Роман Куприна "Юнкера" написан в 1928-1932 годах и по содержанию он является продолжением повести «На переломе (Кадеты)». Но по форме это отдельное произведение, потому что главный герой, написанный Куприным опять же с себя, носит имя Алёши Александрова (напоминаю: героя «Кадетов» зовут Миша Буланин). Что интересно, Куприн оставил даже подлинное имя своей матушки – Любовь Алексеевна, но вот себя вывел под именем Алёши Александрова.
В романе Куприн рассказывает о нравах, царивших в Александровском военном училище, где ему пришлось учиться после военной гимназии.
Роман начинается с того, что Алёша Александров с трудом заканчивает военную гимназию и поступает в Александровское военное училище. Он уже не мальчик, 17-летний юноша.
В военном училище, как и в гимназии, существует своя иерархия: старшекурсники - "господа обер-офицеры" - помыкают младшими, первокурсниками - "фараонами". Но всё же порядка в Александровском военном училище побольше и такой жёсткой дедовщины, какая была в гимназии, здесь нет.
«В Александровском училище нет даже и следов того, что в других военных школах, особенно в привилегированных, называется "цуканьем" и состоит в грубом, деспотическом и часто даже унизительном обращении старшего курса с младшим: дурацкий обычай, собезьяненный когда-то, давным-давно, у немецких и дерптских студентов, с их буршами и фуксами, и обратившийся на русской черноземной почве в тупое, злобное, бесцельное издевательство».
Интересно описано, как юнкера собирались в субботне-воскресные отпуска, как тщательно следили за своим внешним видом, как учились отдавать честь. И не только муштрой отличались воинские будни:
«Каждый четверг за обедом играет в полуподвальной громадной каменной юнкерской столовой училищный оркестр. Этот оркестр и его изумительный дирижер, старый Крейнбринг, которого помнят древнейшие поколения александровцев, составляют вместе одну из почтенных московских достопримечательностей. Всем юнкерам, так же как и многим коренным москвичам, давно известно, что в этом оркестре отбывают призыв лучшие ученики московской консерватории, по классам духовых инструментов, от начала службы до перехода в великолепный Большой московский театр… Садясь за четверговый обед, юнкера находят на столах музыкальную программу, писанную круглым военно-писарским "рондо" и оттиснутую гектографом. В нее обыкновенно входили новые штраусовские вальсы, оперные увертюры и попурри, легкие пьесы Шуберта, Шумана, Мендельсона и Вагнера».
А уроки танцев у юнкеров вёл, между прочим, балетмейстер Большого театра.
Как же красиво и эмоционально описана поездка юнкеров на Рождественский бал в Екатерининский институт благородных девиц! Как они ехали на тройках, какая шикарная обстановка была в Екатерининском дворце!
В Екатерининском институте благородных девиц обучались девочки из малоимущих дворянских семей России, но быть приглашёнными на бал к воспитанницам было большой честью – туда приглашали (причём от приглашения отказаться было нельзя) далеко не всех юнкеров, а только самых достойных, в число которых посчастливилось войти и Алексею.
Интересно описывается, как воспитывали девочек в Екатерининском институте. Даже на балу они все были одеты одинаково, без единого украшения, без косметики. Пользоваться духами им не то чтобы не дозволялось, но считалось дурным тоном.
«Наша maman как-то сказала: "Чем крепче барышня надушена, тем она хуже пахнет"», -
сказала Александрову Зина Белышева, с которой он танцевал и в которую немедленно влюбился.
А ещё неприличным было танцевать с одним кавалером несколько танцев подряд. А после танцевальной части все гости были приглашены на шикарный ужин с осетриной и ростбифом.
Алёша Александров описан Куприным с мягкой, доброй иронией: молодой 17-18-летний мальчик, постоянно в кого-то влюблённый. Вышла замуж его первая любовь Юленька Синельникова, и он, попереживав немного на её свадьбе
(«Александров стоял за колонкой, прислонясь к стене и скрестив руки на груди по-наполеоновски. Он сам себе рисовался пожилым, много пережившим человеком, перенесшим тяжелую трагедию великой любви и ужасной измены. Опустив голову и нахмурив брови, он думал о себе в третьем лице: "Печать невыразимых страданий лежала на бледном челе несчастного юнкера с разбитым сердцем"...»),
уже говорит слова любви её младшей сестре Оленьке.
С юмором описывает Куприн и первые шаги своего героя в литературе.
Алёша Александров мечтал стать знаменитым писателем, как Фенимор Купер, а стихи он писал с детства.
«Еще в пансионе Разумовской школы он не без труда написал одно замечательное стихотворение:
Скорее, о птички, летите
Вы в теплые страны от нас,
Когда ж вы опять прилетите,
То будет весна уж у нас.
В лугах запестреют цветочки,
И солнышко их осветит,
Деревья распустят листочки,
И будет прелестнейший вид.
Ему было тогда семь лет... Успех этих стихов льстил его самолюбию. Когда у матери случались гости, она всегда уговаривала сына: "Алеша, Алеша, прочитай нам "Скорее, о птички". И по окончании декламации гости со вздохом говорили: "Замечательно! удивительно! А ведь, кто знает, может быть, из него будущий Пушкин выйдет"».
Один из героев романа – поэт Диодор Иванович Миртов – это, конечно, слегка завуалированный Лиодор Иванович Пальмин (1841-1891), русский поэт и переводчик, ко времени написания романа уже умерший. Куприн изобразил своего Миртова человеком экстравагантным и немного нелепым, сделав упор на его картавость и странное поведение. Именно на помощь Миртова надеялся Алексей, когда написал свой первый рассказ с нелепым названием «Последний дебют» - с преувеличенными страстями, трагическим концом, - подписав его красивым именем Алехан Андров.
