Анна смотрела на открытую дверь шкафа и пыталась понять, почему у неё снова исчезла её любимая сумка. Та самая, которую она купила ещё до брака, на свою первую зарплату. Чёрная, с крепкими ручками, надёжная, как бронетехника. И где? Где она сейчас? Правильно — в руках у Валентины Петровны.
Анна вышла в коридор и увидела свекровь, которая уже примеряла сумку перед зеркалом, как школьница перед выпускным.
— Вы опять мою сумку взяли, Валентина Петровна? — спокойно, но с прищуром спросила Анна.
— А что, жалко? — отозвалась свекровь, поправляя ручку на плече. — Она всё равно у вас без дела лежала. У женщины вещи должны жить, а не пылиться.
Анна хмыкнула.
— Ага. Тогда я завтра ваши сапоги возьму. Они всё равно без дела стоят, что зря добру пропадать?
— Да ты что! — возмутилась Валентина Петровна и резко поставила сумку на тумбу. — Сапоги — это другое. У меня ноги больные.
Анна внутренне усмехнулась. Всё, как всегда: её вещи — общее, вещи свекрови — святое наследие, которое только по праздникам можно смотреть издалека.
В этот момент в комнату вошёл Сергей, муж Анны. Он как всегда застал их в самой "сладкой" фазе разговора.
— Так, что опять началось?
— Да ничего, — скривилась Анна. — Твоя мама снова решила, что мои вещи — это склад бесплатной аренды.
— Не утрируй, — обиделась Валентина Петровна. — Я всего лишь взяла сумочку на один день.
— На какой? — вскинула брови Анна. — Вы неделю назад тоже "на один день" брали. Так и не вернули. Я уже думала объявление в газету дать: "Пропала сумка, видели на районе пенсионерку с лёгкой походкой".
Сергей вздохнул. Он уже знал: сегодня вечером сериал отменяется, вместо этого будет "битва за выживание".
— Мам, ну давай договоримся, ладно? — попытался он примирить. — Если хочешь что-то взять, хотя бы спроси.
— А я что, чужая в этом доме? — обиделась Валентина Петровна, прижимая к груди сумку, как солдат флаг. — Я мать твоя! Я тебя рожала, воспитывала! Всё лучшее тебе отдавала!
Анна не выдержала и прыснула.
— Всё лучшее? Вы серьёзно? Сколько раз вы вспоминали, что "лучшее" — это трёхдневная гречка из холодильника?
— Анна! — Сергей строго посмотрел на жену.
— Что "Анна"? — взорвалась она. — У меня ощущение, что я не жена, а дойная корова, которую обязали кормить и одевать вашу маму. Я ей что, спонсор?
— Ты нагло врёшь, — Валентина Петровна всплеснула руками. — Я у вас копейки беру!
— Копейки? — фыркнула Анна. — Вы три месяца подряд "занимали" по пять тысяч. Я, может, не бухгалтерия Газпрома, у меня зарплата не бесконечная.
Сергей сел на стул и закрыл лицо руками.
— Господи, ну почему у меня в доме всегда как на рынке?
Анна посмотрела на него, глаза горели.
— Потому что ты молчишь! Ты всё время молчишь и киваешь, как будто тебя это не касается. Тебе удобно сидеть посредине и думать: "А вдруг всё само рассосётся".
— Да что я могу сделать? — воскликнул Сергей, сорвавшись. — Мама — одна, ты — жена. Я не могу вас развести по углам!
— Так и живём, — горько усмехнулась Анна. — В трёхкомнатной коммуналке под названием "чужая щедрость".
Повисла тишина. Только часы тикали на стене.
Валентина Петровна первой нарушила молчание.
— Я уйду. Видимо, в этом доме я больше не нужна.
Она театрально поправила волосы, схватила сумку (разумеется, ту самую), и пошла к двери.
— Мам, подожди, — вскочил Сергей. — Ты никуда не пойдёшь.
— Пусть идёт, — твёрдо сказала Анна. — Если ей так плохо, пусть поживёт отдельно. У неё есть квартира.
Сергей растерянно посмотрел на жену.
— Да какая квартира? Она же оформлена на меня.
Анна почувствовала, как у неё кровь стынет в жилах.
— Что?
— Ну… — замялся он. — Я давно перевёл документы на себя. Чтобы потом не было проблем с наследством.
Анна медленно опустилась на стул.
— Значит, всё это время… у вашей мамы была квартира, а она жила у нас и брала деньги?
Валентина Петровна гордо вскинула подбородок.
— А что? Сын — хозяин квартиры. Я всего лишь гостья.
Анна закрыла лицо руками и рассмеялась — смехом нервным, почти истерическим.
