Тихий стук ножа о разделочную доску был единственным звуком, нарушавшим вечернюю дремоту трехкомнатной квартиры в спальном районе Екатеринбурга. Ирина Петровна, женщина пятидесяти шести лет с мягкими, но уже подернутыми усталостью чертами лица, методично нарезала свеклу для борща. За ее спиной, в гостиной, на диване расположился муж, Андрей. Он не смотрел телевизор и не читал книгу. Он, как и каждый вечер последние несколько лет, был поглощен прямоугольником своего смартфона, время от времени издавая короткое хмыканье или проводя пальцем по экрану.
Ирина привыкла. Привыкла к этому молчаливому сожительству, к тому, что все разговоры сводились к бытовым вопросам или его жалобам на нерадивых поставщиков для его небольшой строительной фирмы. Их сын Дмитрий давно жил своей жизнью, подарив им двух внуков, которые служили единственным реальным поводом для семейных встреч. А в остальное время… В остальное время была эта тишина, густая и вязкая, как остывший кисель. Она больше не пыталась ее нарушить, не спрашивала, как прошел день, не делилась новостями из университетской библиотеки, где проработала почти тридцать лет. Зачем? В ответ она получала либо односложное «нормально», либо раздраженное «Ир, не мешай, я занят».
Она переложила свеклу в кастрюлю, вытерла руки о передник и посмотрела на мужа. Силуэт в сумерках, подсвеченный холодным светом экрана. Чужой. Когда он стал таким чужим? Может, десять лет назад, когда его бизнес пошел в гору, и он стал считать ее «пыльную» работу чем-то вроде блажи, недостойной серьезного мужчины? Или пятнадцать, когда он впервые забыл про ее день рождения, а потом неуклюже оправдывался «замотался»? А может, это случилось вчера? Или прямо сейчас?
В этот момент на журнальном столике завибрировал его второй телефон – старенький, кнопочный, который он называл «рабочим». Андрей поморщился, не отрывая взгляда от смартфона.
– Опять эти… Ир, скинь, – бросил он через плечо.
Ирина подошла. Номер был незнакомый. Она уже протянула руку, чтобы нажать на красную кнопку, но что-то ее остановило. Какое-то шестое чувство, отточенное годами наблюдений за мельчайшими изменениями в его настроении, заставило ее нажать на зеленую. Она молча поднесла трубку к уху.
На том конце провода раздался молодой, капризный женский голос, совершенно не ожидавший услышать молчание.
– Андрюш? Ты чего молчишь? Я жду. Ты обещал, что сегодня точно решишь вопрос со своей… ну, ты понял. Я больше не могу ждать, милый. Я хочу быть с тобой официально, а не вот это все. Андрюш?
Ирина чувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, а в ушах застучало. Воздуха не хватало. Она медленно повернулась к мужу. Он, наконец, оторвался от своего смартфона и с недоумением уставился на нее, на ее побелевшее лицо и на трубку в ее руке.
– Ты кто? – выдавила она из себя, и голос прозвучал чужим, скрипучим.
Девушка на том конце провода растерялась лишь на секунду.
– Ой. А вы кто? Жена, что ли? Передайте тогда этому герою, что его любовница ждет. Пусть не трусит.
Андрей вскочил с дивана. В его глазах был страх, смешанный с яростью.
– Положи трубку! Ира, положи, я сказал! Ты что себе позволяешь?!
Но Ирина его уже не слышала. В голове что-то щелкнуло. Словно старый, заржавевший механизм провернулся с оглушительным скрежетом и встал на новое место. Она посмотрела на мужа пустыми, холодными глазами.
– Любовница? – переспросила она в трубку с ледяным спокойствием, которое удивило ее саму. – Пусть звонит!
Она нажала на кнопку отбоя. Андрей ринулся к ней, пытаясь вырвать телефон.
– Ты что творишь, старая дура?! Ты все испортила!
– Я? – она отступила на шаг, прижимая телефон к груди. Внезапно пришедшая мысль была дикой, сумасшедшей, но такой ясной. – Нет, Андрей. Я все только начинаю.
