Ольга вернулась из магазина с двумя тяжёлыми пакетами. Как всегда — хлеб, молоко, пара акцийных куриных бедрышек и килограмм помидоров, которые она так и не любила, но Виктору нравились. Он у неё был большой поклонник «домашнего салатика под вечер», хотя готовила, понятно, всегда она.
В коридоре стояла чужая пара розовых тапочек. В глаза они бросались, как клоун в морге. Ольга застыла, и в руках будто камни повисли пакеты.
— Так, стоп… Это что ещё за сюрприз?
Из комнаты донёсся знакомый, но раздражающе властный голос:
— Витя, я тебе говорила, что этот сервант надо переставить! Ну как можно жить с таким дурным углом?!
У Ольги сердце ухнуло вниз. Там, в их гостиной, командовала Анна Сергеевна — свекровь, которая, казалось, жила дольше всех и переживёт даже налоговую инспекцию.
Ольга скинула пакеты на пол. Один помидор выкатился и лопнул под каблуком — красное пятно растеклось по линолеуму. Символично.
— А, Оля, ты уже пришла! — Виктор выскочил из комнаты, улыбаясь натянуто, как студент на пересдаче. — Ну, у нас тут… Анна Сергеевна помочь решила.
— Помочь? — Ольга приподняла брови. — Это когда человек суп принесёт. А когда он мебель переставляет и тапки разувается — это уже называется "переезд".
В гостиной свекровь, вечно подтянутая и с прищуром генерала в отставке, рассматривала семейные фотографии на полке.
— Я всегда знала, что у вас тут бардак, — сказала она, не поворачиваясь. — Ну ничего, наведём порядок.
— Мам, ну… — пробормотал Виктор, косясь на жену.
Ольга подошла ближе, уставилась прямо на свекровь и выдала с ледяной улыбкой:
— Анна Сергеевна, вы, случайно, не адресом ошиблись? Здесь, вроде, моя квартира.
— Какая твоя? — тут же хмыкнула та. — Витька мне всё правильно оформил, теперь я хозяйка.
Секунда тишины. Даже холодильник перестал гудеть.
— Что значит "оформил"? — тихо спросила Ольга, чувствуя, как в груди поднимается волна тошноты.
Виктор сглотнул.
— Ну… там, формальность… Я переписал на маму, чтобы, если что, наследство не делить…
— Формальность?! — Ольга шагнула к нему, сжав кулаки. — Тридцать лет брака для тебя — формальность?!
Анна Сергеевна вскинула подбородок, как будто это она пострадавшая:
— Девочка моя, ты не драматизируй. Мужчина должен думать головой. Витька молодец, что послушал мать, а не жену.
— Да вы же его всю жизнь держите на поводке! — Ольга резко повернулась к ней. — Вам что, мало вашей квартиры? Вашей пенсии?
— Олюшка, — протянула свекровь сладко, — ты всегда была слишком эмоциональная. Вот поэтому у тебя и детей нормальных не вышло: всё на нервах.
Эти слова ударили сильнее, чем любая пощёчина. У Ольги в голове звенело, а перед глазами мелькали тридцать лет — беременность, выкидыш, бесконечные уколы, надежды, слёзы. И Виктор, который всегда отмалчивался, лишь бы «не портить отношения с мамой».
— Замолчи! — выкрикнула она и оттолкнула руку свекрови, которая уже взялась за её плечо, как хозяйка, указывающая слуге, куда идти. — Это мой дом, и я решаю, кто тут будет командовать!
— Оля, ну хватит… — Виктор поднял ладони. — Мам, ну не начинай.
— Я начинаю?! — свекровь вскинулась. — Это я тридцать лет жила, глядя, как моему сыну жизнь портят! Ты его совсем под каблук загнала.
— Под каблук?! — Ольга горько рассмеялась. — Да если бы он хотя бы раз подумал своей головой, мы бы сейчас не стояли, как идиоты, среди раздавленных помидоров!
Они говорили всё громче, перебивая друг друга, пока кот Васька с шипением не выскочил из-под дивана и не метнулся в коридор. Даже животное поняло, что в доме начинается война.
— Виктор, — сказала Ольга уже тише, но твёрдо, глядя прямо мужу в глаза, — у нас нет больше "мы". Есть ты, твоя мама и её тапочки.
— Оля… — он сделал шаг к ней.
— Стой, — она вскинула руку. — Если ты считаешь, что предать жену — это "формальность", то для меня наш брак — уже фикция.
Анна Сергеевна торжествующе прищурилась, словно выиграла шахматную партию. Но Виктор побледнел. В его взгляде мелькнул страх — тот самый, когда понимаешь, что сделал что-то непоправимое.
