Тихий, мерный гул холодильника был единственным звуком, нарушавшим спокойствие маленькой, но уютной однокомнатной квартиры. Аня обмакнула тонкую кисточку в пищевой краситель и осторожно вывела на белоснежном боку торта изящный лепесток розы. Работа успокаивала. Каждый заказ, каждая кропотливо созданная сахарная фигурка или кремовый цветок были шагом вперед, прочь от той прошлой жизни, где ее сердце разбили на мелкие осколки.
Год. Целый год она жила одна. Сначала было невыносимо. Каждый угол этой квартиры, купленной на ее добрачные сбережения и скромную помощь родителей, кричал о Диме. Вот здесь, у окна, он собирал подаренный ею стеллаж для ее книг. На этом диване они смотрели кино, укрывшись одним пледом. Даже запах кофе по утрам, который она теперь пила в одиночестве, напоминал о нем. Но время, лучший из лекарей, делало свое дело. Боль притупилась, оставив после себя лишь тонкий шрам где-то глубоко внутри. Аня с головой ушла в свое маленькое дело — выпечку тортов на заказ. Сарафанное радио работало лучше любой рекламы, и теперь у нее была очередь на несколько недель вперед. Она научилась засыпать одна и просыпаться с мыслями не о прошлом, а о том, какой декор придумать для нового свадебного торта.
Звонок мобильного заставил ее вздрогнуть. Номер был незнакомый. Она редко отвечала на такие, обычно просила клиентов писать в мессенджеры, чтобы не отвлекаться от работы. Но что-то заставило ее вытереть руки о фартук и провести пальцем по экрану.
– Алло, – сказала она нейтральным тоном.
– Анечка? Здравствуй, это Тамара Игоревна, – раздался в трубке голос, от которого у Ани похолодело все внутри. Голос ее бывшей свекрови.
Молчание затянулось. Аня не знала, что сказать. Зачем она звонит? Что ей нужно после всего, что она сделала?
– Аня, ты меня слышишь? – в голосе Тамары Игоревны послышались нотки нетерпения, те самые, которые Аня так хорошо помнила.
– Слышу, – сухо ответила она. – Что вы хотели, Тамара Игоревна?
– Я… Анечка, нам надо поговорить. Очень надо. Давай встретимся, а? Где скажешь. Я подъеду.
В голове пронеслись сотни вариантов. Зачем? Чтобы снова унизить? Рассказать, как счастлив ее Димочка с новой женой?
– Нам не о чем говорить, – отрезала Аня, удивляясь собственной твердости.
– Есть о чем, поверь мне, – в голосе свекрови послышалась странная, почти умоляющая интонация. – Это касается Димы. Пожалуйста. Всего полчаса твоего времени.
Имя «Дима» все еще было ключом к ее сердцу, как бы она ни старалась сменить этот замок. Любопытство, смешанное с застарелой болью, взяло верх.
– Хорошо, – выдохнула она. – Завтра в двенадцать, в «Шоколаднице» у парка.
– Спасибо, Анечка! Спасибо, дочка! – проворковала Тамара Игоревна и быстро повесила трубку.
Аня опустила телефон и посмотрела на недоделанный торт. Идеальные лепестки розы вдруг показались ей кривыми и уродливыми. Настроение было испорчено.
Она помнила тот день, когда все рухнуло, в мельчайших деталях. Они с Димой жили душа в душу почти три года. Копили на квартиру побольше, мечтали о детях. Тамара Игоревна никогда ее особо не жаловала, но держалась на расстоянии, ограничиваясь редкими визитами и едкими замечаниями по телефону. А потом все изменилось. Она вдруг стала захаживать к ним чуть ли не каждый день. Приносила Диме домашние котлеты, громко сетовала на пыль на полках, которую видела только она, и вела с сыном долгие разговоры на кухне шепотом, пока Аня сидела в комнате, делая вид, что увлечена книгой.
«Он такой талантливый инженер, а сидит в своем НИИ за копейки! Ему нужно расти!» – говорила она так, чтобы Аня слышала.
«Мужчина должен быть добытчиком! А ты, Анечка, со своими тортиками… Это разве серьезно? Так, баловство».
«Семью нужно обеспечивать! А то так и будете ютиться в этой конуре».
Дима сначала отмахивался, но капля камень точит. Он стал раздражительным, задумчивым. Все чаще задерживался на работе. А потом Тамара Игоревна нанесла решающий удар. Она познакомила его с Кристиной, дочерью своей давней подруги. У отца Кристины была своя строительная фирма.
