— Ты что это тут устроила? — его тень упала на нее, пока она вытирала пол. На паркете лежал смятый фантик. — Это что?
Света медленно выпрямилась. Поясница ныла.
— Конфета. Одна. Дети поделили.
— Я же сказал: никакого мусора! — он размазал фантик по полу ботинком. — Убирай. И чтобы больше этого не было. Понятно?
— Понятно, — она сгребла бумажку в совок, чувствуя, как горчит во рту.
В субботу он объявил:
— Сегодня генеральная. Разбираем шкафы. Всё старое — выбросить.
Он вывалил на пол вещи, сортировал их с холодным усердием.
— Это — на выброс, — он швырнул в сторону поношенную кофту Светы, ту самую, мягкую, в которой она любила спать.
— Андрей, она еще ничего…
— Выброс, я сказал! — он уже рвал ее руками, ткань с треском расходилась по шву.
Катя, стоя в дверях, смотрела, как уничтожают мамины вещи. Вдруг она метнулась вперед, выхватила из кучи старую плюшевую собаку — подарок бабушки.
— Это мое! Не тронь!
Он вырвал игрушку.
— Она вся в пыли. Клещи. Зараза.
— Отдай! — девочка вцепилась в его руку, кусая ее.
Он отшвырнул ее от себя. Катя ударилась плечом о косяк, тихо ахнула.
Света замерла. Тишина стала звенящей. Она видела, как дрогнуло его лицо, как в глазах мелькнул не страх, а ярость — на себя, на них, на весь мир.
— Сама виновата, — просипел он. — Не лезь под руку.
Он бросил игрушку ей в ноги и вышел из комнаты.
Света подошла, подняла собаку, отряхнула. Потом дотронулась до ссадины на плече дочери.
— Больно?
Катя молча трясла головой, губы ее подрагивали. Она не плакала.
— Он больше не папа, — прошептала она. — Он чужой.
Вечером он вернулся. Принес коробку дорогих конфет.
— На, — поставил на стол перед Катей. — Чтобы больше не кусалась.
Девочка не посмотрела на него, не тронула коробку.
— Я не хочу твоих конфет.
Он замер, потом резко развернулся и ушел в спальню.
Ночью Света встала попить. В гостиной горел свет. Он сидел в кресле, смотрел в окно. В руках — та самая порванная кофта. Он гладил ее, словно пытаясь сложить лоскуты обратно. Увидев ее, вздрогнул, швырнул кофту в угол.
— Не спится? — его голос был хриплый.
— Воды хотела.
Он молча кивнул, уставился в пол. Она прошла на кухню, налила стакан. Рука дрожала.
Возвращаясь, она увидела: он снова поднял кофту, прижал к лицу, вдыхая запах. Плечи его содрогнулись один раз, судорожно.
Она прошла мимо, не оборачиваясь. В спальне легла, слушая тишину. Где-то за стеной плакал ее муж. А она не могла заставить себя встать и подойти. Вместо этого она сжала кулаки под одеялом, слушая, как этот тихий, сдавленный звук врезается в ночь, в память, в самое нутро, оставляя новые шрамы.
Все части: — Ты разрушила нашу семью! — зарыдал муж, разбивая вазу моей бабушки кулаком