Сейчас очевидно, что пугачёвщина не была стихийным бунтом. Есть серьезные основания заявлять, что это был стратегический проект континентального масштаба с несколькими вариантами исполнения. А стратегия — дело обоюдоострое. Стратегия позволяет выстроить большой проект, объединить единой целью и организовать большое количество участников; как результат — добиться больших результатов. Но когда стратегия становится известной противнику, проект ждет катастрофа. Набрана инерция и запущенные процессы остановить и даже скорректировать невозможно. При этом противник, зная стратегию, начинает действовать на опережение, буквально сокрушает проект, нанося удары в нужное время в нужном месте.
Именно такой переход от незнания к знанию правительством стратегии Пугачёва и, соответственно, сокрушению всего проекта, мы наблюдали весной и летом 1774 года на Южном Урале. Но, давайте по порядку.
Осенью-зимой 1773–74-го годов Пугачёв без особого успеха осаждает Оренбург. При этом правительство, явно не зная планов Пугачёва, реагировало на сиюминутные проблемы. А именно собирало доступные ресурсы под Оренбург. А доступными были ресурсы ближайших крепостей — Сибирских Укрепленных Пограничных Линий. В том числе — Уйской линии. Вооружение (включая пушки), боеприпасы, продовольствие, личный состав переводились из крепостей под Оренбург. А в апреле — мае разразилась катастрофа. Пугачёв от Оренбурга двинулся сначала на северо- восток, а потом — на восток, вдоль Уйской линии. Ослабленные, частично разоруженные крепости не могли противостоять Пугачёву и переподчинялись «государю Петру Федоровичу». Так продолжалось до разгрома под Троицком. За которым последовал разгром под Лягушино.
И вот здесь нужно обратить внимание на принципиальную разницу в действиях Деколонга, который разгромил Пугачёва под Троицком, и Михельсона, который разгромил Пугачёва у Лягушино.
Деколонг гнался за Пугачёвым от Верхнеяикской крепости, преследовал. То есть действовал по следам событий.
Михельсон наоборот — встречал Пугачёва. Сначала у Лягушино, а потом в Сатке. После Троицка, теоретически, Пугачёв мог уйти много куда: на север — в лояльную Еткульскую крепость; на юг — к киргиз-кайсакам, с которыми вел дела под Оренбургом, мог много куда ещё пойти. Однако Пугачёв двинулся на северо- запад, в сторону Кундравов. И именно на этой дороге, на полпути его встретил Михельсон. После Лягушино Пугачёв бежал в Байгазино, а уже оттуда с трехтысячной армией башкир пришел в Чебаркуль.
Но что делает Михельсон? По логике поимки самозванца, он должен ловить Пугачёва в Варламовском бору, пытаться схватить его в Байгазино. Однако Михельсон уходит в Чебаркуль и Златоуст, а дальше в Сатку, где снова громит Пугачёва. А Пугачёв следует за Михельсоном навстречу разгромам.
Такое было возможно только в одном случае. Михельсон знал план Пугачёва. Знал, куда должен прийти Пугачёв. Знал, что он не останется гостить в Байгазино, не пойдет на Челябинск — мстить Деколонгу, не пойдет обратно на Яик — восстанавливаться после разгромов. А будет двигаться через Чебаркуль и Златоуст, а оттуда в Сатку, где его ждал Михельсон.
Но чем объяснить разницу в действиях Деколонга и Михельсона? Почему один догонял, а второй — действовал на упреждение? Здесь нужно вспомнить, что Деколонг находился в Сибири и действовал в Шадринске и Челябинске. А Михельсон пришел из центральной России, во главе отдельного отряда, который он возглавил 18 марта в Казани. По-видимому, Михельсон имел специальные инструкции, которых не имел Деколонг. Возможных причин достаточно — расстояния, перекрытые дороги и прочее. Но наиболее вероятная — режим секретности, включая источник информации.
Тогда возникает вопрос: кто мог быть таким источником?
На размышления наводят два обстоятельства. Во-первых, сдача в плен Почиталина в апреле 1774-го, с последующей изоляцией в относительно комфортных условиях в Рогервикской крепости. Напомним, Почиталин возглавлял Военную коллегию Пугачёва и по определению был в курсе всех планов. Во-вторых, легкость, с какой Михельсон приводил к присяге Екатерине население заводов, которые до этого исправно поставляли Пугачёву пушки, деньги, людей и пр.
Сформировалась следующая гипотеза. На исходе зимы 1773–74-го годов старообрядцы договорились с Екатериной. И Почиталин «сливает» стратегические планы Пугачёва, а в апреле сдается в плен — выводится из-под мести Пугачёва, и в последствии прячется в недосягаемом для мести заинтересованных лиц Рогервике. Исходя из информации Почиталина, в марте в Казани формируется специальный отряд во главе с Михельсоном, который следует на Урал и действует на шаг-два впереди Пугачёва. И Михельсон, помимо военной силы, несет ещё и Слово к старообрядцам в заводах, подчиняясь которому, они без каких-либо эксцессов присягают императрице.
И эта гипотеза спокойно укладывается в одну логическую цепочку со сдачей самого Пугачёва старообрядцами правительству в сентябре на Узенях- Иргизе.
Однако у этой гипотезы есть существенные ограничения, на которых мы остановимся далее. Тем не менее актуальность этой версии сохраняется, как минимум, в качестве дополнительной.