На календаре Нади не было выходных — только бесконечная цепочка дней, заполненных работой и заботой о детях. Пятнадцать лет она поднималась в шесть утра, откладывала каждую копейку, считала каждый кусок, лишь бы у Макара, Ксюши и Златы было всё необходимое.
Она научилась перешивать старую одежду так, что никто не замечал. Готовить сытные обеды из самых дешёвых продуктов, находить бесплатные кружки и репетиторов, которые соглашались заниматься за символическую плату.
Она гордилась, что справилась, что не сдалась. Но сегодня, когда взрослые сын и дочь заявили: «Мы могли бы добиться большего, если бы ты не держала нас в бедности. Ты нас тянула назад», Надя словно увидела свою жизнь со стороны — пустую, бесцветную, истраченную впустую. Пятнадцать лет самоотречения — и это их вердикт?
В маленькой комнате едва хватало места для кровати и шкафа. Злата, младшая, уже спала, а Ксюша готовилась к экзаменам, расположившись на подоконнике с учебниками. Каждый вечер, несмотря на усталость после смены в пекарне, Надя находила силы для домашних дел.
Семиметровая кухня, перегородка из дешевой фанеры, скрип старого паркета — вот и вся их жизнь в этой тесной однокомнатной квартире, где они вчетвером ютились уже много лет.
— Макар, я постирала твою рубашку, — тихо сказала Надя, подойдя к углу комнаты, отгороженному старым шкафом, где сын за маленьким столиком готовился к собеседованию.
— Хорошо, — буркнул он, не отрываясь от экрана ноутбука. — Я занят.
Надя отошла и устало прислонилась к стене. Старшему сыну недавно исполнилось двадцать три, он заканчивал экономический и теперь искал работу. Сколько ночей она провела за шитьем на заказ, чтобы заплатить за его учебники и репетиторов...
Август выдался особенно жарким. Одуряющая жара пропитывала старые стены, и даже ночью не приносила облегчения. Надя развесила постиранное белье и опустилась на единственный свободный стул. Усталость наваливалась тяжелой плитой.
***
Воскресное утро началось с шума — дети решили устроить "семейный совет". Макар, Ксюша и Злата сидели на кухне с решительными лицами, когда она вернулась с утренней смены.
— Мама, нам нужно поговорить, — начал Макар, барабаня пальцами по столу.
— Что случилось? — Надя поставила сумку и устало вытерла лоб, смахивая прилипшую муку. От нее всегда пахло свежей выпечкой — запах, который когда-то так любили ее дети.
— Мы решили, что пора нам разъехаться, — сказала Ксюша, недавно отметившая двадцатилетие. — Я получила приглашение на стажировку в Санкт-Петербург.
— А я хочу снять квартиру с друзьями, — добавил Макар. — Ты, конечно, можешь остаться с Златой.
Надя растерянно переводила взгляд с одного ребенка на другого. Злата, которой было пятнадцать, смотрела в пол.
— Я думала... мы копим на первый взнос за квартиру, чтобы всем переехать отсюда, — пробормотала Надя.
Макар хмыкнул:
— Мам, ну серьезно? Мы уже пять лет на этот взнос копим. Мои однокурсники давно живут самостоятельно, многие уже машины купили.
— Я все эти годы откладывала каждую копейку... — начала Надя.
— В том-то и дело! — вдруг взорвалась Ксюша. — Ты всю жизнь откладываешь! Мы никогда не жили, а только выживали!
У Нади перехватило дыхание:
— Я старалась дать вам все необходимое...
— Необходимое? — Макар горько усмехнулся. — На прошлом собеседовании HR-менеджер спросил, почему у меня нет опыта подработок во время учебы. А что я должен был ответить? Что пока одногруппники летом стажировались и заводили полезные связи, я подрабатывал грузчиком, чтобы помочь с деньгами?
— У меня в школе вечно самый дешевый телефон! — включилась Злата. — Надо мной все смеются!
Надя стояла, оглушенная каждым словом, каждой претензией, вылетавшей из уст ее детей. Дети, ради которых она не разгибала спины пятнадцать лет. Дети, для которых она экономила на себе, носила одну и ту же куртку восемь зим подряд.
— Я тянула вас одна, — тихо произнесла она. — Когда ваш отец ушел, Макару было восемь, Ксюше пять, а Злате только исполнилось два. У нас не было ничего. НИЧЕГО! — голос Нади сорвался. — Я работала на двух работах, чтобы вы не чувствовали себя хуже других детей!
