Сырой ноябрьский ветер гнал по асфальту мятые листья, а Артём, сгорбившись под рюкзаком, шёл вдоль серых панелек. Ему было шестнадцать, но в последнее время он чувствовал себя то ли стариком, то ли ребёнком, потерявшимся в супермаркете. Два года назад родители развелись, и с тех пор его жизнь разделилась на две половины, как будто кто-то разрезал фотографию пополам. Одна половина пахла маминой кухней, где всегда витал аромат борща и свежесваренного кофе. Другая — отцовской квартирой, пропитанной сигаретным дымом и запахом дешёвого одеколона.
Артём остановился у обшарпанного подъезда. Пятый этаж, квартира 47. Отец жил здесь, в хрущёвке на окраине Екатеринбурга, куда переехал после развода. Мама осталась в их старой трёхкомнатной квартире в центре, где всё напоминало о прошлом: семейные фотографии на полке, старый диван, на котором они все вместе смотрели комедии по субботам. Теперь эти воспоминания казались Артёму чужими, будто из другой жизни.
Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыл отец — небритый, в мятой футболке с логотипом какой-то рок-группы. Валентин, так звали отца, улыбнулся, но улыбка вышла натянутой, как будто он боялся спугнуть сына.
— Привет, Тём. Проходи, я картошки нажарил, как ты любишь.
Артём кивнул и шагнул внутрь. Квартира была маленькой, с обоями, которые, кажется, не менялись со времён Брежнева. На кухне стоял старый телевизор, по которому крутили новости про курс рубля и очередные санкции. Артём бросил рюкзак на стул и сел за стол. Картошка шипела на сковороде, а отец суетился, доставая из холодильника кетчуп и банку солёных огурцов.
— Как дела в школе? — спросил Валентин, не глядя на сына.
— Нормально, — буркнул Артём. Он не хотел говорить о школе. Не хотел говорить вообще. Каждый разговор с отцом был как хождение по минному полю: одно неверное слово — и всё взрывалось. Мама, отец, их ссоры, обвинения, которые они швыряли друг в друга, как гранаты. Артём был между ними, как заложник, который не знает, чью сторону принять.
Развод случился внезапно, как снег в апреле. Артём тогда был в восьмом классе. Мама, Елена, работала бухгалтером в строительной фирме, отец — водителем в логистической компании. Они были обычной семьёй: ссорились, мирились, ездили летом на дачу. Но потом что-то сломалось. Артём до сих пор не знал, что именно. Мама говорила, что отец «не оправдал доверия», отец — что мама «слишком много хотела». Артём перестал спрашивать, потому что ответы только запутывали.
После развода он остался с мамой, но видел отца раз в неделю. Иногда реже, если Валентин уезжал в дальние рейсы. Эти встречи были неловкими. Отец пытался шутить, рассказывал истории из своей юности, но Артём чувствовал: что-то важное между ними потеряно. Как будто мост, который их связывал, рухнул, и теперь они стояли на разных берегах пропасти.
— Ты в футбол ещё играешь? — спросил отец, накладывая картошку на тарелку.
— Уже нет, — ответил Артём. — Тренер ушёл, а новый какой-то странный.
— Жаль. Ты хорошо играл. Помнишь, как мы с тобой на стадион ходили? «Урал» против «Спартака»?
Артём кивнул. Он помнил. Тогда они с отцом орали на трибунах, ели хот-доги и смеялись. Это было три года назад. До развода. До того, как всё пошло наперекосяк.
После ужина отец включил старый фильм про войну. Артём смотрел на экран, но мысли его были где-то далеко. Он думал о маме. Она последнее время часто задерживалась на работе, а когда приходила, выглядела усталой. Иногда она спрашивала про отца, но её вопросы были острыми, как ножи: «Он всё ещё живёт в той дыре? Работу нормальную нашёл?» Артём не знал, как отвечать. Он любил их обоих, но каждый из них будто требовал выбрать сторону.
— Пап, а почему вы с мамой развелись? — спросил он вдруг, сам от себя не ожидая.
Валентин замер. Его рука, державшая кружку с чаем, дрогнула.
— Это сложно, Тём. Взрослые дела.
— Я не ребёнок. Мне шестнадцать. Я хочу знать.
Отец вздохнул и откинулся на спинку стула. Его глаза, обычно живые, потускнели.
— Мы с твоей мамой… мы просто перестали понимать друг друга. Я много работал, она много работала. А потом начались ссоры. Я не ангел, Тём. И она тоже. Но мы оба тебя любим, ты это знаешь?
