Закон клетки и унижение султана
В 1402 году под Анкарой османский мир рухнул. Армия султана Баязида I Молниеносного, доселе не знавшая поражений, была раздавлена железной ордой Тамерлана. Сам султан, гордый и неукротимый, попал в плен. То, что произошло дальше, стало для османов не просто национальной травмой, а вечным, несмываемым позором, который, как гласит легенда, изменил даже их брачные обычаи. Хромой Тимур, изощрённый в своих методах, якобы посадил Баязида в железную клетку и возил за собой по всей Азии, как диковинного зверя. Но самым страшным ударом по чести султана стало унижение его жены, сербской принцессы Оливеры Деспины. Легенда, которую веками пересказывали шёпотом, гласит, что Тамерлан подверг честь знатной пленницы тяжелейшим испытаниям на своих пирах, в то время как её муж, бессильный и сломленный, был вынужден наблюдать за её унижением из своей клетки.
Эта история, реальная или вымышленная, так глубоко въелась в сознание османов, что, по одной из популярных версий, породила неписаный закон: отныне султаны не будут вступать в законные браки. Зачем давать врагу такой козырь? Зачем ставить под удар честь династии, связывая её с судьбой одной-единственной женщины? Наложница из гарема — совсем другое дело. У неё нет статуса, нет знатной родни, её унижение — это лишь её личная трагедия, а не позор всей империи. Так, якобы, и повелось на двести лет: султаны брали в свой альков сотни красавиц, рожали с ними наследников, но ни одну из них не называли законной женой.
Этот миф — красивый, драматичный и очень удобный для объяснения того шока, который испытала Османская империя в 1534 году, когда султан Сулейман Великолепный внезапно женился на своей наложнице Хюррем. Но, как и многие красивые мифы, он рассыпается при первом же столкновении с фактами. Достаточно посмотреть на ближайших предков самого Сулеймана. Его отец, грозный султан Селим I Явуз, был женат на Айше Хафсе-султан, дочери крымского хана Менгли I Герая. Этот брак был не просто союзом двух людей, а важнейшим политическим альянсом, скрепившим вассальную зависимость Крымского ханства от Османской империи. Айше Хафса была не просто наложницей, а полновластной Валиде-султан, матерью-регентшей, одной из самых влиятельных женщин своего времени.
Так что запрета на браки не существовало. Султаны женились, когда это было выгодно государству. Более того, сам Сулейман, до своей судьбоносной встречи с Хюррем, скорее всего, уже состоял в законном браке. Его первая «главная женщина», мать его старшего сына Мустафы, Махидевран-султан, тоже не была простой рабыней. Она происходила из знатного черкесского или кабардинского княжеского рода и вошла в гарем не как пленница, а как результат династического соглашения. И титул «хасеки», который позже получит Хюррем, не был чем-то из ряда вон выходящим. Он просто означал «главная» или «особо приближённая» супруга, по сути, законная жена. Так что, когда Сулейман решил жениться на Хюррем, он нарушил не мифический запрет Баязида. Он нарушил нечто куда более важное — многовековую традицию политических, династических браков. Он женился не ради государства, а ради любви. И вот этого империя ему простить не могла.
Политический альков: зачем султану жена-княжна
В мире, где не было ни конституций, ни парламентов, главным инструментом большой политики был брак. Свадьба принца и принцессы была не романтическим событием, а подписанием международного договора. Королевский альков был местом, где скреплялись союзы, прекращались войны и присоединялись новые земли. И Османская империя, при всей своей военной мощи, не была исключением. Наоборот, на ранних этапах своего становления османы очень активно использовали династические браки для расширения своего влияния.
Султаны охотно брали в жёны дочерей византийских императоров, сербских королей, болгарских царей. Эти браки приносили им не только престиж, но и вполне реальные политические дивиденды: мир на границах, военную помощь, а иногда и территории в качестве приданого. Когда же Османская империя превратилась из небольшого бейлика в мировую державу, тактика изменилась. Теперь уже не султаны искали невест при иностранных дворах, а покорённые или вассальные правители считали за честь отдать своих дочерей в гарем повелителя.
Такой брак был знаком лояльности, залогом мира. Отправляя свою дочь в Стамбул, крымский хан или албанский князь, по сути, отдавал заложницу, которая своей жизнью гарантировала его верность. Но при этом он и сам получал огромные выгоды. Его дочь становилась частью правящей династии. Его внук мог однажды взойти на османский престол. Это давало ему статус, влияние при дворе, торговые преференции. Это был взаимовыгодный контракт, скреплённый кровными узами.