Она не спала всю ночь. Андрей сначала кричал, потом пытался что-то объяснять про «случайную связь», «ничего не значит», «бес попутал». Потом, поняв, что она не реагирует, ушел спать в гостиную, громко хлопнув дверью. Ирина сидела на кухне, пила остывший чай и смотрела в темное окно. Она не плакала. Слезы кончились много лет назад, осталась только сухая, выжженная пустота внутри.
Но теперь в этой пустоте разгорался крошечный, но яростный огонек. Она снова и снова прокручивала в голове тот молодой, нагловатый голос. «Решить вопрос со своей…». Со своей. Она была не «Ириной», не «женой», а «вопросом», который нужно решить. Как неисправный кран. Как просроченный договор.
Под утро, когда за окном забрезжил серый уральский рассвет, она достала свой смартфон. Руки немного дрожали, но она справилась. Нашла в интернете простую программу для записи звонков. Установила. И стала ждать. Она знала, что та девушка позвонит снова. Такие не отступают.
Звонок раздался около десяти утра. Андрей уже уехал на работу, бросив на прощание, что «вечером серьезно поговорим, когда ты остынешь». Ирина глубоко вздохнула и нажала на запись.
– Да, – сказала она.
– Это опять я, – голос был уже не капризным, а раздраженным. – Где Андрей? Почему он не берет трубку?
– Он занят, – ровно ответила Ирина.
– Слушайте, – в голосе девушки зазвенел металл, – я не знаю, как вас там, Ирина Петровна, кажется? Мне надоело это цирк. Мы с Андреем любим друг друга. Он уйдет к вам, это решенный вопрос. Он просто вас жалеет, вы же старая, больная, куда вы без него денетесь? Он мне так и сказал. Так что будьте умницей, не устраивайте сцен и отпустите его по-хорошему. Он вам квартиру оставит, машину. Все будет честно.
Ирина слушала, и огонек внутри нее превращался в ревущее пламя. Каждое слово било наотмашь. Старая. Больная. Куда ты денешься. Это были его слова. Она узнавала его интонации, его способ обесценивать, жалея.
– Спасибо за информацию, – сказала она и отключилась.
Она сохранила запись. Прослушала. Да, все отчетливо слышно. «Он мне так и сказал». Это было ключевым. Она открыла список контактов. Первый – «Борис Партнер». Борис был старым другом Андрея, они вместе начинали бизнес. Он всегда относился к Ирине с большим уважением. Второй – «Галина Сестра». Галина, младшая сестра Андрея, женщина властная и всегда стоявшая на стороне брата, что бы тот ни натворил. И третий… «Сынок». Это было самое трудное. Но она понимала, что должна.
Дрожащим пальцем она прикрепила аудиофайл и отправила его трем адресатам без единого слова комментария. А потом выключила звук на телефоне и пошла в ванную. Она долго стояла под горячими струями душа, смывая с себя липкое ощущение унижения, и впервые за много лет чувствовала не пустоту, а решимость. Война была объявлена. И отступать она не собиралась.
Первой позвонила Галина. Ирина дала телефону прокричать свою трель до конца, потом спокойно включила звук. Десять пропущенных от нее. Через минуту телефон зазвонил снова.
– Да, Галя, слушаю тебя.
– Ты в своем уме?! – заорала трубка так, что пришлось отодвинуть ее от уха. – Ты что устроила?! Позоришь семью на весь белый свет! Ты зачем это Борису отправила?! Андрею сейчас сделка важная светит, а ты ему нож в спину!
– Я позорю? – спокойно уточнила Ирина. – Галина, а то, что твой брат за моей спиной шашни крутит с девицей, которая ему во внучки годится, это не позор?
– Ой, подумаешь! – фыркнула Галина. – Все мужики гуляют! Все! А умная женщина делает вид, что не замечает. На то она и умная! А ты что? Решила бунт на корабле устроить? Ты о сыне подумала? О внуках? Каково им будет, когда все узнают, что их бабка – истеричка, которая родного мужа опозорила?
– Я подумала в первую очередь о себе, Галя. Впервые за тридцать лет. А мой муж, как ты выразилась, опозорил себя сам. Без моей помощи.
