В XVIII веке Камчатка была так далека, путь к ней был так тяжёл, а сама жизнь там так тяжела, что ссылка на этот полуостров стала отсроченной и растянутой смертной казнью.
Молодой гвардии сержант Семёновского полка Алексей Шубин познакомился на одном из придворных балов с дочерью Петра I Елизаветой, ему было 20 лет, а принцессе 17. «Она не просто самая высокая, но и самая блестящая. Удивительно совершенно сложена, шея белейшая и удивительный стан. Хорошо танцует и ездит верхом без малейшего страха», – восхищался испанский посол. (Де Лириа. Письма о России//Осмнадцатый век. Кн. 2. М.,)
Да, время было необычное, возникали «случаи», когда стремительно устраивались состояния и складывались карьеры, но вряд ли владимирский небогатый помещик мог мечтать о будущем и видеть в воображаемых картинах рядом с собой Елизавету.
Вмешивается случай, фраза, произнесённая в застолье, и приятель, решивший доносом поправить свои дела: Шубин арестован и обвинён в измене, он сказал в компании, что напрасно пригласили на трон Анну Иоанновну «и не вспомнили дочь Петра Великого».
Роман молодых людей – царской дочери и сына небогатого помещика из Владимирской губернии – развивался бурно на фоне больших перемен во власти Российской империи. В 1727 году умирает мать Елизаветы, царица Екатерина, всего два года ей наследует племянник царевны, Пётр II, умирающий в 1730 году. На российский престол не без придворных интриг восходит двоюродная сестра Елизаветы, императрица Анна Иоанновна.
Пять суток Шубин проводит в одиночной камере Петропавловской крепости, а 5 января 1732 года сани с арестованным и конвоем уезжают из Петербурга на восток, прямо в Сибирь. Конвой в целях секретности следует не удобной дорогой через Москву, а гораздо севернее, через Вологду к Уралу и дальше…
Архивы сохранили даже имя конвоира – подпоручик Скрыплев с несколькими солдатами Астраханского полка. А сама императрица пожалела Шубина и распорядилась на пропитание в дороге выдавать ему за счёт казны 20 копеек в день – хватало и на еду, и на «сугрев» конвою.
Губернатор Сибири Алексей Плещеев получает секретный указ императрицы Анны Иоанновны о судьбе арестованного: «Чтобы никто про него не ведал, отправить в самый отдаленный острог, в котором таких арестантов не имеется, и велеть там содержать его в самом крепком смотрении, дабы посторонние никто известиться о том не могли, и накрепко велеть смотреть, чтоб никому никаких писем…»
И привезли Шубина на Камчатку в самый отдалённый Верхнекамчатский острог: всего 17 дворов и четыре десятка человек русского населения почти в самом центре огромного полуострова. В то время Камчатка была для европейской части России как другая планета, любое известие добиралось на полуостров почти год.
Царевна Елизавета действительно любила исчезнувшего Алексея, о судьбе которого могла только догадываться. Будущая императрица даже собиралась с горя уйти в монастырь и сочиняла о любимом не самые складные, но искренние стихи:
Когда друг не зрится,
Лучше б жизни лишиться.
Я не в своей мочи огнь утушить,
Сердцем я болею, да чем пособить,
Что всегда разлучно
И без тебя скучно,
Легче б тя не знати,
Нежель так страдати…
(Шумигорский Е. Императрица Елизавета Петровна//Исторический вестник. 1903. №2.)
В монастырь будущая царица так и не ушла, через несколько лет место в её сердце прочно занял другой Алексей, певчий в церковном хоре, будущий граф Разумовский. Но красивого гренадёра Алексея Шубина царевна всё же не забыла – первая любовь памятна!
Как только умерла императрица Анна Иоанновна, Елизавета упросила новую правительницу Анну Леопольдовну, ставшую регентшей при царе-младенце Иване VI, начать поиски в сибирских острогах «секретного ссылошного», пропавшего 9 лет назад.
На поиски отрядили особого курьера, фельдъегеря подпоручика Булгакова – он отправился в долгий путь по острогам Сибири с приказом, подписанным фельдмаршалом Минихом. Интересно, что на приказе об освобождении стояла та же подпись, что и 10 лет назад на приказе об аресте Шубина…
Поиск занял почти два года – расстояния были огромны, имя ссыльного считалось секретным, его не ведало даже начальство камчатских острогов, да и сам Шубин не сразу объявил свою личность, опасаясь, что курьер из страшно далёкого Петербурга принёс ему новые кары. Шубин хорошо усвоил одну из заповедей каторжан: «Не жди перемен – они всегда к худшему!»
В 1742 году фельдъегерь Булгаков вторично осматривал камчадальские селения, пытаясь сыскать пропавшего узника. К тому времени в столице Российской империи власть вновь переменилась – в результате гвардейского переворота императрицей стала сама Елизавета. Булгаков был одним из первых на Камчатке, кто узнал о такой перемене. Поиск бывшего фаворита новой царицы становился делом государственной важности – сама императрица приказала!
По преданию, вновь безуспешно опросив ссыльных об их именах, Булгаков в отчаянии воскликнул:
– Что же я скажу государыне императрице Елизавете Петровне?!
– Разве Елизавета царствует? – взволнованно откликнулся один из ссыльных.
– Да, вот уже второй год… – пояснил фельдъегерь.
– Но чем вы удостоверите в истине? – сомневался ссыльный.
И только осмотрев все бумаги курьера, печати и подписи на них, секретный камчатский арестант признался: «В таком случае Шубин, которого вы отыскиваете, перед вами».
За почти десятилетие, проведённое на Камчатке, бывший гвардеец успел жениться (по другой версии, был насильно обвенчан) на местной камчадалке. По третьей версии его женой стала некая крестьянка по имени Анастасия, сосланная на Камчатку за убийство барыни, повелевшей беспричинно запороть её сына. В то время всем ссылаемым за Урал вырывали ноздри – были ли рваные ноздри у Шубина, существуют разные версии, некоторые современники утверждали, что палач в Петропавловской крепости был подкуплен перед ссылкой.
В Петербург камчатский ссыльный вернулся весной 1743 года. Бывшая возлюбленная и новая царица подарила освобождённому генеральское звание и немалые поместья в трёх губерниях – как писалось в указе императрицы, за то, что «без вины претерпел многия лета в ссылке и в жестоком заключении в Камчатке». Но сердце Елизаветы было уже прочно занято другим, да и по словам современников, Шубин «за десять лет жизни в Камчатском безлюдье одичал, хоть и сохранил черты былой красоты».
Почти сразу бывший ссыльный уехал прочь от царского двора в свои новые поместья, где в мирной глуши, вдали от Камчатки и интриг высшей власти, спокойно прожил ещё 23 года. Как минимум известна одна его дочь, родившаяся в 1737 году на Камчатке, наречённая Софьей и привезенная освободившимся отцом в одно из новых имений. Жила она в деревеньке под Нижним Новгородом, её потомков местные крестьяне ещё несколько поколений называли «камчадалами».