Именно в эту систему и были вписаны женщины, окружавшие Сулеймана до появления Хюррем. Его мать, Айше Хафса-султан, была не просто женщиной, родившей наследника. Она была дочерью могущественного крымского хана, правителя стратегически важного вассального государства, которое поставляло османской армии лучшую в мире лёгкую конницу. Её присутствие в Стамбуле было гарантией того, что татарские орды не ударят в спину османам, пока те воюют в Европе или Персии.
Махидевран-султан, тогдашняя любовь Сулеймана и мать его сына Мустафы, тоже была не из простых. Хотя её точное происхождение является предметом споров, большинство историков сходятся на том, что она была из знатного кавказского рода, возможно, черкесской княжной из рода Кануковых или кабардинской — из рода Темрюков. Её появление в гареме шехзаде Сулеймана в Манисе было частью большой политики его отца, Селима I, по укреплению влияния на Кавказе. Даже третья женщина в гареме Сулеймана, Гюльфем-хатун, по одной из версий, была дочерью албанского бея.
Все эти женщины были не просто красивыми наложницами. Они были политическими фигурами, представительницами знатных родов, живыми символами альянсов. Их происхождение было их главным капиталом. И вдруг в этом отлаженном, прагматичном мире появляется женщина, у которой нет ничего. Ни знатной семьи, ни приданого, ни политической поддержки. Ничего, кроме рыжих волос, зелёных глаз и ума, острого, как ятаган.
Рыжая бестия из Рогатина
Её звали Анастасия или Александра Лисовская. Она была дочерью православного священника из маленького городка Рогатин в Галиции, которая в то время входила в состав Польского королевства. Её жизнь, скорее всего, была бы простой и незаметной: замужество, дети, хозяйство. Но в один из дней, примерно в 1520 году, в городок ворвался отряд крымских татар. Такие набеги за пленниками были обычным делом на этих землях. Пятнадцатилетняя дочь священника, как и сотни других, попала в полон, и её долгий путь лежал в Крым, на невольничий рынок в Кафе (современная Феодосия).
Оттуда, как особо ценный и красивый товар, она попала в Стамбул, в султанский дворец Топкапы. Здесь её, как и всех новоприбывших рабынь, осмотрели, обучили турецкому языку, исламу, придворному этикету, музыке и танцам. Ей дали новое, персидское имя — Хюррем, что означает «Весёлая», «Смеющаяся». И это имя идеально ей подходило. В отличие от других наложниц, которые проводили дни в слезах и тоске по дому, эта рыжеволосая девушка из Рутении обладала неукротимой жаждой жизни. Она не плакала, а смеялась. Она не подчинялась, а очаровывала.
Вскоре её заметил сам султан Сулейман. Чем она его покорила? Вряд ли только красотой. Гарем был полон красавиц со всех концов света. Хюррем взяла другим. Она была умна, остроумна, умела поддержать разговор не только о вышивке, но и о политике. Она писала ему стихи, когда он был в походах. Она была не просто красивой игрушкой, а интересным собеседником, другом, советчиком. Для Сулеймана, который с юности был окружён лестью и рабским подобострастием, эта живая, весёлая и умная женщина стала глотком свежего воздуха. Он влюбился, как мальчишка.
Их любовь нарушила все правила гарема. По закону «одна наложница — один сын», после рождения наследника султан больше не должен был делить ложе с его матерью, чтобы избежать борьбы за власть между единокровными братьями. Хюррем же родила Сулейману шестерых детей — пятерых сыновей и одну дочь. Он отослал из дворца свою первую жену Махидевран, оставив Хюррем единственной хозяйкой своего сердца. Но и этого ей было мало. Она хотела большего. Она хотела стать не просто любимой наложницей, а законной женой.
И она добилась своего. Хюррем провернула гениальную интригу. Она заявила, что хочет построить в Мекке и Медине благотворительные учреждения (мечеть, баню, столовую для бедных). Это было богоугодное дело, и Сулейман не мог ей отказать. Но тут выяснилось, что по законам ислама рабыня не может заниматься благотворительностью от своего имени. Чтобы её пожертвование было принято, она должна быть свободной. И Сулейман, не видя подвоха, даровал ей свободу. Хюррем стала вольноотпущенницей. А дальше последовал второй, решающий ход. Когда султан в очередной раз позвал её к себе в покои, она, по легенде, отказалась, сославшись на то, что она теперь свободная мусульманка и не может совершать грех, деля ложе с мужчиной, который не является её мужем. Сулейман оказался в ловушке, которую она так искусно расставила. У него было два выхода: либо отказаться от неё навсегда, либо жениться. И он выбрал второе.
