Когда Андрей произнёс то странное слово — «подарила», — оно прозвучало как-то не к месту. Слово лёгкое, праздничное, даже детское, а в комнате вдруг потемнело, словно электричество мигнуло. Андрей стоял у окна, плечи напряжены, и не смел обернуться.
Татьяна держала чашку с остывающим чаем и смотрела на него так, будто впервые видела этого мужчину, своего мужа, с которым они только вчера отмечали годовщину.
— Что значит «подарила»? — спросила она медленно, будто пробуя вкус слова. — Мы ведь договаривались — моя квартира, копим на дом. Какой подарок? И кто такая Нина Павловна?
Андрей потёр шею. У него была привычка так делать, когда он врал или готовился соврать.
— Мама решила… ну, что нам нужно просторнее. У неё освободилась трёшка, после бабушки. Хорошее место, центр. Только одно условие — мамина подруга, Нина Павловна, должна прописаться на полгода. Ей для пенсии надо.
Татьяна поставила чашку. Чай расплескался на скатерти.
— Мама решила? — произнесла она. — А мы? Нас спрашивали?
Андрей повернулся, и в его взгляде мелькнуло что-то мальчишеское, оправдательное.
— Таня, ну это же подарок! Квартира в центре! Мы и мечтать не могли!
— Мы мечтали о доме. О своём. — Она сказала это устало. — А теперь твоя мама мечтает за нас?
Он отмахнулся — раздражённый, уставший. Ему всегда хотелось простых решений, без этих женских вопросов.
Татьяна почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло: её однушка, её гордость, её ипотечные годы — вдруг стали «тесноватой».
— В моей квартире нам вполне комфортно, — холодно сказала она. — Я не вижу, зачем этот подарок. Подвох какой-то.
Андрей замялся. Его мать всегда думала, что сыну «негоже жить на чужой жилплощади». Чужой — то есть жены. Татьяна вдруг поняла: вот где собака зарыта.
В дверь позвонили, и Андрей бросился открывать, как школьник, радующийся звонку на перемену. На пороге стояла Галина Петровна, с идеально уложенной головой, в пальто, которое пахло дорогими духами и чужой властью.
— Андрюша! — обняла сына так, будто он вернулся из армии. — А где Танечка?
Татьяна вышла.
— Здравствуйте, Галина Петровна.
— Ой, Танюша, ну что за официальность! — Голос у свекрови был певучий, с напором. — Андрюша рассказал про квартиру? Чудесный подарок, правда?
— Мы обсуждали, — ответила Татьяна.
— Что тут обсуждать? Завтра поедем смотреть. Нина Павловна уже готова ключи передать.
Словно речь шла не о жилье, а о новом платье.
— Нам нужно время подумать, — сказала Татьяна.
Галина Петровна подняла брови.
— Подумать? Я дарю квартиру в центре, а вы думаете?
Андрей, как всегда, выбрал сторону матери.
— Мама права. Это же временно, а квартира останется.
Татьяна увидела: он снова прячет глаза в пол, словно мальчик, пойманный на двойке.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Поедем посмотрим. Но это не значит, что я согласна.
На следующее утро дом встретил их серым подъездом, облупленной краской стен. Но квартира… просторная, три комнаты, лепнина, скрипучий паркет. И запах старости, застоявшейся жизни. Здесь нужно было менять всё: трубы, провода, полы. Миллион, не меньше.
— Косметический ремонтик, — бросила свекровь, проходя по комнатам, словно хозяйка музея. — Мелочи! Главное — простор! Не то что ваша… — Она с паузой произнесла: — конура.
Татьяна молчала. Её «конура» с ремонтом и уютом, оплаченная ею самой, теперь так называлась.
Нина Павловна, полноватая женщина в пальто, всё время держалась в стороне, словно боялась дышать. Наконец сказала:
— Мне только прописка нужна. Даже жить тут не буду.
Свекровь оживилась:
— Вот видите! Никаких проблем. Завтра документы подпишем!
Татьяна, обводя взглядом облупленные стены, думала о другом: на ремонт уйдут их сбережения. Всё до копейки.
По дороге домой Андрей молчал. Лишь дома, когда сел на диван, заговорил:
— Почему ты упрямишься? Мама же старается!
— Для нас? Или для себя? — спросила Татьяна.
И вдруг поняла — Андрей что-то скрывает. Он запнулся, глаза его забегали.
— Там… ну… у мамы в другой квартире уже прописаны люди. Поэтому тут проще.
— Проще? — Она смотрела ему прямо в лицо. — Андрей, ты врёшь?
— Не ищи подвоха! — вспылил он. — Ты всегда всё усложняешь!
И ушёл в спальню, бросив её в гостиной среди тишины.
На следующий день Татьяна поехала в БТИ. В окошке молодая сотрудница долго щёлкала клавишами, потом нахмурилась.
— Эта квартира в залоге. Кредит два года назад. Остаток — около трёх миллионов.
Татьяна сжала сумку. Слова падали на неё, как кирпичи.
— На кого оформлен кредит?
— На Галину Петровну Соколову.
Татьяна вышла на улицу, глотая холодный воздух. Всё стало на свои места. Подарок с подвохом. На неё хотели повесить долг.
Телефон зазвонил. Андрей:
— Мама приехала с документами. Давай домой, будем подписывать!
— Ничего не подписывайте, — сказала Татьяна, и голос её прозвучал так твёрдо, что он даже не возразил.
Дома свекровь уже разложила кипу бумаг. Улыбка её была натянутой, глаза блестели.