– Да куда ты денешься-то от него, героиня? – не унималась золовка. – Кому ты нужна в свои годы? С твоей зарплатой библиотекарши? Сядешь в своей конуре и будешь выть от тоски! Андрей – мужик видный, успешный! Он себе еще сто таких найдет, молодых и красивых! А ты останешься у разбитого корыта! Одумайся, Ира! Удали эту гадость и сделай вид, что ничего не было!
– Спасибо за совет, Галина, – Ирина почувствовала, как по ее телу разливается холодное спокойствие. – Но я, пожалуй, поступлю по-своему.
Она нажала отбой и заблокировала номер Галины. Больше слушать этот яд она не хотела.
Следующий звонок был от сына. Дмитрий говорил тихо, смущенно.
– Мам… Мне тут… пришло. И папа звонил, кричал. Мам, что происходит?
– Происходит то, что ты слышал, Дима.
– Ну, может, это какая-то ошибка? Провокация? Папа говорит, что его подставить хотят…
Ирине стало больно. Не от его слов, а от его наивной надежды, от его желания спрятать голову в песок.
– Дима, ты же взрослый мальчик. Ты сам все слышал. Ты правда веришь, что это провокация?
Сын замолчал. Было слышно, как он тяжело дышит.
– Мам, я не знаю, кому верить. Но… может, не надо так? Скандал этот… Галина звонила, говорит, ты это партнеру его отправила. Зачем? Это же его работа, его репутация.
– А моя репутация ничего не стоит? – тихо спросила она. – Репутация женщины, которую муж за спиной называет «старой и больной» и обсуждает с любовницей, куда бы ее пристроить?
– Я не это имел в виду… Просто… Мам, у вас внуки. Мы же семья. Может, вам поговорить? Спокойно. Без вот этого всего.
– Мы поговорим, сынок. Обязательно. Но это будет уже другой разговор. Не волнуйся за меня. У меня все будет хорошо.
Она положила трубку, и по щеке все-таки скатилась одна-единственная слеза. Не от жалости к себе. От горького понимания, что сын, ее мальчик, вырос таким же, как отец. Мужчиной, для которого «репутация» и «чтобы все было тихо» важнее правды и человеческого достоинства.
Последним позвонил Борис. Его голос был спокойным и усталым.
– Ирина Петровна, здравствуйте. Получил ваше… сообщение. Я, честно говоря, в шоке. Андрей сейчас у меня. Невменяем.
– Здравствуйте, Борис. Простите, что втянула вас.
– Не извиняйтесь. Вы все правильно сделали. Я давно замечал, что Андрея куда-то не туда несет. Эта девица, Вероника, она менеджер у наших поставщиков. Молодая, хищная. Я его предупреждал, чтобы держался подальше. Не послушал.
Ирина молчала.
– Он тут кричит, что вы его бизнес рушите. Ирина Петровна, вы его не рушите. Его рушит он сам. Я как партнер ему скажу, конечно, что личное не должно мешать делам. Но как человек… я на вашей стороне. Если вам понадобится какая-то помощь, юридическая или просто… любая, вы мне скажите. Моя жена вам позвонит вечером, хорошо? Лена вас очень уважает.
– Спасибо, Борис, – прошептала Ирина. – Большое спасибо.
Этот разговор стал для нее спасательным кругом. Оказывается, не все в этом мире считали ее «истеричкой». Оказывается, были люди, которые видели правду.
Вечером вернулся Андрей. Он был не злым, а каким-то побитым. Вошел на кухню, сел на табурет и уронил голову на руки.
– Ну что, довольна? – глухо спросил он. – Борис со мной разговаривал, как с мальчишкой. Галька в истерике. Сын звонит, плачет. Ты разрушила все. Все, что мы строили тридцать лет.
Ирина налила себе чаю и села напротив. Она смотрела на его поникшие плечи, на пробивающуюся на затылке седину и не чувствовала ничего. Ни злости, ни жалости.