— Отлично. Просто шикарно. Мы тут экономим на еде, я работаю без выходных, а у вас в запасе целая квартира. И вы сидите здесь, как королева-мать, и требуете "почтения".
Сергей пытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Он вдруг понял, что ситуация выходит из-под контроля.
Анна поднялась.
— Всё. Я устала. Я не намерена больше быть спонсором этого балагана. Или мы ставим правила, или я ухожу.
Она пошла в спальню, хлопнув дверью.
Валентина Петровна победоносно посмотрела на сына.
— Вот видишь, Серёженька. Она сама не выдержала. Женщины нынче слабые. Не то что мы, советские.
Сергей тяжело опустился на стул. Его жизнь превращалась в театр, где он был не режиссёром, а мальчиком для битья.
И где-то в глубине души он понимал: завтра разговор продолжится. Только ставки будут выше.
Анна всю ночь ворочалась в постели. Сергей спал рядом, тяжело, с храпом, а ей казалось, будто она оказалась в замкнутой клетке. В голове крутилась только одна мысль: у свекрови есть квартира, но она сидит у нас и пьёт из нас соки.
Утром Анна вышла на кухню и увидела Валентину Петровну за столом. Та неспешно размешивала сахар в чае. И сделала это с таким видом, будто находилась в собственной квартире, а не у сына с невесткой.
— Доброе утро, — буркнула Анна.
— Утро всегда доброе, когда в доме есть чай, — с философским видом отозвалась свекровь. — Вот сахар закончился, но ничего, я куплю.
Анна скривилась.
— Ага, "куплю". Как в прошлый раз? Заняли у меня тысячу и "случайно" забыли вернуть?
Валентина Петровна вскинула брови.
— Ты что, всё считаешь? Я думала, вы тут семья.
Анна села за стол и уставилась прямо на свекровь.
— А я думала, семья — это когда честно. Когда не скрывают, что у тебя есть собственная квартира.
Тишина повисла густая, как кисель.
— Так Серёжа тебе сказал? — наконец спросила Валентина Петровна, и в её голосе мелькнула злость.
— Сказал. — Анна кивнула. — Я только одного понять не могу: зачем вы переехали к нам, если у вас есть своё жильё?
— Потому что я хотела быть ближе к сыну! — резко ответила свекровь. — А в своей квартире мне одной страшно.
Анна не удержалась от иронии:
— А-а-а, то есть одной страшно, а втроём — весело. Особенно, когда я пашу, как лошадь, чтобы оплачивать всё это веселье.
В этот момент вошёл Сергей. Волосы взъерошены, глаза красные.
— Ну что вы опять с утра? Ещё и кофе не попил, а уже скандал.
— Сергей, — спокойно, но жёстко сказала Анна. — Я хочу услышать от тебя: почему твоя мама живёт у нас, а её квартира пустует?
Он потер виски.
— Потому что… это сложный вопрос.
— Тут два ответа, — отрезала Анна. — Или "да", или "нет". Она переехала сюда потому, что ей удобно, а мы — бесплатные сиделки. Так?
Валентина Петровна резко встала.
— Вот тебе спасибо, Серёжа. Жену ты себе нашёл! Всё ей мало, всё ей неудобно. Видимо, не понимает, что мать — это святое.
— Святое — это когда не врёшь, — перебила Анна. — А у нас здесь не святое, а коммуналка с элементами театра абсурда.
Сергей не выдержал и ударил кулаком по столу.
— Да сколько можно! Вы обе! Как два барана!
Анна посмотрела на него с холодной усмешкой.
— Знаешь, Сергей, я устала быть "обе". У тебя всегда "обе виноваты". Только я почему-то тяну на себе весь дом, а мама твоя живёт, как принцесса.
— Ты преувеличиваешь, — буркнул он.
— Преувеличиваю? — Анна резко встала. — Хорошо. Давай честно: сколько раз мы откладывали поездку в отпуск из-за "денег для мамы"? Сколько раз я откладывала покупку себе нормальной одежды, потому что "маме нужны лекарства"?
Сергей молчал. Он знал: цифры против него.
— А теперь сюрприз: у неё есть квартира. Пустая. И всё это время она жила у нас, как в санатории.
Валентина Петровна вспыхнула.
— Я жила у Сына! Не у тебя, милая моя, а у Сына!
Анна сделала шаг ближе, её голос дрожал.
— А я его жена! И я имею право решать, что происходит в моём доме.
Сергей вскочил, встал между ними.
— Всё! Хватит!
Но Анна не остановилась.
— Сергей, у меня вопрос. Если вдруг с твоей мамой что-то случится — квартира кому достанется?
Сергей замялся.
— Ну… мне.
