На улице уже сплошная темень, а Анна всё ждала и ждала Максима за кухонным столом, прикрывая беззвучными зевками раздражённую усталость. В последнее время у того работы было — «невпроворот», он всё чаще оставался с допоздна. Сам говорил: перемены в компании, а ему обязательно надо урвать этот самый кабинет начальника.
Анна понимала: если кому-то и нужно больше денег, так это сейчас им. Максиму хотелось свой дом, участок, простор, свой угол на усталую старость.
— Ну, давай трудись, — смирялась Анна. — Пусть на работе бьётся за место, потому что кто-то из нас один должен тянуть — и дом, и хотелки.
— Сейчас как раз такой шанс! — вечно был бодр Максим. — Бывший шеф уходит, так не хочется остаться без этого места…
Вместе они год с чем-то, познакомились, как водится, случайно, в крошечном баре на Тверской. Через три месяца Максим уже звонил: «Аня, переезжай ко мне». Сначала жили, не тужили, потом график Максима стал почти невозможным.
Анна быстро устала от вечного отсутствия мужа — поездок в ночь, звонков со словами “не сейчас, дорогая". Уж слишком часто ему надо было жертвовать их личным временем ради каких-то там «перспектив».
— Это же выходной. Почему опять так поздно? — встретила она как-то Максима на пороге взволнованной тишиной.
— Я сегодня выжат, правда, давай к утру, Анют. Не сегодня…
“До утра” не наступало ни завтра, ни через неделю. Максим кормил завтраками: «Потерпи чуть-чуть, ещё немного...» — а ничего не менялось. Анна всерьёз подумывала, не стукнуть ли мужа по лбу, чтобы прекратить этот бесконечный "бег за морковкой."
И тут всё бахнуло внезапно. В тот день она собиралась стирать — и среди рубашек Максима обнаружила мятую голубую с алыми следами на манжетах.
— Это ещё что за пятно? — у неё вырвался вслух почти крик. Сердце ехало куда-то к пяткам. — Помада?.. Это что?..
— Что такое? — крикнул из комнаты Максим.
— А вот что это?! — Анна, с рубашкой на вытянутых руках, уставилась на мужа. — Этой ты вчера был в “офисе”. Скажи, что это за помада? Что на самом деле происходит?
— Чего ты, Анют? — Максим вышел в коридор, увидел рубашку и заметно забеспокоился. — Да это, наверное… Может, в кафе задел? Или паста от ручки.
— Я смешная, наивная или какая? Ты мне изменяешь?
— Не не не! — он замахал руками. — Клянусь, ты не так поняла…
— Или ты мне сейчас всё рассказываешь, или вещи паковать буду!
Максим с минуту колебался, потом резко выдохнул:
— Одевайся. Сейчас всё объясню... Поехали.
***
Час они ехали сквозь пробки на другой конец города. Анна упрямо молчала, а супруг держал руль и не отводил глаз. Подъехали к серой пятиэтажке — самой обычной, с облупившейся отделкой, в подъезд зашла молча. На третьем этаже остановились у старой двери, Максим постучал.
Открыла женщина лет семидесяти, худощавая, с добрым лицом.
— О, вот это сюрприз! — она посмотрела сначала на Максима, потом на Аню, удивилась внезапно. — Ты же говорил не приедешь.
— Да так вышло, Валентина Петровна, — улыбнулся Максим, — я сегодня присмотрю за Соней, вы сегодня отдыхайте.
За дверью топала смешная девчушка лет пяти, заметив “папу”, возликовала:
— Пап! Пап, приехал! — малышка прыгнула к нему на руки.
— Привет, мартышка моя! — Максим обнял Соню, поцеловал в щёчку. А Аня стояла с такими глазами, будто всё еще надеялась, что это — просто сон. Он положил руку ей на плечо. — Мы сейчас чуть покормим ребёнка, и пойдём гулять.
Валентина Петровна ушла, оставив двоих взрослых и ребёнка в странной тишине.
— Чья это квартира?! — прошептала Аня, вцепившись глазами в Максима. — Ты мне не говорил, что у тебя… дети?! Ты чего скрывал?
— Соня не моя, — смотря в пол, признался Максим. — Ну, не совсем. Она мне не дочь...
— Погоди... — Аня совсем растерялась.
— Это дочка моей сестры Татьяны. Она лет семь борется с алкоголем и если быть до конца честным, войну эту она проигрывает... Танька… Танька...Нет её дома, появляется тут редко, и не до того ей, чтоб Соню растить. Девчонка мне дороже всего, опека готовит документы по лишению её матери родительских прав. Я заменяю ей папу: из садика забираю, здесь ночую часто, деньги им везу… Вот и вышло, что для Сони я — отец. Я раньше пару раз поправлял её, что я "дядя", а потом махнул рукой.
— А тётя Валя, кто это? — Аня смотрела в стену.
— Соседка. Смотрит за Соней, пока я не могу. Я ей доплачиваю.
— То есть всё это время ты дурил мне голову про “работу”? — Анна пощупала виски пальцами.
— Частично. Я действительно работал допоздна… Но вот уже как два месяца я — директор. Повысили меня, да. Просто если бы ты знала правду… Я боялся.
— Боялся? Что?
— Что ты меня бросишь… у меня же семья "такая": отец — пил ещё до смерти, мать так же, теперь вот Танька туда же… Я думал, вдруг ты скажешь: "не хочу иметь с тобой ничего общего".
Аня медленно села на табурет:
— Ты дурак? Мы с тобой одна команда. Зачем врать-то было? Соню заберём, Таню лечить надо.
— Нельзя “заставить” лечиться тех, кто не хочет, — усмехнулся Максим. — Она не вылезает из запоев…
***
Соня прилепилась к Ане невероятно быстро. Через год Анна сама сказала:
— Оформим удочерение. Пусть у неё тоже будет настоящая семья.
Они собирали справки, бумаги, бегали по судам — в итоге Татьяну лишили прав, Соня стала их дочкой. Со временем та даже не вспоминала про родную мать.
Максим пытался и дальше спасать сестру — без толку. Татьяна исчезла, Аня и Максим сосредоточились на детях.
Через пару лет в квартире стало шумно: у Сони появилась сестра и маленький брат.
И только где-то на фото-альбомах всё ещё хранилось лицо той женщины, которой когда-то не хватило сил правильно жить.
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...