– Мы? – переспросила она. – Что «мы» строили, Андрей? Ты строил свой бизнес, свою «репутацию», свои связи. А я… я варила борщи, растила сына, создавала уют в доме, из которого ты мысленно уже давно ушел. Ты говоришь, я все разрушила? Ты сам подложил под наш дом бомбу. А я всего лишь зажгла фитиль.
– Это была ошибка! – он поднял на нее глаза, и в них стояли слезы. – Просто слабость. Я не люблю ее! Я люблю тебя, Ира! Тебя и нашу семью!
– Не любишь, – отрезала она. – Ты любишь удобство, которое я создаю. Любишь знать, что дома тебя ждет горячий ужин и чистая рубашка. Ты любишь свое отражение в моих глазах – отражение успешного, значимого мужчины. А саму меня ты не видишь уже много-много лет. Любовь не обсуждает за спиной, куда бы пристроить «старую и больную жену».
Он вздрогнул, услышав эту фразу.
– Она все переврала…
– Она сказала то, что ты ей говорил, Андрей. Я слишком хорошо тебя знаю. Это твой стиль. Унизить, чтобы почувствовать себя благодетелем.
Он встал, прошелся по кухне.
– И что теперь? Развод? Ты этого хочешь? Раздел имущества? Ты же понимаешь, что эта трешка – совместно нажитое? Попилишь ее и что? Останешься в однушке на окраине? А я могу сделать так, что ты вообще ничего не получишь, ты знаешь.
Это была его последняя ошибка. Угроза.
– Знаю, – кивнула Ирина. – Делай. А теперь, будь добр, собери свои вещи и переночуй у сестры. Или у Вероники. Мне нужно подумать в тишине.
– Ты меня выгоняешь из моего собственного дома?!
– Я прошу тебя уйти. Чтобы не доводить до вызова полиции. Уходи, Андрей.
Он смотрел на нее несколько долгих секунд, пытаясь найти в ее лице прежнюю Ирину – мягкую, уступчивую, готовую простить. Но ее там не было. Перед ним сидела незнакомая, спокойная и непреклонная женщина. Он развернулся и, громко хлопнув дверью, ушел.
В квартире наступила тишина. Но это была уже не та вязкая, гнетущая тишина. Это была тишина свободы. Ирина отпила чай. Он был вкусным.
Следующие несколько дней Ирина провела как в тумане, но это был деятельный туман. Она позвонила юристу, которого ей посоветовала Лена, жена Бориса. Спокойная, деловая женщина по имени Ольга Викторовна выслушала ее историю, прослушала запись и четко обрисовала перспективы.
– Запись в суде как прямое доказательство измены использовать сложно, – пояснила она. – Но как рычаг давления – идеально. Фраза «он мне так и сказал» в сочетании с угрозами вашего мужа лишить вас всего – это уже основа для разговора. Он будет сговорчивее, поверьте.
Ирина ходила на работу. Коллеги в библиотеке, конечно, что-то замечали. Особенно молоденькая Светлана из отдела каталогизации.
– Ирина Петровна, вы какая-то другая, – сказала она ей в обеденный перерыв. – Словно выпрямились.
Ирина усмехнулась.
– Может быть, Света. Просто груз с плеч сбросила.
– Тяжелый был? – с сочувствием спросила девушка.
– Весом в тридцать лет.
Она начала разбирать квартиру. Не вещи мужа, нет. Она разбирала свою жизнь. Старые фотоальбомы, где они были молодыми и счастливыми. Письма, которые он писал ей из армии. Ее студенческие конспекты. Она смотрела на все это не с тоской, а с исследовательским интересом, как на артефакты из прошлого. Это была история, которая закончилась. Пора сдавать ее в архив.
В один из вечеров она сидела с книгой по истории уральских заводов Демидовых. Это было ее хобби, ее отдушина. Она знала все о крепостных театрах, о чугунных павильонах, о сложной судьбе династии. И вдруг ее осенило. Она, знаток чужих историй, так долго отказывалась признавать свою собственную. Она жила в роли второстепенного персонажа в пьесе, где главным героем был ее муж. А теперь занавес упал. Пора было начинать свой собственный, третий акт.