«Вот это партия! – не стесняясь, говорила она Ане по телефону. – И квартира у них в центре, и связи! Димочке сразу должность хорошую предложили. Не то что некоторые, которые только на шее у мужа сидят».
Аня тогда не выдержала, сорвалась. Они с Димой страшно поругались. Она кричала, что его мать разрушает их семью, а он отвечал, что она просто не хочет, чтобы он добился чего-то в жизни. Через неделю он собрал вещи. Сказал, что ему нужно подумать, пожить у мамы. А еще через месяц Аня увидела в социальной сети его фотографии с Кристиной. Счастливые, загорелые, на фоне моря. Подпись гласила: «Медовый месяц с любимой». Он даже не счел нужным подать на развод лично, все сделал через представителя.
И вот теперь, спустя год, Тамара Игоревна хотела встретиться.
На следующий день Аня пришла в кафе на десять минут раньше. Она выбрала столик в углу, чтобы иметь возможность уйти незамеченной, если разговор пойдет не так. Бывшая свекровь появилась ровно в двенадцать. Аня ее не сразу узнала. Тамара Игоревна всегда была женщиной «при параде»: идеальная укладка, яркий макияж, дорогие костюмы. А сейчас перед ней сидела уставшая, осунувшаяся женщина в каком-то бесформенном сером пальто. Даже ее фирменные, ярко-красные губы выглядели как-то неуместно и жалко на побледневшем лице.
– Здравствуй, Анечка, – она тяжело опустилась на стул напротив.
– Здравствуйте.
Они заказали кофе. Тамара Игоревна долго мяла в руках салфетку, не зная, с чего начать.
– Как ты поживаешь? – наконец спросила она.
– Спасибо, хорошо. Работаю.
– Торты все печешь? – в голосе не было прежней язвительности, скорее, какая-то усталая констатация факта.
– Пеку.
Снова пауза.
– Я… я к тебе по делу, Аня, – начала она, и ее подбородок задрожал. – Я ошибку совершила. Страшную ошибку.
Аня молча смотрела на нее, не выказывая никаких эмоций. Она превратилась в ледяную статую.
– Эта… Кристина… она не та, кто нужен Димочке. Совсем не та. Пустышка! Ничего не умеет, ничего не хочет! Дома бардак, есть не готовит, только деньги из него тянет на свои салоны да наряды. Отца своего на Диму натравила, тот его на работе в хвост и в гриву гоняет, как мальчика на побегушках. А сын мой… он ведь не такой! Он мягкий, ему забота нужна, уют. А эта пигалица только командует.
Аня отпила кофе. На душе было странное чувство: смесь злорадства и какой-то горькой жалости.
– А Дима что? – спросила она ровным голосом.
– А что Дима? Мучается! Я же вижу, как он исхудал, глаза потухшие. Недавно заикнулся, что уволиться хочет, так этот тесть его будущий пригрозил, что по всему городу ему такую репутацию создаст, что его и дворником не возьмут. Кабала, Анечка, самая настоящая кабала! А она… она ему даже слова доброго не скажет. Только «купи» да «принеси».
– Зачем вы мне все это рассказываете? – Аня посмотрела ей прямо в глаза.
Тамара Игоревна сглотнула.
– Димочка по тебе скучает, – выпалила она. – Он часто тебя вспоминает. Говорит, что только с тобой был по-настоящему счастлив. Он ошибся, Анечка, глупый мальчишка, меня послушал, дуру старую.
«Глупый мальчишка» тридцати двух лет от роду, подумала Аня, но вслух ничего не сказала.
– Прости меня, если сможешь, – продолжала свекровь, ее глаза наполнились слезами. – Я ведь как лучше хотела. Думала, сыну жизнь устрою, чтобы в достатке жил. А получилось… только хуже сделала. Ему и мне. Эта Кристина меня и на порог их квартиры не пускает. Говорит, нечего тут шляться. Представляешь? Меня! Родную мать!
Аня представила. И почему-то совсем не удивилась.
– Я вас услышала, Тамара Игоревна. Мне пора, у меня заказ.
Она встала, оставив на столе деньги за свой кофе.
– Анечка, постой! – схватила ее за руку бывшая свекровь. Рука была холодной и дрожащей. – Что мне делать? Помоги! Поговори с ним! Он тебя послушает!
– Я вам не служба спасения, – Аня аккуратно высвободила свою руку. – Вы сами заварили эту кашу, вам ее и расхлебывать. Всего доброго.