— Ну вот, опять начинается, — закатила глаза Ксюша. — Мы знаем эту историю наизусть. "Я жертвовала собой ради вас". А мы просили об этом?
Надя отступила на шаг, бледнея от этих слов.
— Ксюша! — одернул сестру Макар, но тут же добавил: — Хотя она в чем-то права, мам. Ты всегда говоришь о жертвах, но ведь это был твой выбор. Мы росли в постоянном чувстве долга перед тобой. Это... давит.
Злата наконец подняла глаза:
— Я не хочу, чтобы все разъезжались, — сказала она тихо. — Мне нравится, когда мы вместе.
— Потому что ты еще маленькая и не понимаешь, — отрезала Ксюша. — Мы с Макаром уже упустили кучу возможностей, сидя в этой дыре и экономя на всем.
Надя медленно опустилась на стул.
— Я... я не знала, что вы так чувствуете.
— А ты когда-нибудь спрашивала? — Макар скрестил руки на груди. — Ты всегда решала за нас. "Это нам не по карману", "давайте сначала накопим", "потерпите еще немного"... А жизнь-то идет. Мои одноклассники уже по заграницам поездили, опыт получили, связи завели. А я? Я только и знаю, что надо экономить.
Надя почувствовала, как внутри что-то надломилось. Она посмотрела на свои руки — мозолистые, с потрескавшейся кожей, с обломанными ногтями. Руки, которые стирали, готовили, убирали, шили, считали каждую копейку...
— Я хотела как лучше, — прошептала она. — Я боялась, что мы окажемся на улице. Что нас выселят, если не будем платить. Что вы останетесь голодными...
— Мама, сейчас не девяностые, — мягче сказал Макар. — Есть кредиты, ипотеки, рассрочки. Весь мир так живет.
— Когда я получу работу в Питере, буду присылать деньги, — сказала Ксюша, немного остыв. — Ты сможешь наконец купить микроволновку нормальную.
Эти слова, сказанные как будто с добрыми намерениями, ранили еще сильнее. Она, значит, неспособна сама обеспечить семью. Ей нужна помощь от детей, которых она растила, отказывая себе во всем.
— Вы... вы думаете, я держала вас в бедности нарочно? — Надя поднялась со стула, голос ее дрожал. — Что мне нравилось видеть, как Злата стесняется приглашать подруг? Как ты, Макар, латаешь свои джинсы? Как ты, Ксюша, пересчитываешь мелочь в кармане перед тем, как зайти в магазин?
Она схватила сумку, висевшую на стуле, и вытряхнула содержимое на стол — кошелек, ключи, телефон с треснувшим экраном.
— Вот он, мой телефон! Ему семь лет! Я не меняю его не потому, что люблю аскетизм, а потому что каждый раз, когда я думаю купить себе что-то, я думаю — а может, лучше отложить на ваше образование? На вашу одежду? На ваши нужды?
В кухне повисла тишина. Даже с улицы, казалось, перестали доноситься звуки.
— Я не жалуюсь, — тихо продолжила Надя. — Я просто... я не знала, что делаю вам хуже. Что ограничиваю вас.
Макар опустил взгляд:
— Мы не говорим, что ты плохая мать. Но пойми — мы жили слишком бедно, слишком долго. Пока мои одногруппники создавали свои проекты, ходили на дополнительные курсы и мастер-классы, я экономил на проезде.
Пока они налаживали связи с будущими работодателями, я работал грузчиком, чтобы хоть как-то помочь нам с деньгами. И вот теперь у меня диплом, но нет ни одного реального проекта в портфолио — не на что было даже хостинг оплатить. Диплом сейчас мало кого интересует.
— А я могла бы поехать по обмену в Чехию на год, — добавила Ксюша. — Но ты сказала, что это пустая трата денег, и мы лучше купим новые окна.
Злата неожиданно всхлипнула:
— Вы несправедливы! Мама всегда делала все, что могла!
— Тебе легко говорить, — буркнула Ксюша. — Тебе доставалось больше всех. И новые вещи, и внимания. А мы с Макаром...
— Хватит! — Надя повысила голос, и все замолчали. Она редко кричала. — Я слышу вас. Я... мне нужно подумать. Переварить это все.
Она встала из-за стола и направилась к двери.