Ольга подняла с пола письмо, которое выпало из пакета — банковское уведомление о смене собственника. Видимо, судьба решила добить её окончательно. Она посмотрела на бумагу, на мужа, потом на свекровь.
И вдруг спокойно сказала:
— Спасибо. Теперь я наконец-то поняла своё место в этой семье. Его тут нет.
Она аккуратно положила конверт на стол, словно визитную карточку, и пошла в спальню. Там, под кроватью, пылился её старый чемодан.
В гостиной наступила тишина. Только из-под двери медленно растекалось красное пятно от раздавленных помидоров.
На следующий день в квартире запахло жареным луком и маминым триумфом. Ольга проснулась от того, что на кухне кто-то громыхал кастрюлями. Не "кто-то", а именно Анна Сергеевна.
Виктора дома не было — ушёл на работу, оставив свою жену наедине с матерью. Героический поступок, как всегда.
Ольга вышла в халате, с растрёпанными волосами, и застала свекровь у плиты. Та бодро мешала что-то в сковороде.
— Доброе утро, хозяйка, — сказала Ольга с иронией, присаживаясь за стол. — Я смотрю, вы уже освоились.
— А что тянуть? — бодро ответила та. — Мужчинам нужен сытный обед, а не твоя вечная гречка с кефиром.
— Ну да, — кивнула Ольга. — Тридцать лет он у меня питался, но вы-то, конечно, знаете лучше.
Анна Сергеевна повернулась, держа в руках деревянную лопатку как жезл власти.
— Послушай, Оля. Давай честно. Ты никогда не была хорошей хозяйкой. Вот ты даже шкафы протираешь как-то… лениво.
— Лениво? — переспросила Ольга, чувствуя, как закипает. — А вы, значит, сейчас их лизнете для блеска?
— Сарказм — оружие слабых, девочка, — сказала свекровь тоном учительницы, у которой опять двойка.
— А предательство — оружие сильных? — отрезала Ольга.
На секунду воцарилась тишина, нарушаемая только шкворчанием лука.
— Знаешь, — свекровь придвинулась ближе, опершись ладонями о стол, — ты всегда занимала чужое место. Ты не жена, а так… временная соседка.
— Интересно, — усмехнулась Ольга. — Соседка, которая тридцать лет мыла ваши кастрюли, стирала сыну носки и терпела ваши "советы"?
— Потому что он мой сын! — воскликнула та, ударив ладонью по столу. — И квартира моя!
— Ваша только на бумаге, — холодно ответила Ольга. — А стены эти впитали мой труд, мою жизнь, мои нервы.
Они стояли друг напротив друга, как два генерала перед битвой. В этот момент зазвонил телефон — Виктор.
Ольга нажала на громкую связь.
— Ну что, любимый, поздравь нас: мы с мамой уже делим фронт.
— Оля, ну хватит… — устало сказал он. — Мамочка, не начинай.
— Я начинаю?! — вскинулась Анна Сергеевна. — Я тут на кухне порядок навожу, а она… она на меня кидается!
— Кидается? — Ольга рассмеялась. — Я только что узнала, что у меня нет ни мужа, ни дома, и, видимо, скоро даже кот сбежит. Конечно, я должна стоять и хлопать ресницами.
— Ты всё драматизируешь, — сказал Виктор, и в его голосе звучало то самое вечное оправдание, которое Ольга слышала все годы.
— Виктор, — сказала она, сдерживая дрожь, — я прожила с тобой тридцать лет и ни разу не почувствовала, что у меня есть право голоса. Ни разу. Даже сейчас — квартира оформлена на твою мать, а я для тебя "драматизирую".
На том конце провода наступила пауза.
— Я вечером приду, поговорим, — тихо сказал он и отключился.
Анна Сергеевна победно хмыкнула.
— Вот и всё. Мужчина сказал — вечером поговорите. А сейчас будь добра, вытри пол, я тут капнула маслом.
Ольга смотрела на неё и думала: вот она, настоящая картина моей жизни. Сначала — громкие обещания, потом — мамины советы, и в итоге она, взрослая женщина, в своём доме вытирает за чужой рукой.
Она взяла тряпку, но вместо пола протянула её прямо в руки свекрови.
— Это ваша территория теперь. Вот и наводите тут порядок.
— Ах так?! — глаза Анны Сергеевны сверкнули. — Да ты неблагодарная! Я тридцать лет закрывала глаза на твои недостатки…
— Да вы их даже не открывали, чтобы посмотреть на меня, — перебила её Ольга. — Вам всегда было наплевать, кто рядом с вашим сыном. Лишь бы он слушал только вас.
— Потому что я знаю, как лучше! — с пафосом заявила та.
— Да, — согласилась Ольга. — Лучше для вас.