Артём кивнул, но внутри всё сжалось. Он хотел крикнуть: «Если вы меня любите, почему не можете быть вместе? Почему я должен выбирать?» Но вместо этого он молчал.
На следующий день Артём шёл в школу, пинаю лужи. Небо было серым, как его настроение. В школе он был середнячком: не отличник, но и не двоечник. Друзья звали его «Тихий», потому что он редко вступал в разговоры. После развода он стал ещё молчаливее. Его лучший друг, Дима, как-то сказал: «Ты как будто в танке сидишь, Тём. Открой люк, выпусти себя».
Вечером Артём сидел у себя в комнате и листал старый фотоальбом. На одной из фотографий они втроём — он, мама и папа — стояли на набережной Исети. Лето, солнце, все смеются. Артём тогда был маленьким, лет семь. Он держал родителей за руки, и они казались ему самыми сильными людьми на свете. Теперь он смотрел на эту фотографию и чувствовал, как что-то сжимает горло.
Он решил сделать что-то. Не знал, что именно, но сидеть и ждать, пока родители сами разберутся, было невыносимо. Артём вспомнил, как в школе на уроке литературы учительница рассказывала про символизм. Мосты, говорила она, часто символизируют связь между людьми, между прошлым и будущим. Артём решил, что построит мост. Не настоящий, конечно, но такой, который поможет ему, маме и папе снова стать ближе.
Идея пришла неожиданно. Он вспомнил, как мама любила готовить пирожки с капустой, а отец всегда их нахваливал, даже когда они подгорали. Артём решил устроить ужин. Не просто ужин, а встречу, где они втроём смогут поговорить. Без ссор, без обвинений. Он знал, что это рискованно, но попробовать стоило.
В субботу утром он позвонил отцу.
— Пап, приезжай к нам завтра вечером. Мама будет дома. Я хочу, чтобы мы поужинали вместе.
Валентин помолчал в трубке.
— Тём, ты уверен? Ты же знаешь, как мы с твоей мамой…
— Знаю. Но я хочу попробовать. Ради меня.
Отец согласился, хоть и неохотно. Потом Артём пошёл к маме. Она сидела за ноутбуком, проверяя какие-то отчёты.
— Мам, завтра папа придёт на ужин. Я хочу, чтобы мы были вместе. Хотя бы один вечер.
Елена посмотрела на сына поверх очков. Её лицо напряглось.
— Артём, это не лучшая идея. Мы с твоим отцом…
— Пожалуйста, мам. Я не прошу вас мириться. Просто поужинайте со мной.
Она вздохнула и кивнула. Артём видел, что ей тяжело, но она согласилась.
Весь день Артём готовился. Он помогал маме печь пирожки, чистил картошку, нарезал салат. Вечером, когда отец позвонил в дверь, Артём почувствовал, как сердце заколотилось. Он открыл дверь. Валентин стоял с бутылкой кваса и пакетом яблок. Мама вышла из кухни, и на секунду в комнате повисла тишина, как перед грозой.
— Здравствуй, Лена, — сказал отец тихо.
— Здравствуй, — ответила мама, и её голос был холодным, но не злым.
Они сели за стол. Артём специально поставил стулья так, чтобы никто не чувствовал себя чужим. Пирожки пахли так, как в детстве. Он смотрел на родителей и пытался завести разговор: о погоде, о школе, о том, как в городе ремонтируют дороги. Сначала всё было натянуто, но потом отец рассказал историю про своего коллегу, который застрял в пробке на трассе, и мама неожиданно рассмеялась. Это был первый раз за два года, когда Артём видел, как они смеются вместе.
— Помнишь, как мы застряли на даче в грязи? — сказала мама, глядя на отца. — Ты тогда весь в глине был, а я снимала на телефон.
Валентин улыбнулся.
— А ты кричала, что больше никогда на дачу не поедешь.
Они замолчали, но это молчание было тёплым, как будто старые воспоминания на миг оживили что-то давно забытое. Артём смотрел на них и думал: «Может, это и есть мост? Не прочный, не каменный, но хоть что-то».
Ужин закончился, отец помог убрать посуду, а мама даже не возражала. Когда Валентин ушёл, Елена обняла Артёма.
— Ты молодец, сын. Я не думала, что так получится.
— А ты не злишься? — спросил он.
— Нет. Это было… нормально.
На следующий день Артём шёл по улице и смотрел на реку. Исеть текла медленно, отражая серое небо. Он думал, что мосты не строятся за один день. Может, его мост между родителями никогда не станет крепким, но он будет стараться. Ради них. Ради себя.