Андрей пытался вернуться. Приходил с цветами, которые Ирина молча оставляла за дверью. Присылал сына с внуками в качестве «парламентеров». Дима, чувствуя себя неловко, передавал отцовские мольбы о прощении, а Ирина угощала их пирогами и переводила разговор на школьные успехи внуков. Она не злилась на сына. Она понимала, что он разрывается между родителями. Но она больше не позволит манипулировать собой через чувство вины.
Кульминацией стал его последний визит. Он пришел трезвый, серьезный, одетый в дорогой костюм. Он не кричал и не умолял. Он применил тяжелую артиллерию – логику и общее прошлое.
– Ира, давай будем реалистами, – начал он, стоя в прихожей, потому что в квартиру она его так и не пустила. – Нам под шестьдесят. Начинать новую жизнь смешно. У нас общая история, дети, внуки. Ну, оступился я, виноват. Готов на все, чтобы загладить вину. Хочешь, на твое имя счет в банке открою? Машину тебе новую купим? Поедем отдохнуть, куда скажешь. Только давай прекратим этот цирк. Забери заявление на развод.
Он говорил правильно, убедительно. Любая другая женщина, возможно, дрогнула бы. Но Ирина смотрела на него и видела не раскаявшегося мужа, а расчетливого бизнесмена, пытающегося заключить выгодную сделку, чтобы минимизировать потери.
– Андрей, – сказала она тихо, но твердо. – Я не вещь, которую можно задобрить подарком. И моя жизнь – не цирк. Заявление я не заберу. Квартиру будем делить через суд. Как и все остальное.
– Ты пожалеешь! – выдохнул он. – Ты останешься одна!
– Я уже давно одна, Андрей. Только жила с соседом. А теперь хочу пожить просто одна. Так будет честнее.
Она закрыла перед его носом дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось как бешеное, но на губах играла легкая улыбка. Она смогла.
Развод был грязным и неприятным. Андрей, как и обещал, пытался доказать, что основной вклад в покупку квартиры был его. Галина выступала свидетелем, рассказывая, какой он замечательный муж и добытчик, и какая Ирина неблагодарная. Но запись, которую юрист Ирины «случайно» упомянула на предварительных слушаниях, сделала свое дело. Андрей резко пошел на попятную и согласился на мировое соглашение.
Ирина получила половину стоимости их трехкомнатной квартиры. Этого хватило на покупку небольшой, но уютной «двушки» в старом кирпичном доме недалеко от центра, в десяти минутах ходьбы от ее библиотеки.
В день переезда ей помогали Дмитрий и Борис. Андрей не появился. Сын, таская коробки, виновато посматривал на мать.
– Мам, ты не сердишься на меня?
– Нет, сынок. Я все понимаю.
Когда последняя коробка была занесена, и мужчины ушли, Ирина осталась одна посреди заставленной комнаты. Пахло старым деревом и пылью. Она подошла к широкому подоконнику, провела по нему рукой. Открыла окно. В комнату ворвался шум города, запахи весны и какая-то новая, пьянящая свобода.
Она не стала сразу разбирать вещи. Заварила себе крепкий чай в любимой чашке, села на стопку книг у окна и посмотрела на улицу. Люди спешили по своим делам, ехали машины, зажигались огни. Жизнь продолжалась. И ее жизнь тоже. Не закончилась, а просто перешла на новую страницу.
Она достала телефон. На экране высветилось сообщение от Лены, жены Бориса: «Ирочка, как ты? Освоилась? Мы в субботу хотели к тебе заехать, новоселье отметить. Ты не против?»
Ирина улыбнулась. Она набрала ответ: «Конечно, не против! Жду с нетерпением. У меня, кажется, начинается новая жизнь».
Она нажала «отправить» и сделала большой глоток горячего чая. Впереди было много дел: разобрать коробки, расставить по полкам любимые книги по истории, познакомиться с соседями. Возможно, даже завести кота. Она не знала точно, что ждет ее в будущем. Но впервые за долгие годы она смотрела в это будущее не со страхом, а с любопытством. Ведь теперь автором своей истории была только она сама.