Повитуху лучшую в Туле найду. Но маманька и сама знает. Её слушай. За молот не хватайся. По дому, вон, братья мои. Пусть чугуны хватают. Мне потом баба больная ни к чему. Ну, маманька присмотрит. Не даст воли тебе. Всё, прощивайте. В путь мы. — Акинфий расцеловал Дуню, получил благословение от матери, плотнее запахнулся в тулуп и вышел на улицу, где его уже поджидал отец, держа под уздцы двух беспокойных лошадок, запряжённых в сани.
— Ты такой заботливый, — не удержалась Василиса. — вон как о Дуняше заботишься.
—О сыне я переживаю. Если ты мне не врёшь, — буркнул Акинфий. — Мальцу без мамки плохо. Силы ей нужны. Здорового сына только сильная женщина родить может.
—А как же в поле рожают? — вспомнила Василиса где-то прочитанное. Мол, женщины в наше время неженками стали. Раньше, вон, в поле родила, дитя под стогом бросила и дальше работать пошла.
—Это где такое было? — удивился Акинфий. — То лошадь, а не баба. И малец жив остался? И баба жива? Не-е… — чуть подумав, ответил он сам себе. — Врёшь ты. Точно, баба померла. Кровью изошла. Без бани и повитухи мало шансов выжить. Врут, — уверенно подтвердил он. — Дуньке двух повитух позову. Неее, то не баба, кобыла то. Да и кобылу не сразу работать после выжеребки отправляют.
Седмицу, а то и больше отдыхать дают. Нет, бес. Брешешь ты.
А Василиса вдруг вспомнила совсем недавние новости.Как женщина родила в туалете торгового центра, да там же и бросила дитя. А сама пошла дальше за покупками. В студии тогда все сильно удивлялись. Как мать четверых детей не чувствовала, что беременна? Вот только Василиса никак не могла вспомнить, жив ли ребёнок остался? Она тут же рассказала эту историю Акинфию.На что тот ответил:
—Да брешет твой рассказчик. Я видел, как бабы рожают. Мы с Ведяновыми подсматривали. Нам потом уши надрали. —Акинфий потер ухо, словно вспомнив давнюю боль. — Но я видел. Думал, Анфиске смерть пришла. Как она кричала. С утра до ночи. Неее. Не могла баба так родить. Врут. За разговорами с Акинфием Василиса и не заметила,как весь караван (поезд, как назвал его Никита) растянулся на много километров по дороге. И только сейчас до неё дошло: а где же они ночевать будут? Продолжение
Ещё о попаданцах можно причесть вот здесь👇
Здесь, о паподанке в чужое тело👇