— Куда ты? — растерянно спросил Макар.
— Пройдусь. Подышу.
Августовское солнце било в глаза. Надя шла по знакомым улицам, не замечая ни людей, ни машин, только автоматически останавливаясь на светофорах. Слова детей крутились в голове, отзываясь болью в груди.
"Мы могли бы жить лучше... Ты нас ограничивала..."
Она дошла до парка и опустилась на скамейку. Рядом играли дети, молодые мамы обсуждали детские сады и школы. Когда-то и она сидела здесь с коляской, в которой спала маленькая Злата, пока Макар и Ксюша лазили по горке.
Неужели она все делала неправильно? Надя закрыла глаза, вспоминая. Первый год после ухода мужа был самым тяжелым. Денег катастрофически не хватало. Она устроилась уборщицей в ближайшую школу. Потом подрабатывала по ночам, шила на заказ. Готовила обеды для офисных работников и развозила их в контейнерах. Потом устроилась в пекарню — работа тяжелая, но стабильная.
А еще были бесконечные битвы за алименты, которые бывший муж все равно не платил. И постоянный, изматывающий страх, что завтра станет еще хуже, что она не сможет прокормить детей, что их выгонят из съемной квартиры...
Может, ее дети правы? Может, она настолько погрязла в выживании, что забыла о жизни? О том, что детям нужно не только еда и крыша над головой, но и возможности, опыт, уверенность в себе?
Надя достала телефон и посмотрела на заставку — их семейное фото трехлетней давности, на дне рождения Златы. Они все улыбались. Когда же все изменилось? Когда между ними выросла эта стена непонимания и обид?
Она сидела в парке, пока солнце не начало клониться к закату. Ноги сами принесли ее к небольшому кафе на углу, где она когда-то подрабатывала.
— Надежда? — окликнул ее женский голос. — Сто лет тебя не видела!
Перед ней стояла Ирина, бывшая коллега по кафе. Когда-то они вместе разносили заказы, а теперь Ирина была менеджером.
— Привет, Ир, — слабо улыбнулась Надя.
— Ты чего такая? Случилось что?
Они сели за дальний столик. Ирина принесла чай, и Надя неожиданно для себя рассказала о сегодняшнем разговоре с детьми.
— Они считают, что я их тянула назад, — закончила она, вертя в руках чашку. — Что они упустили возможности в жизни.
Ирина задумчиво покачала головой:
— Знаешь, может, в чем-то они и правы.
— И ты туда же? — горько усмехнулась Надя.
— Нет, послушай. Я не говорю, что ты плохая мать. Наоборот. Но... помнишь, когда хозяйка кафе предлагала нам обеим перейти на полный день? Платили бы больше, но нужно было работать до закрытия. Ты отказалась, потому что не с кем было оставить детей вечером.
— Ну да, и что?
— А я согласилась, хотя тоже было непросто. Устроила детей в группу продленного дня, потом договорилась с соседкой, чтобы забирала их оттуда. Благодаря этой полной ставке я смогла накопить на бухгалтерские курсы. Теперь работаю в офисе строительной компании. Зарплата в два раза выше, чем была в кафе. А ведь у меня тоже двое детей и мать-пенсионерка на руках.
Надя опустила голову:
— Тебе муж помогал. А я одна...
— Мой Виталик уехал на заработки в Москву ещё когда младшему было пять лет. Деньги шлёт нерегулярно, да и суммы смешные. Так что я тоже фактически одна с детьми.
Они помолчали.
— И что мне теперь делать? — спросила Надя. — Ксюша хочет уехать в Питер, Макар — снимать квартиру с друзьями...
— А что ты сама хочешь?
Надя замерла. Этот простой вопрос поставил ее в тупик.
— Я... я не знаю. Я так привыкла думать только о детях, об их потребностях...
— В этом как раз и проблема, — кивнула Ирина. — Дети выросли, а ты всё продолжаешь жить только ради них, забывая о себе. Ты столько лет отдавала им всё, что у тебя было — время, силы, каждую копейку. Но им нужно научиться жить самостоятельно, даже если это значит набить свои шишки. А тебе пора подумать и о себе тоже.
— Но как же Злата? Ей всего пятнадцать...
— Значит, останетесь вдвоем.Может, наконец, займешься собой? — Ирина внимательно посмотрела на подругу. — Сколько лет ты носишь эту кофту? Семь? Восемь?