Свадьба, которая потрясла империю
В 1534 году (точная дата неизвестна) в Стамбуле состоялась неслыханная церемония. Султан Сулейман Великолепный, повелитель правоверных, тень Аллаха на земле, заключил официальный брак (никях) со своей бывшей рабыней, вольноотпущенницей Хюррем. Это событие взорвало османское общество. Никто не мог в это поверить. Это было нарушением всех мыслимых и немыслимых традиций. Султан, потомок Османа, женится на безродной пленнице из Рутении! Это было неслыханно.
В чём же был главный шок? Как мы уже выяснили, не в самом факте брака. А в том, кем была невеста. Все предыдущие жёны и главные наложницы султанов были, как минимум, дочерьми знатных беев или вассальных ханов. Их брак был политическим актом, приносившим пользу государству. А что приносил государству брак с Хюррем? Ничего. Абсолютно ничего. У неё не было за спиной ни могущественной семьи, ни армии, ни территорий. Она была никем. Её единственным капиталом была любовь султана. И в глазах османской элиты это было не достоинством, а преступлением.
Для них это было знаком того, что султан, их мудрый и грозный повелитель, потерял голову. Что эта рыжая ведьма околдовала его, заставила забыть о долге перед государством и династией. Жениться по любви для простого человека — это нормально. Но для падишаха, чья жизнь принадлежит империи, это было проявлением недопустимой слабости, эгоизма. Его брак не укреплял союзы, не приносил новых вассалов. Он был бесполезен с точки зрения большой политики. Это был каприз, прихоть, которая ставила под угрозу вековые устои.
Негодование было всеобщим. Валиде-султан, если бы была жива, наверняка бы пришла в ужас. Великий визирь Ибрагим-паша, друг детства Сулеймана, ненавидел Хюррем и видел в ней угрозу своему влиянию. Всё высшее духовенство, хранители традиций, роптало. Народ на базарах шёпотом пересказывал слухи о колдовских чарах русинской ведьмы. Венецианские послы, самые информированные люди в Стамбуле, отправляли в свои донесения депеши, полные изумления. Один из них писал: «На этой неделе здесь произошло событие, какого не знает вся история здешних султанов: великий государь Сулейман в качестве императрицы взял себе в жёны рабыню из России по имени Роксолана. И не было никого, кто бы мог сказать, что он сделал дурно». Последняя фраза — ключевая. Никто не смел возразить вслух. Но молчаливое осуждение висело в воздухе.
Рождение Хасеки: как рабыня стала императрицей
Свадьба с Сулейманом была для Хюррем не концом, а лишь началом её пути к вершине власти. Став законной женой, она получила не только новый статус, но и огромные возможности. Специально для неё Сулейман ввёл новый титул — Хасеки Султан. Если раньше «хасеки» было просто одним из определений для главной наложницы, то теперь оно превратилось в официальный титул, второй по значимости в империи после титула Валиде (матери султана). Хасеки Султан получала огромное жалованье, имела свой собственный штат слуг, свои поместья (хассы) и право заниматься политикой.
Хюррем стала не просто женой, а ближайшим советником и соправительницей своего мужа. Она вела переписку с иностранными монархами, включая польского короля Сигизмунда II Августа, принимала послов, влияла на назначение визирей и пашей. Она разрушила ещё одну незыблемую традицию: после того как её сын Селим был назначен наместником в провинцию, она не поехала с ним, как того требовал обычай, а осталась в Стамбуле, рядом с Сулейманом. Она не хотела упускать рычаги влияния.
Её возвышение сопровождалось устранением её врагов. Первым пал великий визирь Ибрагим-паша, её главный антагонист. В 1536 году он был обвинён в заговоре, и его земной путь был прерван по приказу Сулеймана. Затем настал черёд шехзаде Мустафы, сына Махидевран, главного претендента на престол и любимца янычар. В 1553 году он был обвинён в измене, и его судьба была решена самым трагическим образом в шатре его собственного отца. Историки до сих пор спорят о степени вины Хюррем в этих событиях, но очевидно, что она сделала всё, чтобы расчистить дорогу к трону для своих сыновей.
Брак Сулеймана и Хюррем стал прецедентом, который изменил всю историю Османской империи. Он положил начало эпохе, которую историки называют «Женский султанат». На протяжении последующих 130 лет жёны и матери султанов обладали огромной, а порой и неограниченной властью. Такие фигуры, как Нурбану-султан, Сафие-султан, Кёсем-султан, фактически правили империей от имени своих мужей или сыновей. Они строили мечети, влияли на армию, плели интриги и решали судьбы миллионов. И дорогу для них проложила та самая безродная девочка из Рогатина, которая сумела доказать, что для завоевания мира не обязательно иметь знатное происхождение. Достаточно ума, воли и любви самого могущественного человека на земле.