— Не трогай мои кастрюли, — заявила гостья и закрыла дверцу шкафа.
Марина замерла с половником в руке, словно её поймали на месте преступления. В её собственной кухне. В её собственном доме.
— Извини, Алла, я просто хотела достать сковородку, чтобы яичницу пожарить. Нам же завтракать надо, — растерянно пролепетала она.
— Яичницу можно и в моей сковороде приготовить. А к моим кастрюлям не подходи. Они новые, дорогие, я их специально привезла. — Алла Петровна выпрямилась во весь свой немалый рост и посмотрела на хозяйку дома сверху вниз.
Марина поставила половник обратно в стакан, вытерла руки о фартук. Три дня назад её младшая сестра приехала из Москвы погостить на неделю. Приехала не с пустыми руками — привезла целый чемодан посуды, постельного белья и полотенец.
— Ты же знаешь, как я отношусь к чистоте, — объясняла тогда Алла, расставляя свои кастрюли в Маринином шкафу. — В гостинице я бы не стала есть из их тарелок, а уж готовить в чужой посуде... Брр! Не знаешь, кто до тебя из неё ел, какие руки мыли.
— Но, Аллочка, моя посуда чистая, я её хорошо мою, — попыталась возразить Марина.
— Да ты не обижайся! Просто у меня свои привычки. Я привыкла к своему, понимаешь?
Тогда Марина кивнула. Подумала, что сестра устала с дороги, что это временно. Но вот уже четвёртое утро подряд она не может нормально позавтракать в собственном доме.
— Алла, а где моя любимая сковородка? Та, с толстым дном? — осторожно спросила Марина, заглядывая в шкаф.
— Я её убрала. Она же старая, вся поцарапанная. Неприлично в такой готовить, когда есть нормальная посуда. Вот, бери мою. — Сестра протянула ей блестящую сковороду с антипригарным покрытием.
Марина взяла чужую сковороду. Тяжёлая, красивая, наверное, действительно дорогая. Только вот её любимая, поцарапанная, досталась ещё от мамы. В ней получались самые вкусные блинчики, в ней Марина готовила первый завтрак для мужа после свадьбы, в ней жарила картошку для дочки, когда та была маленькой...
— А мои кастрюли где? — Марина открыла нижний шкаф, но там стояли только Аллины блестящие ёмкости.
— Вынесла на балкон. Они места много занимают, а мои компактнее. Да и качество другое совсем. Ты посмотри, какая сталь! — Алла постучала ногтем по стенке своей кастрюли.
Марина хотела сказать, что её старые кастрюли служат уже двадцать лет и ни разу не подвели. Что в них она варила варенье из маминой смородины, что в большой кастрюле готовила суп на день рождения дочки, когда той исполнилось десять. Но промолчала.
Разбила яйца в чужую сковороду, включила плиту.
— Осторожнее с огнём! У этой сковороды особое покрытие, его нельзя перегревать, — тут же вмешалась Алла. — И лопатку железную не бери, только силиконовую.
Марина послушно взяла силиконовую лопатку, убавила огонь. В собственном доме она готовила по указаниям гостьи.
— Машка звонила вчера, — сказала она, переворачивая яичницу. — Спрашивала, как дела, не приехать ли ей на выходные.
— А зачем ей приезжать? Мы же и так прекрасно проводим время, — ответила Алла, доставая из холодильника свой йогурт. — Я ведь специально отпуск взяла, чтобы с тобой побыть. Нам и вдвоём хорошо.
Марина кивнула, но что-то кольнуло внутри. Дочь не виделась с тётей три года, а та даже не хочет её видеть.
— Ты кофе будешь? — спросила Марина.
— Я привезла свой. Растворимый не пью принципиально. — Алла достала из сумки пакет зернового кофе и дорогую кофемолку. — Где у тебя турка?
— В том шкафу, на верхней полке.
— Эта? — Алла подняла медную турку, подарок покойного мужа. — Совсем чёрная, видишь? Её надо было почистить давно.
— Она у меня рабочая, я в ней каждое утро кофе варю...
— Ну вот и зря. От такого налёта кофе невкусный получается. Хорошо, что я свою привезла. — Алла поставила на стол новенькую турку из нержавейки.
Марина молча доела яичницу. Безвкусную, пресную. В маминой чугунной сковороде получалось совсем по-другому.