Рассказ был напечатан в журнале, за что юнкер Александров был посажен в карцер на трое суток. Это известный факт из биографии самого Куприна.
За что же было такое строгое наказание?
«…вина ваша заключается в том, что вы небрежно изучали военные уставы и особенно устав внутренней службы. Там ясно сказано: "Если кто из военнослужащих напишет какую-либо рукопись и захочет отдать ее для напечатания, то должен об этом сообщить и рукопись представить своему непосредственному начальнику". Вы, например, - вашему фельдфебелю. Он сообщает о вашем намерении и вручает вашу рукопись мне. Я - командиру батальона, последний - начальнику училища. Таким образом, его превосходительство является вашим последним судьей и разрешителем. В случае разрешения для печати оригинал ваш идет в обратном порядке вниз, вплоть до фельдфебеля, который и сообщает вам о разрешении или воспрещении».
Но гонорар в 10 рублей был всё же неплохим стимулом к дальнейшему творчеству.
«Десять рублей - это была огромная, сказочная сумма. Таких больших денег Александров никогда еще не держал в своих руках, и он с ними распорядился чрезвычайно быстро: за шесть рублей он купил маме шевровые ботинки, о которых она, отказывавшая себе во всем, частенько мечтала как о невозможном чуде. Он взял для нее самый маленький дамский размер, и то потом старушке пришлось самой сходить в магазин переменить купленные ботинки на недомерок. Ноги ее были чрезвычайно малы.
На два рубля Александров и Венсан два раза угощались савостьяновскими пирожными, посылая за ними служащего. На остальные же два они в воскресенье пошли в Тетерсал и около часа ездили верхом, что считалось утонченнейшим наслаждением».
Но вот обучение подходит к концу, и перед юнкерами вплотную ставится вопрос: где они будут служить?
Что интересно, для выпускников военного училища существовала та же система распределения, какая была и в советское время в вузах (сейчас я не знаю, существует ли распределение вообще).
«В конце лета, перед производством в первый офицерский чин, будут посланы в училище списки двухсот с лишком вакансий, имеющихся в различных полках, и право последовательного выбора будет зависеть от величины среднего балла по всем предметам, пройденным в течение всех двух курсов. Конечно, лучшим ученикам - фельдфебелям и портупей-юнкерам - предстоят выборы самых шикарных, видных и удобных полков. Во-первых, лейб-гвардия в Петербурге. Но там дорого служить, нужна хорошая поддержка из дома, на подпоручичье жалованье - сорок три рубля двадцать семь с половиной копейки в месяц - совсем невозможно прожить. Потом - суконная гвардия в царстве Польском. Очень хорошая форма, но тоже немного дороговато. Затем - артиллерия. Дальше следуют стоянки в столицах или больших губернских городах, преимущественно в гренадерских частях. Дальше лестница выборов быстро сбегала вниз, спускаясь до каких-то ни разу не упоминавшихся на уроках географии городишек и гарнизонных баталионов, заброшенных в глубины провинции».
Алексей Александров к распределению подошёл последним в первой сотне, то есть всё же в числе лучших. Самые лучшие места уже были разобраны, и он выбрал себе Ундомский полк в маленьком городишке.
Но «Юнкера» – роман не только о военном училище. Это определённый срез жизни, и здесь я заметила даже некую перекличку с Пушкиным. Вот Алёша спрашивает свою маменьку, была ли она влюблена в юности. И мама отвечает:
« - Нет, нет, Алешенька, мой милый, - тихо засмеялась мать. - В мое время таких влюблений у нас не бывало. Пришли ко мне твои дедушка и бабушка и сказали: "Любушка, к тебе сватается председатель мирового съезда Николай Федорович Александров; человек он добрый, образованный и даже играет на скрипке. Фамилия его хорошая, дворянская. Место почтенное. Ну, как ты скажешь? Пойдешь? Не пойдешь?" - "Как вы, папенька, маменька, скажете". Так я и вышла замуж неполных шестнадцати лет; даже после венчания все куклы свои в мужнин дом перевезла».
Заканчивается роман последним напутствием молодым офицерам при их выпуске:
«- Господа офицера, - сказал Анчутин, - очень скоро вы разъедетесь по своим полкам. Начнете новую, далеко не легкую жизнь. Обыкновенно в полку в мирное время бывает не менее семидесяти пяти господ офицеров - большое, очень большое общество. Но уже давно известно, что всюду, где большое количество людей долго занято одним и тем же делом, где интересы общие, где все разговоры уже переговорены, где конец занимательности и начало равнодушной скуки, как, например, на кораблях в кругосветном рейсе, в полках, в монастырях, в тюрьмах, в дальних экспедициях и так далее, и так далее, - там, увы, неизбежно заводится самый отвратительный грибок - сплетня, борьба с которым необычайно трудна и даже невозможна. Так вот вам мой единственный рецепт против этой гнусной тли.
Когда придет к тебе товарищ и скажет: "А вот я вам какую сногсшибательную новость расскажу про товарища Х." - то ты спроси его: "А вы отважетесь рассказать эту новость в глаза этого самого господина?" И если он ответит: "Ах нет, этого вы ему, пожалуйста, не передавайте, это секрет" - тогда громко и ясно ответьте ему: "Потрудитесь эту новость оставить при себе. Я не хочу ее слушать"».
Очень правильный посыл, правильное пожелание, которое надо бы применять не только к военной, но и к повседневной жизни любого порядочного человека.