— Вот, Танечка, дарственная! Подписываем!
Татьяна взяла документы. Нет, это не дарственная. Договор переуступки прав с обязательством выплачивать кредит.
— Это не дар, — сказала она. — Это долг. Три миллиона.
Галина Петровна побледнела, но быстро оправилась.
— Ну да, формальность! Осталось чуть-чуть!
— Чуть-чуть? — Татьяна посмотрела на мужа. — Андрей, ты знал?
Он переминался, виновато глядя в пол.
— Мама сказала… что остаток маленький…
— Маленький?! — Она почти крикнула. — Вы хотели обманом повесить на нас три миллиона!
— Как ты смеешь! — вскинулась свекровь. — Я дарю вам квартиру!
— Дарите нам свои долги, — спокойно сказала Татьяна. — И ещё история с пропиской. Что за пенсия такая?
Галина Петровна сжала губы. Андрей тоже настаивал:
— Мама, скажи!
Женщина вздохнула.
— Нина Павловна оформляет субсидию. А в моей квартире отец твой прописан. Вот и вся история.
Татьяна молчала. Всё было ясно. Мошенничество, прикрытое словом «семья».
Позже, когда свекровь хлопнула дверью, требуя от сына выбирать — «или я, или она», — Андрей сидел на диване и шептал:
— Она моя мать…
А Татьяна, глядя на него, поняла, что это только начало.
После того разговора воздух в квартире сделался густым, вязким. Андрей всё чаще уходил к матери, а Татьяна сидела вечерами одна — с книгой, с телефоном, с мыслями, которые никуда не уходили. Он не понимал: дело было не только в трёх миллионах. Дело было в том, что её предали.
Однажды вечером он пришёл поздно. Уставший, с запахом чужих духов на одежде — не женских, нет, маминых. Они часами сидели у Галины Петровны, обсуждая, как «правильно».
— Завтра едем к маме, — сообщил он. — Она хочет помириться.
— Езжай один, — ответила Татьяна, не отрываясь от книги.
— Таня, хватит уже! Она готова извиниться!
— За что? За обман или за ультиматум?
Андрей пожал плечами. В его мире разницы не было.
Тогда Татьяна достала папку с документами.
— Вот. Я оформила раздел имущества. Моя квартира — только моя. Если ты хочешь помогать маме с долгами, делай это из своих денег.
Он пробежал глазами текст, побагровел.
— Ты мне не доверяешь?
— После всего — нет.
Он хлопнул дверью и ушёл.
Через день позвонила Нина Павловна. Голос дрожал:
— Татьяна, можно увидеться? Мне надо кое-что вам сказать.
Они встретились в маленьком кафе. Женщина в тёмном пальто выглядела испуганной.
— Галина Петровна просила меня подыграть. С этой пропиской. Дело не в пенсии. У неё долги, большие. Она оформила кредит под залог квартиры. Теперь банк требует вернуть.
Татьяна слушала молча.
— И ещё… — Нина Павловна замялась. — Андрей знал. С самого начала. Ему мать пообещала помочь с покупкой машины, если он убедит вас согласиться.
Слова падали, как камни. Всё рушилось окончательно. Муж предал её ради машины.
— Спасибо, — только и сказала Татьяна.
— Не дайте им вас использовать, — тихо попросила Нина Павловна. — Я сама когда-то не смогла сказать «нет». Заплатила жизнью.
Вечером Татьяна собрала вещи Андрея в коробки и вызвала мастера сменить замки. Когда он вернулся ночью, ключи не подошли.
— Таня! Что за шутки? Открой!
Она стояла за дверью.
— Это не шутка. Твои вещи у двери. Забирай и уходи.
— Ты что, с ума сошла? Я всё объясню!
— Объяснять нечего. Ты предал меня.
Он умолял, угрожал, звал «Танечкой» так, как в лучшие дни, но она не открыла.
Через неделю она подала на развод. Галина Петровна звонила с чужих номеров, писала длинные сообщения, но Татьяна всё блокировала.
Андрей подал встречный иск: требовал половину её квартиры. На суде выглядел бледным, потерянным. Рядом мать, как всегда, сильная, уверенная.
Судья быстро разобрался: квартира добрачная, документы в порядке. У Андрея нет прав.
— Довольна? — прошипела свекровь в коридоре. — Семью разрушила!
— Я защитила себя, — ответила Татьяна спокойно.
Развод оформили быстро. Татьяна съездила к подруге Ольге, выпила вина и впервые за месяцы засмеялась.
— Ну что, свободна? — спросила Ольга.
— Свободна, — кивнула Татьяна.
Прошло полгода.
Галина Петровна лишилась квартиры — банк продал её с торгов. Андрей пытался взять кредит, но ему отказали. В итоге они вдвоём сняли крошечную однушку на окраине.
Татьяна же продала свою квартиру и купила дом за городом, с садом, с яблонями. Небольшой, но свой.
На новоселье пришли друзья. Была и Нина Павловна. Теперь они подружились: две женщины, которых пытались использовать чужие долги, чужая слабость.
— Ты молодец, — сказала Нина Павловна, поднимая бокал. — У тебя хватило сил сказать «нет».
— Я просто поняла, что семья — это не те, кто тянет из тебя силы и деньги. А те, кто рядом, кто уважает.
Она вышла в сад. На ветвях яблони качались зелёные плоды, и ветер шевелил листья. Татьяна глубоко вдохнула. Впереди была новая жизнь. Без долгов, без лжи, без предательства.
Она потеряла мужа, но вернула себя. И это было куда важнее.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!