— Слушай, а давай сегодня в город съездим? — предложила Алла. — Хочу посмотреть ваши магазины, может, что-нибудь интересное найдём.
— Хорошо, — согласилась Марина. — Только мне ещё в аптеку нужно зайти, лекарство для соседки купить.
— Какой соседки?
— Тёти Поли, помнишь? Она же ногу сломала, ходить не может. Я ей продукты покупаю, по хозяйству помогаю.
— Марина, ну ты же в отпуске сейчас! Нельзя же весь день по чужим делам мотаться. Скажи этой... как её... пусть родственники помогают.
— У неё никого нет. А мы с ней рядом живём уже пятнадцать лет...
— Вот именно! Пятнадцать лет ты на неё время тратишь. Пора и о себе подумать. — Алла встала из-за стола, начала мыть свою турку. — Мы с тобой так редко видимся, а ты опять за соседку переживаешь.
Марина собрала тарелки, понесла их к раковине. Алла тут же перехватила у неё свою сковороду.
— Я сама помою. Ты не знаешь, как с антипригарным покрытием обращаться.
Марина отошла к окну, посмотрела во двор. Тётя Поля сидела на лавочке у подъезда, медленно перебирала что-то в сумке. Наверное, считала деньги на лекарства.
— Алла, я всё-таки в аптеку съезжу. Это недолго, а потом уже в магазины пойдём.
— Как хочешь. Только я с тобой не поеду. Буду дома телевизор смотреть. — Сестра вытерла руки полотенцем, которое тоже привезла с собой.
Марина оделась, взяла сумку. У двери обернулась:
— Если кто-то позвонит...
— Не волнуйся, я скажу, что тебя нет.
В аптеке Марина купила лекарство для тёти Поли, заодно взяла витамины для себя. Давно хотела, но всё откладывала. А сегодня почему-то захотелось сделать что-то для себя.
Потом зашла в продуктовый, купила творог и сметану. Сестра любила сырники, а Марина умела готовить их особенно вкусными. Правда, придётся готовить в чужой сковороде, но ничего, главное — порадовать Аллочку.
Вернулась домой через час. Открыла дверь ключом и сразу почувствовала запах жареного лука.
— Алла? — позвала она.
— Я на кухне! — отозвалась сестра.
Марина прошла на кухню и остолбенела. На плите стояла её любимая чугунная сковорода, а в ней жарилась картошка. Алла помешивала её деревянной лопаткой.
— Ты... ты же сказала, что в старой посуде готовить неприлично, — растерянно проговорила Марина.
— А что, нельзя было? — Алла обернулась. — Проголодалась я, а в моей сковороде антипригарное покрытие. Для картошки не подходит, пригорает. Вот и взяла твою.
— Можно, конечно. Просто ты же говорила...
— Ой, да не придирайся ты! Один раз воспользовалась. — Алла снова повернулась к плите.
Марина поставила сумки на стол, начала разбирать покупки. Творог, сметана, яйца для сырников. Сейчас приготовит, Алла обрадуется.
— Я сырники хотела сделать, — сказала она. — Ты же их любишь.
— Сырники? — Алла поморщилась. — Не надо, я на диете. От мучного поправляюсь.
— Но раньше ты их так хвалила! Помнишь, мама учила нас готовить, ты всегда добавки просила...
— Это было давно. Вкусы меняются, понимаешь? — Алла переложила картошку на тарелку. — Да и потом, в Москве совсем другие сырники едят. В дорогих ресторанах подают, с голубикой, с кленовым сиропом. А эти, домашние... Как-то просто всё.
Марина убрала творог обратно в холодильник. Простые, домашние сырники оказались недостойными московского вкуса сестры.
— А лекарство соседке отнесла? — спросила Алла, садясь за стол.
— Отнесла. Она очень благодарила, передавала тебе привет.
— Не помню я её толком. — Алла пожала плечами. — Ну да ладно, главное, что добрые дела делаешь. Только не увлекайся сильно. А то на себя времени не останется.
Марина села напротив, налила себе чай из своего старого чайника. Алла морщилась, глядя на него, но свой, походный, доставать не стала.
— Знаешь, Аллочка, а помнишь, как мы в детстве маме на кухне помогали? — мягко заговорила Марина. — Ты всегда хотела мешать тесто, а я посуду мыла.