— Ага. То есть ты и наследник, и хозяин, и защитник. А я кто? Банкомат?
— Анна… — он попытался взять её за руку.
Она отдёрнула.
— Не трогай.
Валентина Петровна торжествующе посмотрела на сына.
— Вот видишь, Серёжа. Я тебе говорила: она тебя не любит. Она только деньги считает.
Анна рассмеялась нервно, почти зло.
— Не любит? Да если бы я не любила, я бы уже давно ушла. Но знаешь, Валентина Петровна, любовь — это не значит терпеть бесконечно.
Сергей рухнул на стул, закрыв лицо руками.
— Господи… что со мной не так? Почему я вечно между вами?
— Потому что ты сам так выбрал, — резко сказала Анна. — Тебе удобнее быть посредником, чем мужем.
— Это несправедливо! — сорвался он. — Я же стараюсь для всех!
Анна посмотрела на него пристально.
— А в итоге никто не доволен. Ни я, ни твоя мама.
Валентина Петровна скрестила руки на груди.
— А я-то чем недовольна? Мне и так неплохо.
Анна резко развернулась к ней.
— Именно. Вам неплохо. А мне плохо. Вот в чём вся суть.
Она взяла со стола чашку, но рука дрожала, и чашка чуть не выпала.
Сергей вскочил.
— Всё, я ухожу на работу. Разбирайтесь сами.
Он хлопнул дверью так, что посуда на полке задребезжала.
Повисла гробовая тишина.
Анна и Валентина Петровна остались на кухне вдвоём.
— Ну что, победа? — усмехнулась свекровь. — Довела его.
— Нет, — холодно сказала Анна. — Это не победа. Это начало войны.
Она вышла, оставив свекровь в недоумении.
Анна шла по коридору и думала: Я больше так не могу. Надо что-то менять. Или я сломаюсь, или они поймут, что я не девочка для битья.
И впервые за долгое время у неё появилось ощущение силы. Словно она наконец нашла в себе ту кнопку, которую всё время боялась нажать.
Анна долго собиралась с мыслями, прежде чем вечером снова заговорить. За день напряжение только росло. Сергей пришёл домой поздно, с усталым видом, но сразу понял: разговор неизбежен. Валентина Петровна сидела в кресле, как командир на наблюдательном пункте.
Анна вышла из спальни с папкой в руках. В папке — документы, которые она достала из ящика Сергея.
— Сергей, — голос её был спокойным, но твёрдым. — Нам нужно поговорить о квартире.
Он побледнел.
— Ты рылась в моих бумагах?
— Я искала правду, — холодно ответила она. — И нашла. Квартира полностью оформлена на тебя.
Валентина Петровна тут же вскинула руки.
— Ну и что? Это же правильно! Квартира должна остаться сыну.
— Прекрасно, — с сарказмом сказала Анна. — А я, значит, всю жизнь буду работать на чужих людей?
— Ты сама вышла за него замуж, — ядовито заметила свекровь. — Никто тебя не заставлял.
Анна резко обернулась.
— Да, вышла. За мужа, а не за его маму и её вечные требования.
Сергей встал между ними.
— Я прошу вас обеих, хватит. Мы можем решить это спокойно.
Анна сделала шаг к нему. Её глаза блестели от слёз, но голос звучал жёстко:
— Спокойно? Сергей, ты всё время выбираешь тишину вместо решений. Но сегодня выбери меня или её.
Он отпрянул, будто его ударили.
— Ты ставишь меня перед выбором?
— Да, — твёрдо сказала Анна. — Потому что иначе я уйду.
Валентина Петровна ахнула.
— Шантаж! Это чистой воды шантаж!
Анна горько усмехнулась.
— Это не шантаж. Это моё право на уважение.
Сергей побледнел, как мел.
— Я не могу выгнать маму. Она останется со мной.
Повисла тишина. Анна посмотрела на него долго и очень внимательно, словно хотела запомнить каждую черту. Потом медленно кивнула.
— Вот и всё. — Она закрыла папку и положила её на стол. — Я знала, что рано или поздно ты выберешь. Спасибо, что сделал это за меня.
Она пошла к двери.
Сергей кинулся за ней.
— Подожди, Анна! Я люблю тебя!
— Любовь — это не слова, — перебила она. — Любовь — это выбор. И ты его сделал.
Она закрыла за собой дверь.
Валентина Петровна облегчённо выдохнула.
— Ну вот, Серёженька. Теперь мы вдвоём.
Сергей медленно повернулся к ней. В его глазах впервые за много лет горела злость.
— Нет, мама. Теперь я — один.
И он вышел вслед за Анной, оставив Валентину Петровну сидеть в пустой квартире с чужой сумкой на коленях.
Финал.