Она ушла, не оглядываясь, чувствуя на спине ее растерянный, умоляющий взгляд. Всю дорогу домой в ушах звенели слова: «Он по тебе скучает». Сердце, которое, казалось, уже зажило, снова заныло тупой, ноющей болью.
Тамара Игоревна не оставила ее в покое. Она начала звонить почти каждый день. Аня сначала сбрасывала, потом внесла ее номер в черный список. Тогда бывшая свекровь стала писать ей сообщения с других номеров. Короткие, полные отчаяния.
«Анечка, он вчера совсем больной пришел. Она даже градусник ему не подала».
«Кристина уехала с подругами на курорт. Оставила его одного, даже еды в холодильнике нет».
«Он спрашивал про тебя. Спрашивал, как ты».
Аня стирала эти сообщения, не читая, но заголовки успевали впиться в мозг и отравить весь день. Однажды вечером она не выдержала. Лена, ее лучшая подруга, сидела у нее на кухне и с аппетитом уплетала свежеиспеченный медовик.
– Ты только представь, она мне сегодня прислала фотографию Димы! – возмущалась Аня. – Стоит какой-то понурый у окна. И подпись: «Посмотри, до чего она его довела». Она что, сумасшедшая?
– Она не сумасшедшая, она в панике, – рассудительно сказала Лена, облизывая ложку. – Она поняла, что променяла золотце на стекляшку. Ее план провалился. Она хотела быть матерью «успешного сына», а стала ненужным приложением к капризной невестке. Теперь она хочет все вернуть, как было.
– Но меня-то зачем в это впутывать? Она же сама меня грязью поливала! Говорила, что я никчемная, что я его на дно тяну!
– А теперь ты для нее – спасательный круг. Ань, просто не реагируй. Собака лает, караван идет.
Но не реагировать было сложно. Однажды вечером, возвращаясь из магазина, она увидела Тамару Игоревну у своего подъезда. Та стояла, съежившись от холодного ветра, и смотрела на окна Аниной квартиры.
– Анечка! – она бросилась к ней. – Я знала, что ты скоро вернешься. Я тут недалеко была, решила зайти.
– Вам не стоило, – холодно сказала Аня, пытаясь ее обойти.
– Постой! Я тебе вот, пирожков принесла. С капустой, как Дима любит. И ты, я помню, тоже любила.
Она протянула ей пакет, от которого шел теплый, домашний запах. Тот самый запах из прошлого. Ане на мгновение показалось, что она сейчас расплачется.
– Спасибо, не нужно, – она сделала еще один шаг к двери.
– Возьми, пожалуйста! – взмолилась Тамара Игоревна. – Аня, я тебя умоляю, поговори с ним. Он совсем себя извел. Он уйдет от нее, я знаю! Он просто боится. Ему нужен толчок. Ему нужно знать, что ты… что ты его ждешь.
– Я его не жду, – отрезала Аня. Голос прозвучал на удивление твердо. – У меня своя жизнь.
– Да какая у тебя жизнь? – вдруг снова прорезались старые нотки. – Одной куковать в четырех стенах? Разве это жизнь для молодой, красивой женщины? Тебе семья нужна, дети! А Дима – он хороший, он оступился, с кем не бывает? Он тебя любит, я точно знаю!
– Если бы любил, не ушел бы, – Аня наконец достала ключи. – До свидания, Тамара Игоревна. Не приходите сюда больше.
Она юркнула в подъезд и захлопнула за собой дверь, оставив бывшую свекровь стоять на ветру с ее никому не нужными пирожками.
А через пару дней позвонил он. Дима. Аня смотрела на его имя на экране телефона и не могла пошевелиться. Сердце заколотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Она не отвечала на его звонки год. Ни разу. Сбрасывала, удаляла голосовые, не читала сообщения. Но сейчас, после всего, что она услышала от его матери, рука сама потянулась к телефону.
– Слушаю, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Аня? Привет, – его голос был хриплым и уставшим. – Это Дима.
– Я знаю.
– Как ты?
– Нормально. Что-то случилось?
– Нет, ничего… Просто… Мама сказала, что видела тебя. Сказала, у тебя все хорошо. Я… я рад.
В его голосе слышалась такая неподдельная тоска, что Аня почувствовала укол жалости.
– У меня правда все хорошо, Дима.
– Аня… я… Прости меня. Я такой дурак. Я все испортил.
Она молчала. Что тут можно было ответить? «Да, ты дурак»? «Ничего, бывает»?
– Я каждый день вспоминаю нас, – продолжал он. – Как нам было хорошо. Спокойно. Помнишь, как мы по вечерам фильмы смотрели? И как ты пекла свой первый торт, а он у тебя подгорел, и мы смеялись?