— Помню. — Алла кивнула. — Только тогда всё по-другому было. Мама одна нас растила, денег не было, вот и приходилось в старой посуде готовить. А сейчас зачем себя ограничивать, если можешь позволить хорошие вещи?
— А разве дело в деньгах? — Марина обвела взглядом кухню. — Вот эта сковорода, в которой ты картошку жарила. Мама в ней для нас блины пекла каждое воскресенье. А кастрюля большая — помнишь, как мы с тобой в ней компот варили из бабушкиных яблок?
— Компот... — Алла задумалась. — Да, варили. Только это всё в прошлом, Маринка. Нельзя же всю жизнь в прошлом жить.
— Я не в прошлом живу. Просто... эти вещи хранят память. Тепло. Когда я готовлю в маминой посуде, чувствую, что она рядом.
Алла встала, подошла к окну.
— Ты знаешь, в чём твоя проблема? — сказала она, не оборачиваясь. — Ты слишком привязываешься ко всему. К старым вещам, к соседям, к прошлому. Надо уметь отпускать, двигаться дальше.
— А ты ни к чему не привязываешься? — тихо спросила Марина.
— Стараюсь. Так легче жить.
— Легче... — Марина повторила это слово и вдруг поняла, что не хочет жить легко. Хочет жить с памятью, с привязанностями, с теплом старых вещей и близких людей.
— Алла, а почему ты не хочешь, чтобы Машка приехала?
Сестра обернулась, и Марина увидела в её глазах что-то похожее на испуг.
— А зачем? Мы же и так хорошо проводим время.
— Она твоя племянница. Соскучилась по тёте.
— Да какая я ей тётя? — Алла села обратно за стол. — Она меня толком и не помнит. Да и... неудобно как-то. У меня детей нет, я не умею с ними разговаривать.
— Маше уже двадцать пять, Аллочка.
— Ну да, взрослая. Ещё хуже. О чём мне с ней говорить? О работе? О личной жизни? Я же не знаю, что у неё там происходит.
Марина посмотрела на сестру внимательно. Вот же оно, подумала она. Под всей этой показной уверенностью, под дорогими кастрюлями и принципиальными позициями пряталось обыкновенное одиночество.
— А ты хочешь узнать? — мягко спросила она.
— Что узнать?
— Что у неё происходит. Как живёт, о чём думает, чему радуется.
Алла молчала, теребила край салфетки.
— Она хорошая девочка, — продолжила Марина. — Умная, добрая. Работает в детском саду, любит детей. А ещё она рисует. Такие красивые картины, ты бы видела!
— Рисует? — Алла подняла голову. — А я не знала...
— Откуда тебе знать, если ты с ней не общаешься? Звонишь раз в полгода, да и то формально. "Как дела, как здоровье". А ей хочется поговорить с тётей, поделиться чем-то важным.
— Я думала, ей это неинтересно. Я же чужая почти...
— Ты не чужая. Ты моя сестра, а значит, и её семья. — Марина встала, подошла к шкафу. — Аллочка, давай договоримся. Завтра приедет Машка. Ты с ней познакомишься заново, узнаешь, какая она стала. А я... я буду готовить в своей посуде. В своём доме.
Алла посмотрела на неё долго, изучающе.
— Ты на меня сердишься?
— Нет. Просто хочу, чтобы мы все были счастливы. И ты, и я, и Машка. А для этого не нужно ничего особенного. Нужно просто быть собой.
— А если я не умею быть собой? — вдруг тихо спросила Алла.
— Научишься. У нас целая неделя впереди.
Марина открыла шкаф, достала свою любимую кастрюлю. Поставила её на плиту, налила воды.
— Что ты делаешь? — спросила Алла.
— Компот варю. Из яблок. Как в детстве. — Марина улыбнулась. — Будешь помогать?
Алла встала, подошла ближе. Посмотрела на старую, потемневшую кастрюлю. Потом на сестру. И вдруг улыбнулась совсем по-детски.
— Буду. Только ты мне покажи, как правильно. А то я забыла уже.
Марина обняла сестру за плечи.
— Всё вспомнишь. Руки помнят.
И они стали готовить компот вместе, в старой маминой кастрюле, которая хранила в себе не только память о прошлом, но и надежду на будущее.