Недавно наткнулась на статью «Что на самом деле Добролюбов назвал «Лучом света в темном царстве»? (Нет, не Катерину!)».
Естественно, эпатажный заголовок заинтриговал: почти двести лет героиня пьесы была лучом, никто вроде не возражал – ни профессора, ни академики, не говоря уже о школьниках. Что случилось-то?
Впрочем, сейчас модно выдвигать новые концепции, которые переворачивают привычные взгляды на героев классических произведений. Кто только не разоблачает «литературоведческие мифы»! Вот, оказывается, и Катерина все последнее время «искусно маскировалась» под «луч света в темном царстве», присвоив себе чужие лавры (человеку можно верить только в крайнем случае), а на самом деле «луч света» – это вовсе не она, а… кто же тогда?
Об ошибках в статье
Автор статьи начинает свой опус поразительной по невнятности фразой: «Современные читатели, измученные школьной программой, как монтёр Мечников нарзаном, любят с нею поспорить. Увы, они не всегда помнят ее хорошо. А потому спорят либо с учительницей, либо с собственными представлениями о той самой программе».
Почему, скажите на милость, современные читатели, а это граждане нашей страны (жителей других стран пока беспокоить не будем) от пяти до девяноста пяти лет - все скопом измучены школьной программой? Кто их заставляет мучиться: не хотят – пусть не читают. Они любят с ней поспорить? Если не помнят её хорошо, о чем можно спорить? И вообще, как можно спорить с программой? Странновато звучит.
А потом все дружно бегут в школу, ищут учительницу и начинают спорить с ней? А те, кто не добежал, стало быть, спорят с собственными представлениями о школьной программе? Безусловно, это косноязычие, но не «высокое» (Гумилев), а обычная неуклюжесть речи человека, не очень хорошо владеющего русским языком и не очень понимающего, что именно он хочет сказать.
Автор о Добролюбове
Первый раздел статьи посвящен самому Добролюбову. Автор сообщает, что критик прожил двадцать пять лет, создал около двухсот произведений. Особенно писательницу заинтересовала следующая, почти пикантная подробность: «…писал очень быстро, записывая план статьи на бумажной ленточке, которую накручивал на палец». Какая странная фраза, если не сказать больше (с): «писал, записывая…» Глагол +деепричастие: основное действие и добавочное - одной рукой писал, другой записывал на ленточке, которую накручивал на палец? Фокусник, да и только!
И занимает эта подробность почти треть текста, посвященного биографии Добролюбова. По-видимому, автор считает, что сии сведения из жизнеописания критика вполне равноценны по значимости его двумстам статьям.
Об авторстве определения «луч света в темном царстве».
Название статьи Добролюбова «Луч света в темном царстве» (1860), посвященной пьесе А.Н. Островского «Гроза», было таким ярким, а сама статья такой известной, что заглавие стало фразеологизмом. Значение фразеологизма – какое-либо отрадное, светлое явление (или человек) в грубой среде, в удручающей обстановке косности и отсталости.
Впервые о луче света сказал сам Добролюбов в статье «Темное царство». Назвав это царство «тюрьмой», критик написал: «…луч светлого дня не проникает в нее». Конечно, он сказал о «луче светлого дня» больше в прямом, а не в переносном, метафорическом, смысле.
Критик А.М. Пальховский принял эстафету: в статье «Гроза», драма А.Н. Островского» (1859) он слегка видоизменил (сократил) выражение Добролюбова – «луч светлого дня» превратился просто в «луч света». Правда, так он говорил не о Катерине:
Конечно, разражаться громом против Катерин нечего - они не виноваты в том, что сделала из них среда, в которую еще до сих пор не проник ни один луч света….
По его мнению, некое светлое начало в провинциальный купеческий мир должно было прийти извне, оно не могло зародиться в недрах «темного царства».
Публицист и издатель А.Ф. Гиероглифов поработал над фразой Пальховского и уже прямо соотнес «луч света» с героиней Островского: «…в лице Катерины мы видим светлый луч на темном небе, перл природы…» (Новая драма Островского "Гроза", 1859).
И наконец, Н.А. Добролюбов, используя название своей более ранней статьи – «Темное царство», придал этим выражениям чеканную форму, основанную на антитезе «свет – тьма», – «луч света в темном царстве».
«Словарь крылатых слов» объясняет историческую и литературную основу фразеологизма: «Самоубийство героини драмы, Катерины, Добролюбов рассматривает как протест против произвола и самодурства «тёмного царства». Поэтому Добролюбов и назвал Катерину «лучом света в темном царстве».
Но автор разбираемой нами статьи категорически с этим не согласна.
Так кто же был «лучом света в темном царстве»?
Но перейду к основному – что же или кто же в пьесе является лучом света, если не Катерина? Ответ автора: «Добролюбов и назвал происходящее в пьесе "Гроза" (а вовсе не Катерину!) лучом света. И хотя Катерина погибает, но целая цепь маленьких взрывов подрывает уклад изнутри».
Итак, "луч света" – это, оказывается, происходящее в пьесе "Гроза". Но в пьесе много что происходит, и все это "луч света"? Какая-то ахинея.
Видимо, почувствовав, что сказала что-то не то, автор уточняет: "луч света" - «цепь маленьких взрывов», которая подрывает уклад изнутри. Не подумайте, что я преувеличиваю или искажаю истину: автор сама выделила именно эти слова жирным шрифтом и объявила их ответом на вопрос, так как многие читатели не поняли, кто ж все-таки там "луч света", – уж больно невразумительно прозвучал ответ.
Какие же доказательства приводит автор? Почему не Катерина? Аргументы просто убийственные: «Автор фразы про "луч света" ни единого раза не назвал так Катерину». То есть блогер хочет сказать, что Добролюбов ни разу не назвал Катерину «лучом света», зато о «цепи маленьких взрывов», по мнению автора статьи, критик, видимо, твердит постоянно. Согласно логике автора, в пьесе неоднократно появляются слова: "лучом света" является «целая цепь маленьких взрывов».
Вынуждена огорчить и блогера, и её многочисленных поклонников, но таких слов в статье нет вообще, а вот о Катерине написано очень много. Однако это вовсе не смущает Ольгу (так зовут автора), она смело утверждает, что до неё статью Добролюбова никто не понимал: ни Писарев, ни другие критики, ни литературоведы, ни преподаватели – от учителей в школе до профессоров – словом, никто. Похоже, что и сам Добролюбов практически не понял, что он там написал.
А написал он точно и чётко:
В "Грозе" есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это "что-то" и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели.
Sapienti sat.
Однако не будем забывать о том, что Добролюбов был революционным демократом, и «Грозу» он оценивал с прежде всего с этой точки зрения. Безусловно, его критика была обусловлена мировоззрением, взглядами на общественное устройство, поэтому думаю, что мысль о близком конце самодурства является спорной.