Она помнила. Она все помнила.
– Дима, зачем ты звонишь? – спросила она, заставляя себя вернуться в реальность.
– Я не знаю… Просто хотел услышать твой голос. Аня, я… я несчастен. Я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
– Мне жаль, – искренне сказала она.
– Можем мы встретиться? Просто поговорить. Как друзья. Пожалуйста.
И Аня, сама не зная почему, согласилась. Может, ей хотелось поставить точку. Может, ей хотелось посмотреть в глаза человеку, который так легко ее предал, и увидеть там раскаяние. А может, где-то в самой глубине души еще теплилась крошечная, глупая надежда.
Они встретились в том же парке, рядом с которым она виделась с его матерью. Дима выглядел плохо. Он похудел, под глазами залегли темные круги. Дорогой костюм, который явно подбирала Кристина, сидел на нем мешковато. Он нервно теребил в руках ключи от машины.
– Спасибо, что пришла, – сказал он, не решаясь на нее посмотреть.
– Что ты хотел?
Он поднял на нее глаза. В них была такая смесь боли, вины и надежды, что Аня невольно отвела взгляд.
– Я хотел сказать, что мама была права. Во всем. Ты – лучшее, что было в моей жизни. А я… я повелся на деньги, на статус. Я думал, что это сделает меня счастливым. Думал, докажу всем, и тебе в первую очередь, что я чего-то стою. А в итоге потерял единственное, что имело ценность – тебя.
Он говорил долго. Рассказывал про Кристину, про ее эгоизм, про унижения на работе от ее отца, про пустоту в их огромной, холодной квартире. Аня слушала и не перебивала. Она смотрела на него и видела не мужчину, а запутавшегося мальчика, который не знает, чего хочет от жизни, и всегда идет на поводу у других. Сначала – у властной матери, теперь – у капризной жены.
– Я ухожу от нее, – сказал он наконец. – Заявление уже написал, на работе и на развод. Перееду к маме пока. А потом…
Он замолчал и посмотрел на нее с мольбой.
– Аня, я знаю, я не имею права просить. Но я люблю тебя. Я всегда любил только тебя. Дай мне шанс. Пожалуйста. Я все исправлю. Мы все вернем.
Он сделал шаг к ней, хотел взять за руку, но Аня отступила.
– Дима, – она заговорила, и голос ее был спокойным и ясным. – Ты ничего не понял.
– Что не понял? – он растерянно захлопал ресницами.
– Дело не в Кристине. И даже не в твоей маме. Дело в тебе. Ты не знаешь, как принимать решения. Ты не умеешь нести ответственность. Твоя мама сказала тебе, что я плохая – ты ушел. Теперь она сказала тебе, что Кристина плохая, а я хорошая – и ты прибежал обратно. А что будет завтра? Если появится кто-то третий, кто скажет твоей маме, что есть вариант еще лучше?
– Этого не будет! Я все понял!
– Нет, не понял. Ты ищешь не жену, Дима. Ты ищешь новую маму. Которая будет о тебе заботиться, создавать уют, решать твои проблемы и говорить, какой ты замечательный. Я была такой «мамой». Кристина на эту роль не согласилась. И ты решил вернуться ко мне. Но я больше не хочу быть «мамой» для взрослого мужчины. Я хочу быть партнером. Равным. А ты к этому не готов.
Она видела, как в его глазах гаснет надежда. Ей было его жаль. Но себя было жальче. Ту себя, которая год собирала свою жизнь по кусочкам.
– Я люблю тебя, Аня, – прошептал он.
– А я себя люблю, Дима, – тихо ответила она. – Я научилась. Прости.
Она повернулась и пошла прочь по аллее, шурша опавшими листьями. Она не оборачивалась, хотя чувствовала, что он смотрит ей вслед. В кармане завибрировал телефон. Она достала его. Сообщение от Тамары Игоревны. «Ну что?? Вы поговорили?? Он вернется к тебе??».
Аня остановилась, набрала короткий ответ: «Разбирайтесь со своим сыном сами». И добавила номер в черный список.
Навстречу ей шла молодая пара с коляской. Они смеялись, глядя на своего малыша. Аня улыбнулась им. Она шла домой, в свою тихую, уютную крепость. Где ее ждал новый заказ – трехъярусный торт на золотую свадьбу. И она знала, что украсит его самыми красивыми и самыми счастливыми цветами. И впереди у нее была целая жизнь. Ее собственная жизнь.