И она ушла в спальню, громко хлопнув дверью. Там, среди аккуратно сложенных вещей, стоял чемодан. Ольга села рядом, провела ладонью по крышке и впервые за много лет почувствовала странную лёгкость.
— Может, я и правда была всего лишь соседкой… но пора перестать играть роль статиста в чужом спектакле.
Вечером Виктор вернулся, как и обещал. В руках — пакет с тортом, будто сладкое могло склеить трещины в бетонной стене.
— Оля, давай спокойно, — начал он, садясь напротив. — Мы же семья.
— Семья? — она усмехнулась. — Витя, семья — это когда решают вместе. А у нас всегда было "мама сказала".
— Ну не перегибай…
— Не перегибай? — голос её стал жёстче. — Я тридцать лет живу чужой жизнью. Я больше не хочу.
Анна Сергеевна вышла из кухни, сложив руки на груди.
— Виктор, я тебе говорила, эта женщина не пара тебе.
И тут Ольга впервые за много лет сделала то, чего никогда не позволяла себе: подошла и хлопнула дверь прямо перед лицом свекрови.
— Это не женщина не пара, — сказала она мужу. — Это ты — не муж.
Виктор растерянно заморгал, пытаясь что-то сказать. Но Ольга уже открывала чемодан.
Василий, кот, забрался на крышку и посмотрел на хозяйку, будто спрашивая: ну что, пора?
И Ольга кивнула ему.
— Пора.
Утро началось с тишины. Та самая тишина, которая не умиротворяет, а давит на уши, как толстый ватный слой. Виктор сидел на кухне, сжимая кружку с холодным чаем. Напротив него — мать, гордая, как генерал после парада.
— Вить, ты правильно сделал. Теперь у тебя всё под контролем, — сказала Анна Сергеевна, сдвинув брови.
— Под контролем? — Виктор оторвал взгляд от кружки. — Мам, у меня жена уходит. Это называется "под контролем"?
— Жена… — хмыкнула та. — Женщин много, а мать одна.
В этот момент из спальни вышла Ольга. На плечо перекинут плащ, чемодан катится за ней по полу, кот Васька пристраивается рядом, будто тоже собрался в дорогу.
— Оля, подожди! — Виктор вскочил. — Давай без эмоций, давай поговорим.
— Тридцать лет я "без эмоций", — сказала она тихо, но так, что оба вздрогнули. — Я ждала, когда ты заметишь, что рядом с тобой живой человек. Но ты всегда слушал только её.
Она кивнула на свекровь.
— Не начинай опять, — вспыхнула та. — Ты неблагодарная! Мой сын дал тебе крышу, дал фамилию…
— Фамилию? — Ольга горько усмехнулась. — А я, значит, тридцать лет была приложением к фамилии.
Она подошла к столу, положила конверт с документами.
— Это заявление на развод. Я оставлю его здесь.
— Оля! — Виктор схватил её за руку. — Ну нельзя вот так взять и всё перечеркнуть!
— Нельзя? — она резко выдернула руку. — А ты смог перечеркнуть меня одной подписью в МФЦ.
Анна Сергеевна открыла рот, чтобы вставить свою фразу-приговор, но Ольга повернулась к ней и сказала:
— Поздравляю, Анна Сергеевна. Вы победили. У вас теперь и квартира, и сын. Только мужа у меня больше нет.
— Не смей так говорить! — выкрикнул Виктор и сжал кулаки. — Я тебя люблю!
— Любовь — это поступки, Витя, — сказала Ольга спокойно. — А твои поступки всегда были для неё, не для меня.
В коридоре чемодан грохотнул о порог. Васька громко мяукнул, словно подтверждая слова хозяйки.
— Я поеду туда, где меня хотя бы никто не выгоняет из собственного дома, — добавила она.
— Куда? — сорвался Виктор. — В деревню? В никуда?
— В себя, — ответила Ольга.
И вышла, хлопнув дверью так, что на стене дрогнула семейная фотография. На снимке двадцатилетняя Оля смеялась рядом с молодым Виктором, ещё без морщин, без усталости, без этой вечной мамииной тени за плечом. Фотография накренилась и упала лицом вниз.
Виктор остался стоять в пустом коридоре. Мать тихо вздохнула:
— Ну и ладно. Найдём тебе новую.
Он медленно повернулся к ней, глядя с ненавистью, которой никогда раньше не позволял себе.
— Нет, мам, — сказал он. — Жены можно найти. Но Олю я потерял. И это уже навсегда.
Анна Сергеевна впервые за многие годы не нашлась, что ответить.
А где-то за городом, в автобусе, Ольга смотрела в окно и чувствовала: да, страшно, да, больно. Но впервые за тридцать лет — это её собственная жизнь.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!