Надя невольно одернула рукав:
— Она еще нормальная...
— В том-то и дело! "Нормальная", "еще поносим", "зачем тратить деньги"... А потом удивляешься, что дети хотят большего от жизни.
***
Домой Надя вернулась поздно вечером. Квартира встретила ее непривычной тишиной. На кухонном столе лежала записка: "Мы у бабы Зины. Приходи, когда будешь готова поговорить. Макар, Ксюша, Злата".
Баба Зина — соседка по лестничной клетке, добрая старушка, часто приглядывавшая за детьми, когда они были маленькими.
Надя опустилась на стул и обвела взглядом кухню — старые обои, которые они клеили своими руками пять лет назад, холодильник, гудящий как трактор, электрическая плитка с двумя рабочими конфорками... Она так привыкла к этому быту, что перестала замечать, насколько он убогий. А дети замечали. Каждый день.
Она достала из-под стола коробку — там хранились семейные фотографии, документы и банковская книжка. Вот оно, их "богатство" — сто сорок тысяч, которые она откладывала по крупицам все эти годы. На первый взнос за квартиру не хватит и вчетверо больше.
Ирина права. Она застряла в режиме выживания и тянула в нем детей. Страх перед будущим парализовал ее, не давал рисковать, пробовать что-то новое. А дети видели это и впитывали. И теперь они рвались на свободу.
Но чем она может помочь им сейчас?
***
Прошло три недели. Квартира опустела — Ксюша уехала в Санкт-Петербург, Макар снял комнату в квартире с однокурсниками. Только Злата осталась, но и она большую часть времени проводила у подруг.
Надя сидела на кухне, просматривая вакансии в телефоне. После разговора с детьми она решилась на перемены — её взяли администратором в небольшую гостиницу. Зарплата была ненамного выше, чем в пекарне, но появился шанс на карьерный рост.
Экран телефона засветился — сообщение от Ксюши.
"Мам, привет. Тут все сложнее, чем я думала. Платят меньше обещанного, комната дорогая. Можешь перевести 5000? Верну со стипендии."
Надя вздохнула. Не первое такое сообщение за последние дни. Она уже перевела дочери деньги на залог за комнату и на первое время. Теперь её собственные накопления таяли на глазах.
Следом пришло сообщение от Макара: "Мам, привет. Завалил собеседование. Требуют опыт работы, а где его взять, если никто не берет? Вечно замкнутый круг."
Надя набрала ответ: "Не расстраивайся. Попробуй другие компании. Может, стоит сначала устроиться на более простую должность?"
Макар не ответил. Наверное, обиделся.
Телефон зазвонил — это была Злата.
— Мам, я сегодня у Марины ночую, ладно? У неё день рождения.
— Хорошо, — устало ответила Надя.
— Всё, пока, — раздраженно отмахнулась дочь.
Надя осталась одна в пустой квартире. Телевизор бормотал что-то о повышении цен на коммунальные услуги. На кухонном столе лежала квитанция за квартиру — сумма снова выросла.
Перемены, которые она так решительно начала, оказались сложнее, чем она думала. На новой работе приходилось выкладываться по полной, доказывать, что в сорок два можно освоить новую профессию. А дома... дома никто не замечал её усилий.
Надя открыла окно. Августовский ветер трепал занавеску. Где-то вдалеке играла музыка. Может быть, у соседей.
Она не знала, смогут ли они когда-нибудь по-настоящему стать близкими, понять друг друга. Макар и Ксюша были теперь заняты своими проблемами, своими жизнями. А Злата... Злата просто взрослела, с каждым днём все больше отдаляясь от матери.
Самое горькое осознание пришло именно сейчас, когда она сидела в тишине пустой квартиры: возможно, она действительно что-то сделала не так.
Но можно ли винить её за это? Она просто хотела, чтобы у её детей была крыша над головой и еда на столе. Чтобы они не знали настоящей нужды.
Надя достала из холодильника остатки вчерашнего ужина. Есть не хотелось, но нужно было поддерживать силы.
Ещё один день подходил к концу. Завтра будет новый. Она встанет, пойдёт на работу, будет стараться. И, может быть, однажды дети поймут, что она делала всё, что могла. А может, и не поймут никогда.
Но она будет продолжать — потому что по-другому просто не умеет.
Обсуждают прямо сейчас этот рассказ